Miss you. Hate you

Бросая надоевшую сумку в шкаф, она не заботится о том, что одна из полок просто обваливается вместе со всеми вещами, лежавшими там. Голова гудит, не давая сосредоточиться на какой-либо мысли, но когда ей это всё же удаётся, сфокусироваться получается лишь на этом идеальном изображении модельного лица, причиняющего резкую, колющую боль где-то в левой части груди. Руки трясутся, как у эпилепсика, не поддаваясь управлению. И она знает, что это ни к чему хорошему не приведёт. Кто-то рассказывал, что мытьё посуды очень помогает при стрессе, но не добавил, что разбивать тарелки и стаканы в процессе намного приятней, особенно если сервиз был подарен причиной этого самого стресса. Она в ярости бросает очередное блюдце в стену, наконец, разрешая слезам стечь по щекам. Кара решает немного успокоиться и приготовить поесть, чтобы не разрушить весь дом к чёртовой бабушке. На кухне царит полный разгром, позволяющий пройти разве что к плите, где лежит сковорода с, возможно, испортившимися гренками. Девушка кое-как достаёт из холодильника яйца, уронив большую часть на пол (неизвестно специально или нет). С грохотом ставит сковороду на плиту и бросает туда пару яиц, которые скоро начинают шкворчать и плеваться маслом. Забыв об омлете, она сверлит глазами стену, не в силах оторвать взгляд от замысловатого узора обоев. Из раздумий её выводит едкий запах дыма, заполнивший лёгкие. Омлет успешно подгорал, грозясь оставить хозяйку без обеденного завтрака. — Блять. — шепчет Делевинь, удивившись собственному голосу. Такому надломленному, словно на краю слёз. Никогда раньше она не чувствовала себя так… странно. Сосредоточившись на собственном горе, Кара даже не замечает, как обжигает два пальца левой руки о раскалённую посуду, но, видя покраснение на запястье, опять тихо шепчет «Блять», закатывая глаза и оставляя сковороду в раковине. Резко выдёргивает стул и плюхается на него, слыша противный скрип. Всё ещё дымящееся блюдо мозолит глаза. Снова и снова возвращаясь к мыслям о произошедшем несколько дней назад, Делевинь будто раздирает уже образовашуюся корочку над глубокой раной. Девушка устало кладёт голову на стол, не заботясь о возможном смешении её волос с подгоревшим омлетом. Тёмное дерево холодное и кажется почти мягким из-за объемной скатерти, которую подарила ей Кен. Она точно помнит, как брюнетка возмущалась, что её кухонный стол совсем «голый», после чего сама неожиданно оказывалась голой, совершенно не понимая, как горячо выглядит, когда злится. Как это обычно бывает, Кара сначала не поверила в услышанное, а позже увиденное и прочитанное в «The Sun». Естественно, было бы легче взять и вбить себе в голову какую-нибудь дурь о том, что это манипы чокнутых фанаток или проделки папарацци, но фото были достаточно качественные, а их широкие улыбки слишком убедительными и искренними. На глазах снова выступают слёзы, когда модель вспоминает грубое «Пока», брошенное в лицо удивлённой Кен вместе с ужасно смятым в ярости журнальчиком. «Известная модель Кендалл Дженнер была замечена на яхте вместе со знаменитым актёром и музыкантом Гарри Стайлсом. Кажется, парочка неплохо проводит рождественские каникулы». Она даже выучила наизусть эти противные строчки. Девушка издаёт неразборчивое мычание, утыкаясь в собственные ладони. Навязчивая идея о возможной ошибке невеж-журналистов не покидает её разболевшуюся светлую голову, а голосок здравого смысла не даёт помечтать о практически невозможном появлении Кендалл на пороге её квартирки в центре Лос-Анджелеса с длинным списком доказательств своей непричастности к этой драме или, хотя бы, извинениями. Всё ещё не может с этим покончить. Отпустить Дженнер, продолжить жить без этой яркой, безбашенной части своей жизни. Её не покидают сомнения, в особенности в самой себе. Почему бы не вернуться? Закрыть глаза на эту «оплошность»? Или потребовать объяснений? Понравится ли ей то, что она услышит, если всё же решится заявится к Кен, требуя рассказа во всех подробностях? А может, всё же понравится? «Каждый достоин второго шанса. Или хотя бы шанса объясниться» — думает она, прежде чем вскочить из-за стола, направляясь уверенными шагами в прихожую. Девушка успевает пожалеть о позабытом отоплении, когда трясущимися от холода руками не может завязать шнурки на любимых кедах. Они так и не поддаются дрожащим то ли от мороза, то от от переизбытка эмоций пальцам, после чего Кара бросает их за спину, легко запрыгнув в лёгкие чёрные ботинки, которым она обычно предпочитает кроссовки. Взяв пальто, до этого одиноко висевшее на крючке рядом с зеркалом, модель выходит из дому, не заботясь о том, что кто-то может залезть в открытую квартиру элитного района. Она успевает пожалеть о своём выборе в пользу ботинок, когда спотыкается по дороге к лифту и чудом не распластывается на пыльном полку лестничной клетки. Эти несколько минут ожидания лифта кажутся вечностью, а «успокаивающая» музыка в нём крайне раздражающей. Не успевают металлические двери до конца открыться, как девушка уже ловит такси снаружи, плотнее запахивая пальто, чтобы осенний ветер не проникал под лёгкую бежевую кофточку, которую та носит, когда сидит дома пасмурными днями. Табуны мурашек проходят по спине и девушка невольно вспоминает, как Кенни проводит горячими ладонями, но также ледяными кончиками пальцев по её спине, шепча какие-то глупые пошлости на ухо, и глубоко вздыхает, когда вопрос водителя выводит из приятных, но болезненных воспоминаний. Слушая тихую песенку по радио, она проезжается квартал за кварталом, пялясь в окно, запотевшее из-за холода снаружи и тёплого дыхания Кары внутри. Вскоре маленькие капельки дождя начинают покрапывать и немного мешать обзору, но машина останавливается, а шофёр устремляет на неё выжидающий взгляд, надеясь на чаевые. Сунув несколько купюр водиле, она выбирается из салона и, подняв воротник пальто, широкими шагами идёт к воротам частного дома Кендалл. Благо, свои ключи она не забыла. Когда входная дверь оказывается прямо перед ней, дождь уже льёт в полную силу, не щадя ботинки от Baldinini, так неудачно подвернувшиеся под руку. Девушка фыркает, отмечая, что точно такие же вчера были на Дженнер, если верить фотографиям папарацци. Хотя, лучше бы любое из их фото было недостоверным. Модель робко стучит в дверь и, не дожидаясь ответа через несколько минут, в течении которых уши закладывает от шума дождя, заносит руку, чтобы постучать ещё раз, но настойчивее, как вдруг перед ней предстаёт невиннейшее создание — Кендалл Дженнер, укутанная в сотню одеял и, по-видимому, нацепившая три пары шерстяных носков. Не медля, брюнетка хватает запястье Делевинь и втягивает в сухое и тёплое помещение её дома. Некоторое время та отряхивается от невидимых капель воды, не впитавшихся в ткань, а после наступает неловкая тишина, когда девушки отводят взгляды, избегая зрительного контакта. Наконец, Кен помогает британке снять верхнюю одежду, растягивая время, вешает пальто на самый дальний крючок в шкафу и долго не может повернуться к ней лицом, уставившись на свои цветные носки, ярко контрастирующие с полом из чёрной плитки. Терпеливо ожидая хоть какого-нибудь словечка от подруги, Кара скрещивает руки на груди, обречённо вздыхая и прислоняясь к стене. Она замечает, как две или три пряди тёмных блестящих локонов выбиваются из пучка, еле висящего на затылке Дженнер, которая никак не может повернуться к ней лицом. Когда та всё же удостаивает свою гостью вниманием, на явно не выспавшемся лице чётко изображается глубочайшая тоска, неосознанно воспринятая моделью как чувство вины. — Давно не виделись. — говорит она настолько тихо, что, не цари в доме полная тишина, нарушаемая только частыми стуками