***
Котоне была тихим ребёнком с виду, очень любимой своей старшей сестрой. С виду, это потому что со своим учителем она спокойно решала всевозможные задачки, громко сообщив что закончила, потому что Котоне была все же больше весёлой и жизнерадостной, чем спокойной и тихой. Спокойной и тихой и приходилось быть рядом с сестрой, потому что так хотела она, потому что девочке никогда не хотелось, чтобы единственный родственник, что был у неё, был на неё зол или находился в ненависти. У Озаки сложилось уже некое раздвоение личности. Если Коё находилась рядом, то Котоне всегда была в традиционном японском кимоно, обычно лимонного цвета, на талии всегда было что-то вроде пояска тёмного цвета, а рыжие волосы, намного темнее, чем у сестры, перевязаны лентой сзади. Это неожиданное сообщение, которое она получила в шесть, в тот момент Озаки была вместе с Хиротсу, изучала новые приёмы рукопашного боя (автор не знает ни одного приёма, смиритесь). Вот только занятие кончилось только через час, и только тогда она схватила шариковую ручку, первое, что лежало на столе в её комнате. Ответ пришел почти сразу, так же как и закорючка в виде чего-то, напоминающего спираль. — Котоне, иди сюда, — Коё уже сидела в ожидании, уже расставила руки в стороны, что бы принять в свои объятья радостную младшую. Девочка удобно устроилась в объятьях сестры, лента уже была аккуратно убрана, а рука старшей Озаки спокойно проводила по не длинным, совсем недавно подстриженным по лопатки волосам. — Как у тебя прошёл день? — Было весело, Хиротсу обучил меня нескольким приёмам, скоро буду учиться стрелять из пистолета, — спокойно говорит Котоне, расслабляясь под этими поглаживаниями. У неё не сходила улыбка с лица. — Сегодня у меня появилось первое послание от моего соултмейта, — уже тише добавляет она. — И что же он написал тебе? — Он спросил, существую ли я. Коё тогда посмеялась, сказав, что такую глупость возможно, совершают в первый и в последний раз. "Эта дорога ведёт в город скорби" Было одним из её сообщений, вместе с нарисованной, очень криво дорогой, или даже можно сказать лестницей, что вела вниз. Было видно, что родственная душа обводила аккуратно написанное ею до этого, что происходило это медленно, словно человек задумался. А после снизу, очень мелко было написано. "Дазай Осаму, поэт прошлого века. Интересуешься его творчеством?" Озаки быстро написала отрицательный ответ, даже не представляя, как заинтересовывает человека "по ту сторону" все больше и больше. "Сколько тебе лет? Мне уже скоро будет 18" И действительно, одиннадцать лет общения пролетели быстро, вот только общение было действительно редким, ибо кажется, оба были действительно заняты чем-то своим, что не позволяло обоим лежать на кровати вместе с ручкой в руках и писать иероглифы друг другу быстро, что бы не терять нить разговора. "Мне 17 не так давно исполнилось" "Разница всего лишь в год, понятно" Котоне за это время ни разу не поинтересовалась, как зовут человека, с которым она общается. Вдруг это кто-то из знакомых? Но все было намного неожиданнее***
— Прошу прощения за опоздание, прости Хиротсу, — рыжая выскакивает из-за угла, поправляя на шее галстук, что был слабо завязан, практически даже не держался на шее. Одна из бретель, что держала юбку соскочила на плечо, держась больше на руке. Девушка быстро подошла к своему учителю, за пару секунд приводя себя в порядок, не забывая так же о поправлении заколки, что придерживала челку. — Я много пропустила? — частично вежливо, частично и без этого, произнесла Озаки, складывая руки позади себя и улыбаясь. — Котоне, ты должна быть на другом задании, — спокойно изрёк мужчина, смотря на девушку с толикой ласки, что присуща людям, что знают друг друга уже давно, что знакомы ни один год. — Я выполнила его раньше времени и предоставила отчёт сестре, все в порядке, — последнее выражение она тянет, а после, видимо теряя интерес к своему собеседнику, подходит к шатену, что все это время смотрел изучающе фотографии. Котоне присваживается рядом, натягивая рукава своей рубашки на запястья, что бы скрыть что-то, что может находиться там. — Это и есть та самая организация? Организация, что напала на оружейный склад. — Вам многое известно, — с насмешкой говорит Дазай, искоса смотря на пришедшую. — Да, та самая. Вы младшая сестрица Коё? — Да, она самая, — кладя ладони на свои щеки, произносит Котоне, не сдерживая явно насмешливого румянца и улыбки. — А вы?... — Дазай Осаму. Уже вечером, сидя в своей комнате в