Because I Want You

      Вязкие серые облака нависали над огромным городом, придавливая своей унылостью уставших людей, чьи одежды и аксессуары имели безликий темный цвет. Казалось, яркие и жизнерадостные краски покинули большой город, оставляя ему только дождь и липкий туман. Такое же серое здание звукозаписывающей студии окончательно впитало мое и так не очень бодрое настроение. Я знал, что ожидает меня, начиная с сегодняшнего дня, ибо мне не впервой появляться в зданиях звукозаписи, работая над новым альбомом. Каждый рабочий день вытягивал из меня все соки, не оставляя энергии на удовлетворение каких-либо потребностей, даже элементарных.       Перешагнув порог светлой комнаты, обставленной разнообразными инструментами, где кабели, словно толстые вены, витиевато раскинулись по полу, я глубоко вздохнул, скинув с себя плотную кожанку.       Ребята уже собрались, я слышал их негромкие, до дрожи знакомые голоса, однако присоединяться к их компании я не спешил. Мне следует поднять взгляд на товарищей и элементарно поздороваться, но я замер в дверях подобно ледяной статуе. Это было бессмысленно, и, глубоко вздохнув, я прошел в центр комнаты, как только ребята перевели внимание на меня, обменявшись со мной приветствиями.       Я чувствовал дикое отвращение ко всему: к белесой студии, поглощающей тусклый свет, исходящий из густых облаков, к согруппникам, с которыми я работаю на протяжении долгого времени, ко всей атмосфере в целом. Я сел поодаль от четырех парней, ожидая прихода главного источника неприязни, мысли о котором пробуждали мою агрессию.       Дверь резко распахнулась, и за ней появился он.       — Всем привет, — в дверном проеме показался массивный силуэт Тилля. Его тяжелые и медленные шаги рассыпались по гладкой поверхности пола, будто заставляя меня поднять поникший взгляд.       Я не решался поднять взгляда и лишь отрешенно сидел в стороне, ожидая перехода к самому главному. Я знал свою реакцию на него, но как можно дольше хотел оттянуть этот момент, ибо после мои чувства превратятся в неконтролируемый ураган, затягивающий внутрь себя без шанса на спасение. Парни пытались заговорить со мной, на что получали краткие, даже грубоватые ответы. Естественно, они не обижались, так как за двадцать два года совместной работы они привыкли к моему скверному настроению.       Когда мужчины закончили вести пустые разговоры, я выпрямился в спине, заставляя свой взгляд лечь на Линдеманна. Мое тело пронзила дрожь, настигавшая меня после каждых долгих перерывов между нашими встречами. Мужчина выглядит отдохнувшим и свежим, его длинные темные волосы затянуты в высокий хвост или пучок — я не сумел в точности разглядеть его прически; черная футболка с глупым принтом подчеркивала его массивный торс. Я привык к его частой, порой кардинальной смене имиджа, однако его взгляд, голос и характер оставались неизменными. Воспоминания — будто бы старые книги, упавшие на мои руки с пыльных полок, призывая меня заглянуть внутрь них. Его печальный и часто опущенный вниз взгляд не видоизменялся с беспощадными годами, что заставляло меня погружаться назад — в прошлое. Басистый, но бархатный голос мягко воспринимался на слух, даже вызывал желание наслаждаться им. Голоса всех людей казались мне одинаковыми и сухими, однако его голос был эксклюзивным и неповторимым. Он — будто редкий сорт вина, опьяняющего с первого глотка, словно сочетание красок, небрежно брошенных на палитру художником.       Сейчас ненависть с аппетитом пожрала меня, не оставляя шансов на спасение. Не могу его видеть. Каждый раз я настроен выйти вон из комнаты, послав его к самому дьяволу. Но при этом я страстно желал попасть в его крепкие объятия, принять на себя тепло, исходившее от его массивного тела. Это чувство нельзя объяснить, оно давно овладело мной, становясь с каждым годом все сильнее и сильнее.       Я был уверен, что это будет наша последняя встреча в студии звукозаписи, последний альбом, записываемый нами. Ибо отношения в группе давно изжили себя. Все эти двадцать два года мы работаем в одном коллективе, что совсем не просто. Порой я удивляюсь, как мы приходим к общему мнению и все-таки реализуем наши идеи. Это сложно, и каждый раз я готов сдаться, убежать подальше от ответственности, отключив все средства связи и укрывшись в неприметном баре, в компании хладнокровных напитков, в жалких попытках собрать себя по частям.       