капель дождя в окна, британка не смогла бы её услышать. Она качает головой, грустно улыбаясь, проклиная саму себя самыми последними словами за такую ошибку. Притащиться в такой ливень через весь город, чтобы услышать «Давно не виделись»? Серьёзно? — Да. Давно. — отвечает она в той же манере, не в силах приправить даже унцию эмоций к своему голосу, готовому в любой момент надломиться и заставить хозяйку тонуть в слезах. — Ты… Кара… — очевидно не может подобрать слов Кен, потирая переносицу и хмуря брови, как маленький недовольный кролик. — Ты мне не объяснила. — успевает сказать Делевинь, прежде чем глупо надуть губы по детской привычке. Кендалл улыбается, замечая это. — Конечно. Выпьешь чаю? — обстановка становится комфортнее с каждой минутой, но это совсем не значит, что сердце модели не сжимается при каждом взгляде в карие глаза напротив. Они проходят в гостиную, где садятся в два разных кресла напротив друг друга, устремив задумчивые взгляды в окна, стены, да куда угодно, лишь бы избавиться от неловкости во время встречи двух пар глаз. Британка всё же исподтишка разглядывает свою бывшую девушку, отмечая очевидные следы недостатка сна и покрасневшие, скорее всего от слёз, глаза. «Она, возможно, так же, как и я, страдает». — промелькает в светлой голове. — Почему… почему ты не пришла раньше? — тихо спрашивает Дженнер, будто боясь, что модель услышит. Что ж, этот вопрос она и хотела задать. — Ты, вероятно, была занята. — слетает с губ, прежде чем Кара успевает остановить себя. Ей становится противно от собственных слов и поведения. Такой низкой и жестокой она ещё не была. По крайней мере к тем, кто ей дорог, кого она любит. — Как бы неоригинально это не звучало, но это не то, что ты думаешь. Эти фото… Они, мягко говоря, поддельные. — Кен прячет глаза. На впалых, некогда бледных, щеках играет стыдливый румянец. — Вау. У тебя есть злобная сестра-близнец, о которой я ни разу не слышала? — саркастично замечает британка, вздёргивая одну из густых бровей. — Я… нет, прекрати. Что тебя подтолкнуло так легко избавиться от меня, бросив посреди улицы с этим вшивым журнальчиком, не дав подробно описать тебе всю ситуацию? — говорит брюнетка, слегка повысив тон, нехило удивив этим подругу. Делевинь застыла, не понимая происходящего, а также совершённых ею же действий. Она действовала, погружённая в собственные эмоции, послав последовательное организованное мышление в пешее эротическое. Кара встаёт со своего места, чтобы в два шага преодолеть всю комнату и, спустя пару мгновений, усесться на подлокотник кресла Дженнер. — Кенни… — шепчет она, убирая выбившуюся прядь волос со лба девушки. — Прости меня, Каз. — откликается та, опустив взгляд в пол, словно провинившийся ребёнок. — Кенни. — говорит уже громче модель, заключая её в крепкие объятия. Она чувствует, как сильно похудела Кендалл за это недолгое время и мысленно обещает себе следить за её питанием и лично заниматься приготавливанием пищи.— Я скучала. — британка чувствует, как руки Кен нежно обвивают её талию, создавая идеальное сочетание. — Ненавижу тебя. — шепчет на ухо, слыша в ответ тихое хмыканье, а затем видит ухмылку, явно довольной собой Дженнер. Она забирается к ней на колени, не боясь раздавить её своим весом и аккуратно проводит носом от подбородка до скулы. Девушки, уже не боясь этого, смотрят другу другу в глаза, теряясь в глубоких цветах. Кара ещё раз, еле касаясь, проводит кончиками пальцев от тонкой талии до длинной шеи, ощущая волны дрожи, прошедшиеся по телу брюнетки. Большим пальцем левой руки касается нижней губы подруги, прежде чем впиться в пухлые губки страстным, чувственным поцелуем, спасающим обеих, как глоток воздуха в толще воды. — Я знаю. — говорит она скорее себе, чем кому-либо ещё, соприкасаясь лбами с самым важным для неё сейчас, завтра и в ближайшем будущем, человеке.