полнейшем одиночестве, держа ручку в руках и смотря на приоткрытое запястье, что в основном скрывалось за тонким слоем бинта (делал он так, чтобы можно было легче отодвинуть край бинта и увидеть послание на запястье). Он все думал, что следует ему написать, следует ли вообще и правильно ли поступит, если напишет. "Я наконец тебя встретил" Всё-таки накорябал на руке ручкой Дазай, усмехаясь и представляя реакцию на это рыжей. Он уже думал ложиться спать, солнце уже садилось, в кроме как новой попыткой суицида (ну или прочтением книги о суициде) Осаму было мало чем занять себя этим, да и другими вечерами, вот только пришло сообщение от младшей Озаки. "Почему тогда я не заметила этого?" Осаму усмехнулся, большим пальцем правой руки стирая послание, сделанное ручкой, на руке остались лишь разводы чёрного цвета. Он выключил свет стоящего рядом с его кроватью светильника и лёг спать, но сон взял его в свои объятья не скоро.***
Эта дорога ведёт её в город скорби Котоне в свои 17 всё так же любила объятья сестры, что действовали на неё успокаивающе, что были родными и привычными. В таких объятьях проходил почти каждый вечер, если одна из сестер не была занята делами мафии. С самого детства, кажется, началась эта своего рода традиция, когда одна сидела в объятьях другой, когда старшая перебирала не длинные пряди младшей сестры, и сопровождалось это все тихими разговорами. Сегодня, наверное, был один из таких вечеров. За окном уже алеет закат, небо окрашено во все оттенки красного, и уже виднеются первые звезды, ещё совсем тусклые, которые с первого взгляда не так быстро и заметишь. — Он сказал, что нашёл меня. — Это хорошо, разве нет? — Я до сих пор не знаю, кто это, Коё. Хотя, сознание вырисовывает лишь один силуэт, который в близи сегодня пришлось увидеть впервые. Сознание рисует человека высокого, кажется, разница в росте (учитывая то, что Котоне была ростом с Чую, это не очень важно, просто пометка) составляла уж далеко не пять сантиметров. У этого человека правый глаз прочно скрыт бинтовой повязкой, на шее, так же как и на руках виднеются бинты, что возможно, опутывают все тело. У этого человека взгляд может быть как холодным, взгляд который до дрожи костей мог пробивать, и тёплый, радостный, словно парень этот и вовсе ещё ребёнок. У него волосы тёмные, что-то ближе к тёмному шоколаду, и такого же, возможно только чуть светлее глаза. Его зовут Дазай Осаму, и говорить лично Озаки пришлось с ним впервые. Уже далеко за полночь, скоро будет приближаться рассвет, но небо до сих пор тёмное-тёмное, а звезды раскиданы по этому полотну, создавая причудливые созвездия. Где-то уже начинает розоветь горизонт, за толстым слоем стекла сложно услышать, как начинают петь свои первые песни ранние птицы. Котоне сидит рядом с окном, смотрит на листочек, уже смятый и пожелтевший, хранится у неё он уже давно, но уж точно не больше того времени, сколько она обещается со своим соултмейтом. Кажется, резкое осознание пришло в голову, стоило прочитать автора книги, что лежала рядом. "Я тоже поняла, кто ты" Цветы шутовства начинались именно с этой самой строки, что так запала ей в душу, что кажется, частично описывала её саму. Дорога, что ведёт в город скорби. Дорога, что ведёт во тьму, и света ей увидеть уже давно не суждено. Уже выключая свет на столе, уже приоткрыв на слабую щелочку окно, уже лёжа в кровати и погружаясь в сон, рыжая так и незаметила, что на руке у неё было аккуратно, кажется, соултмейт практически не нажимал на ручку, было написано мелко, но довольно понятно небольшое послание. "Где же пытался покончить с собой Оба Ёдзо?" Чуть позже, спустя кажется, минуту, было написано дополнение: "сегодня вечером, примерно в 8"***
Дазай уже стоял на месте, глядел на море, стоя на самом краю этого кусочка земли, кусочка бетона, где кажется, словно к счастью не было никакого огорождения. Солнце в бликах воды переливалось в разных цветах, и кажется, Дазай хотел взглянуть на это солнце, что близится к закату, из под толстого слоя воды, может, взглянуть ещё и на небо, раскрашенного во все оттенки красного, как на палитре художника. Всего то один шаг, что с ним станет то... Чужие руки резко хватают его за край тёмного плаща, виднеются рукава жёлтого, практически кислотного кимоно, а сзади слышится сбивчевое дыхание, чувствуется, как эта "кто-то" уткнулась своим лбом ему в лопатки, вздыхая глубоко. — Вы идиот, Дазай, — наконец произносит Озаки, отходя от Осаму на расстояние, равное нескольким шагам, она складывает