Часть 1
7 октября 2017 г. в 20:05
Уже битый час я пытаюсь не слушать его, пытаясь убедить себя в голове, что он лишь в порыве гнева, и все, что сейчас выходит из его уст — бред. Я всеми силами стараюсь отвести свое внимание от его слов, не принимать их близко к сердцу, но он не позволяет сделать этого, каждую секунду обращая мои мысли на себя.
Мне надоело сопротивляться. Теперь я просто сидела, утирая слезы, и молчала. Кажется, уже даже он сам не помнит, из-за чего завелся, и теперь я сижу перед ним на полу в согнутом состоянии, лбом целуя ламинат нашей квартиры. Зачем он говорит эти колкие слова, прекрасно понимая, что ранит меня этим?
Его слова пылки, как пули, пущенные из огнестрельного оружия. Он кричит так громко, что я совсем не могу разобрать ни одного его слова. Тяжело выдохнув, я, покрасневшая и зареванная, поднимаюсь, гордо вставая перед полыхающим гневом Потапенко.
Теперь кричу я, неосознанно используя все свои навыки. Ни о соседях, ни о своих голосовых связках я никак не задумывалась. Мне просто хотелось кричать, рычать от боли в груди, выть, не слыша себя. Я пронзительно обдаю звуком, кидая фразы… но так мало среди них лжи, той же, какая льется от Потапа.
Он начинает осуждать меня, но все его слова пролетают мимо меня, ни одно из них больше не колет сердце. Его натура не терпит пропуска унижений. Даже не задумываясь, он поднимает на меня руку и толкает на пол, вынуждая сильно удариться и головой, и локтем, и копчиком. Это… такая мягкая боль. Я уже ничего не чувствую, только слезы быстрее и сильнее текут, а так — сущие пустяки.
Я снова поднимаюсь, не смея боле спокойно принимать его колкости в мой адрес.
«Мне уже нечего терять. Бей! — кричу я, навзрыд выпуская эмоции. — Тебе меня больше не прострелить! Валяй! Ты уже сбил меня, но… — я чуть усмехнулась, придавая себе больше уверенности, — я больше не упаду.»
Да, ему вновь удалось повалить меня… Но именно он упадет следующим, если не прекратит. О, эта терзаемая любовь… Как в заброшенном городе, ты каждый раз натыкаешься на что-то новое, неизвестное и далеко не всегда хорошее.
«Говори громче!» — уже на срыве кричу я, не глядя в его горящие глаза.
Возможно, он бы и переломал мне все кости, не будь я женщиной и его близким человеком… В прочем, было бы даже не жалко. Он ударяет по мне словами, словно пулями, но все они летят рикошетом прочь.
Его фразы, как пулеметы, палят по бегущим во мне строкам-жертвам, но все мимо: я тверда как камень. Он снова прицеливается, но в ответ лишь снова рикошет.
Он внезапно затихает, будто самая настоящая пуля попала прямо в сердце. Его пуля. Пущенная в меня.
Я не вижу ничего в его глазах, они только потухли, больше не излучают этот полный злости гнев. Слезы продолжают течь по моим щекам, капая на грудь, казалось, безжалостно разъедая кожу. Кривя губы, я опустила голову, закрывая лицо в ладонях, слушала тишину после этого разносящего все в клочья крика.
— Прими… рикошет… — тихо промямлила я, уходя на балкон. Еле переступая сваленные на пол подушки, покрывала, книги, я дошла до маленькой комнатки, сглатывая ком обиды и досады. Копчик болел от многократных падений, рана на локте кровоточила, в голове раздавался треск, всю меня трясло.
Я осторожно присела на пол, поджимая колени к груди, обняла их руками, крепко сцепив, пустила горячие обжигающие слезы, пытаясь осознать произошедшее. На кухне перебита почти вся посуда… В гостиной сбиты полки, разбросаны вещи… В спальне раскидана одежда, а часть и вовсе сложена по чемоданам.
Пару минут стояла абсолютно гробовая тишина, слышны были лишь мои всхлипы. А потом хлопок. Дверь громко закрылась: Потапенко вышел.
Даже в состоянии ссоры я чувствовала, что нахожусь под его защитой. Он — моя каменная стена. Та самая, что только что вышла. Покинула меня, оставив в разгромленной квартире. Новая волна рыданий нахлынула, до самых кончиков пальцев укутывая болью.
Я просидела в скрюченном положении довольно долго, пока теплая рука не коснулась моего плеча. Я все-таки подняла голову, заведомо зная, кого увижу. Леша, закрыв всего себя огромным букетом цветов, в центре которого царили утонченные гортензии, сидел передо мной, аккуратно гладя меня по плечу.
Все понятно и без слов. В знак принятия извинений, я робко кивнула, забирая букет, едва всхлипнув от жжения раны. Леша виновато опустил голову, зная, что никакие слова сейчас не помогут. Молчание — лучшее, что может быть сейчас.
Осторожно подхватив меня на руки, он быстро перенес меня на кровать, укладывая на живот, ловко раздел, стал тщательно осматривать тело. Заметив побитый локоть, Потап метнулся до аптечки, наскоро обработал. Каждый его вдох был наполнен таким стыдом, признанием вины, обеспокоенностью…
Ласково гладя изгиб спины, своими крепкими ладонями он едва зажимал талию, будто массируя. Нежно целуя мои плечи, он уложил меня поудобнее, чтобы случайно не задеть поврежденные участки, начал обводить губами тело, причмокивая каждый его миллиметр, стараясь загладить вину.
Я и не заметила, как возбудилась от его ласк. Леша гладил мои руки, трепетно целуя шею, очень внимательно следил, чтобы не задеть локти. Низ живота уже изрядно тянуло, моля о «помощи».
Потапенко бережно гладит мои бедра, касаясь прохладным пальчиком заветного местечка. Чуть-чуть надавливая на клитор, круговыми движениями он водил ладонью, вынуждая меня изредка дергаться и постанывать.
Он мастерски возбуждает меня до невыносимости, заставляя скулить, прося войти. Я слышу, как расстегивается молния его брюк, и довольно улыбаюсь с прикрытыми глазами. Нежный примирительный секс… что может быть лучше после пылкой ссоры?
Легохонько он приподнимает мои бедра, мягко входит, заглушая мой стон своим. Медленно продвигаясь, он прижимается ко мне, выгибая в пояснице, чувственно целует в темечко, лоб и виски, продолжая скользить внутри меня. Он наслаждался моим скулежом, поглаживая ягодицы, неторопливо доводя до насыщенного оргазма.
Он нацелен серьезно. Я отчетливо ощущаю, как его орган изливается в меня, пусть я уже и окончательно потеряла голову от этого финала.
— Прости меня, любимая… — шепотом произнес он над моим ухом, прижимаясь.
Похоже, у кого-то скоро будут детки…