С каждым годом мы виделись все реже, особенно с ним, а мое сердце пропитывалось неистовой ненавистью и вместе с ней неконтролируемой любовью к нему. Эти чувства разъедают меня изнутри, подобно сильнейшему яду, к которому не существует антидота.       Ненавижу, что слишком многое связывает нас двоих нерушимой невидимой связью, подобно красной нити, которую невозможно распутать или порвать. Ненавижу его загадочность и таинственность, что заставляют меня интересоваться им, заглядывать в самые темные углы его кровавой души, однако Линдеманн так и остается человеком-загадкой, что пробуждает во мне еще больший азарт. Я будто маленький ребенок, жаждущий исследовать огромный мир. Мир, я бы даже сказал, вселенную Тилля, в которой нет места для меня…       Каждый день, среди огромной толпы незнакомых мне людей, ползущих на зов своих обязательств и желаний, я надеюсь встретить его, стоящего под свисающими вниз ветками дерева, смотрящего вдаль, гораздо дальше и глубже всего, что рядом. Порой кажется, что он не видит этого суетливого и материального мира, будто он видит мир иначе, но я не разобрался, каков мир глазами Линдеманна. Пусть даже мы пройдем мимо, мне будет достаточно коснуться его взглядом, уловить движения ветра в его смолистых волосах. Как глупо… Еще большая глупость с моей стороны — искать в своих партнерах присущие ему качества, сравнивать их с ним и в итоге испытывать разочарование. Ибо я давно понял, что лучше него никого не найти.       Казалось бы, какие трудности могут быть? Но я осознаю, что быть вместе мы не можем, не можем, черт возьми! Потому что любовь, что существует между нами, чересчур сильная, страсть слишком жаркая, что часто заставляет нас совершать необдуманные действия. Эти чувства не позволяют мне создать полноценную семью ни с одной женщиной, ибо спустя некоторое время я начинаю испытывать к ним равнодушие, плавно переходящее в ненависть. После чего я остаюсь жить со своим одиночеством, разбавляя его мимолетными связями, безуспешными и фальшивыми браками. И лишь одно спасение я знаю — алкоголь, временно заглушающий мои страдания, пробуждающий во мне смелость позвонить Тиллю и высказывать всю свою душевную боль. Я знаю, что он меня выслушает, поймет и обязательно приедет, чтобы провести со мной ночь, после которой я выгоню его прочь, посыпая проклятиями. И снова я убитый и разбитый, бегающий по этому замкнутому кругу.       Нет. Я точно решил, что этот альбом станет последним. Я жажду наконец вычеркнуть этого человека из своей жизни, не встречаться с ним даже по работе, которую стоит отделять от личной жизни. Однако нам приходится взаимодействовать очень тесно, что заставляет меня ловить каждое его движение, наслаждаться его трюками, делающими его похожим на мага огня. Отвернуться в сторону фанатов? Бесполезно, ибо мой слух ласкает его брутальный и бархатный голос, что заставляет мою кожу покрыться мурашками.       Я понимаю, что распад группы — очень серьезный шаг, но это единственный способ закончить мои страдания, убить мою любовь.       Однако где-то в глубине души я четко осознаю, что не смогу отказаться от любимого и бесконечно дорогого мне человека. Я осознаю, что буду искать с ним встречи, звонить, будто совсем случайно набрал его номер. Эта любовь полностью контролирует меня, не оставляя возможности бороться с ней на равных. ***       Опустошенная бутылка коньяка, небрежно брошенная на пол, четко передавала мое внутреннее состояние — такой же пустой и брошенный. Темная жидкость стала топливом, пускающая в ход мою смелость и даже глупость. Руки по привычке нашли телефон, содержащий в себе жизненно необходимый для меня номер.       — Слушаю, — до боли знакомый голос пронзил меня насквозь, заставляя внутри все сжаться.       Нет, не смогу. Не смогу отказаться от него. Ибо люблю слишком сильно. Слишком сильно…       — Рихард, ты меня слышишь?       Слезы предательски выступают из глаз, делая меня до безумия слабым.       — Тилль, приезжай ко мне сейчас, ты мне нужен…