руки позади себя, кажется, даже немного сгорбилась, от чего становилась ещё меньше (конечно, у Дазая рост то, ого-го). — Рад видеть тебя, Котоне, — с усмешкой, весело произносит шатен, убирая руки из карманов и расставляя их в разные стороны. Глаз был прикрыт, но видимо это нисколько не мешало уже слабым солнечным лучам заставить зажмуриться молодого человека. — Может, ты поможешь совершить мне самоубийство, задушив меня своими нежными ручками? — Это вам с радостью устроит Чуя, своими ручками, убранными в перчатки, — поддерживая диалог, с весёлой улыбкой продолжила она. — Все ещё идут поиски Мимика? — Давай не о работе? — А о чем, Дазай? Мы говорим только во второй раз, а тут ещё и оказывается, что мы соултмейты. Дазай около минуты молчит, из-за спины смотря на проблески моря и его волны. — Давай просто прогуляемся? Не будем ходить далеко, прогуляемся тут. После его слов они идут молча, каждый думает о своём, поглядывая то на небо, то на рядом находящееся море. Слова не получалось даже сказать, хотя никто и не пытался. Вот только Котоне неуверенным движением хватает Осаму за руку, у неё рука чуть поддрагивает, а он лишь слегка приобнимает ту за плечи, явно не зная, как на самом деле убрать эту неловкость. — И что это мы сегодня так официально оделись? Ради меня? — Были переговоры, — тихо отвечает Озаки, прячась за волосами, что вылетели из причёски. Эта дорога ведёт в бездну мрака их обоих Дазай целует удивлённую Озаки, целует уверенно, заставляя ту ответить на этот внезапный, первый поцелуй. Рыжая в растерянности, отвечает неумело, сжимает рубашку шатена в кулаки. А Осаму лишь усмехается, ему словно этого мало. Только он развернувшись, пошёл по другой тропе, обратной, не ведущей в городок смерти***
"Поможешь мне?" Котоне некоторые секунды смотрит на свое запястье вопросительно, явно не понимая сути вопроса, не понимая, как может помочь такому человеку, имеющему авторитет и прочее. "Случилось что-то серьёзное?" "Я должен скрыться на некоторое время" У Озаки вырывается всхлип, вот только слезы не текут ручьями. Она сдавленно вздыхает, прикрывая глаза и думая. Думая о том, что в принципе не возможно у такой, как она, думая о будущем, даже не зная, умрёт она при очередной перестрелке или нет. Озаки вздыхает глубоко, на столько, сколько можно максимально вздохнуть и так же медленно выдыхает этот прохладный воздух, окно в её комнате было открыто. "Максимум, с чем я могу помочь, так это с квартирой" "Ты же будешь навещать меня?" "Вы уже не маленький ребёнок" Озаки на самом деле снимает квартирку, не большую, с недавно сделанным ремонтом, на последнем этаже одной из многоэтажек, из которой вид открывается на море, далекое, но и одновременно близкое. Рыжая делает себе дубликаты ключей, раз в неделю приходит в эту квартирку что бы проверить, жив Дазай, поел ли он, и все такое прочее. А Дазаю, кажется, это внимание нравилось, нет, ему абсолютно точно нравилось это внимание и день, что проводился раз в неделю вместе. Всего-то день. В этот день квартирка всегда пахла едой, что готовила девушка, а сам Осаму сидел и наблюдал за процессом готовки. Ему было интересно, что уж тут сказать. Потом он мог обнимать её, сильно смущающуюся от этого, мог целовать в щеку, и этот румянец на щеках его невероятно смешил, но он улыбался, мягко, практически пустым взглядом смотря на младшую сестру Коё. — Приходи чаще, я же скучаю. — Я прихожу по среди недели к вам, этого мало? Котоне ни как не может перестать называть его на вы, потому что это привычка уже, думать о нем, как о человеке, выше по рангу (она в последний момент может вспоминать, что вот он, её соултмейт, иногда думает перестать уже говорить это "вы", но не выходит у неё). — Назови меня по имени. — Я спешу, — накидывая лёгкий пиджак на плечи, произносит Озаки, уже готовясь выбежать из квартиры. — Ты не уйдёшь, — Осаму практически в последний момент хватает её за запястье, останавливая. — Назови меня по имени. — Но.. — Иначе я сделаю нечто ужасное, тебе это не понравится и ты возненавидешь меня, — быстро притягивая к себе её маленькую фигурку, шатен наклонился к шее, опаляя её дыханием, едва касаясь губами кожи. — Я могу начать прямо сейчас. — Осаму, — тихо произносит рыжая, не принимая попытки вырваться. У неё щеки горят от смущения, ей уже давно жарко в этих объятьях, но она лишь прикрывает глаза. — Пожалуйста, Осаму. И Дазай отпускает её, разводя резко руки в стороны, легко усмехаясь на то, что Озаки быстро выбегает из квартиры, шумно закрывая за собой дверь. После этого, она стала приходить ещё и по выходным дням.***
Кажется, 4 года пролетели незаметно. Конечно, первые два года были весёлыми, но и остальные два года были неплохи. Вот только сейчас все плохо. Дазай удивлялся, как похожи и не похожи друг на друга сестры Озаки, как одна может радоваться пустяку, а другая сдерживает эмоции, кажется почти постоянно, заставляя младшую следовать также, как и она. И Дазаю, это возможно и нравились эти отличия. — Давай договоримся, я помогу найти Кёку, но она останется в детективном агентстве. — Пропала не только Кёка, — с отпущенной головой говорит женщина, у которой челка полностью скрыла глаза, из которых, как было видно по щекам, текли слезы. — Котоне тоже пропала. — Почему я должен спасать ещё и твою сестру? — Потому что я знаю, что ты к ней чувствуешь, и думаю, ты не захочешь, чтобы с ней что-то случилось. У Осаму буря внутри. Он буквально неделю назад видел эту рыжую девушку, видел её улыбку, чувствовал тепло её рук на своих щеках, когда она пыталась что-то доказать (он увы, не помнит, что именно), совсем не давно чувствовал на себе её взгляд, взгляд зеленых глаз (Осаму знал, что у девушки гетерохомия, и что она носит линзу на один глаз, что бы скрыть в какой-то степени свой "недуг", простая пометка для читателя). Что могло произойти за неделю?! — Когда она пропала? — Практически в одно и то же время с Кёкой. Дазай лишь кивает, изменяясь в лице, а после вставая со стула, он хочет выйти из комнаты. Хочет, вот только рука лежит на дверной ручке, голова отпущена. В голове мелькают картинки, картинки моря, как оно блестит в лучах заката, мелькает картинка рыжей, стоящей ровно, сложив руки позади себя, за спиной, и ее кимоно кислотного цвета, цвета лимона. Дазай усмехается, а после резким движением, наверное неожиданным, открывает дверь и быстро уходит. Наверное, потому что ему надоело вспоминать.***
На улице тихо, исключением становятся лишь тихий шум волн и звуки машин, звуки сирен полиции, что видимо, едут на очередной вызов. Котоне скрывалась за складом, наблюдая, как маленькая Кёка выполняет свою часть миссии. Рыжая наблюдает внимательно, стараясь не пропустить момент, в котором может произойти что-то не так. Этот момент находится, от чего Озаки быстро выбегает, из своего укрытия, быстро используя свою способность. "Много чувств, много горя" работает над временем, так что ей не составляет труда отмотать время на две минуты, ей не составляет труда схватить детей под локоть и быстро уводить, уводить подальше, что бы гильдия не смогла бы их найти именно сейчас. — Кто вы?! Ацуши был явно удивлён, увидев неизвестную для себя особу. Пытаясь вырваться, он столкнулся со взглядом зелёно-голубых глаз, от чего тот присмирился. Да и Кёка, видимо, эту девушку знала. — Озаки Котоне, младшая сестра той, что напала на тебя из-за Кёки. — И вы туда же?! — Нет, — начала было Кёка, вот только из-за резкой остановки она не стала продолжать свой диалог. Полиция была со всех сторон, кроме одной, но и там ловушка, там была гильдия. Котоне вздохнула глубоко, отпуская подростков, прикрыла глаза и сделала шаг вперёд. С полицией, она как нибудь, да справиться сама. Её взгляд столь разных глаз направился на тех, кто мешал пройти дальше. — Прошу прощения, но Много чувств, много горя сейчас натворит бед, — спокойно, но громко произнесла Озаки, складывая руки позади себя. На её губах мелькает улыбка, бритель, что держит черную юбку уже давно лежит на плече. Вот только она сама не успевает ничего сделать, когда первый шаг делает гильдия. Крадёт Ацуши, оставляя двух дам на земле, на растерзание полиции.***
В помещении не слишком уж светло, основным светом служат экраны от мониторов, рядом с которыми и сидел Дазай. Он сидит в задумчивости, положив руку под голову, не решаясь задать вопроса, касающегося жизни его соултмейта. Вот только все решается в диалоге, в котором шатен пытается уговорить бывшую мафиози в содействие деле. — Сколько человек ты убила? — 35 человек. — Всего лишь? — Кёка слышит усмешку в голосе, вот только на лице у парня лишь огромная грусть, взгляд точно такой же. — Он прав, 35 человек очень мало, ведь так, Осаму? Ты убил на много больше нас вместе взятых, — с толикой радости и лёгкой насмешки произнесла Озаки. Дазай слышал, как та щелкала мышкой, ища что-то. Дазай был очень рад услышать её голос, но не при таких обстоятельствах — Ох, ты права, милая моя! Если ты выживешь, совершишь со мной двойное самоубийство? — Потерпишь. Осаму усмехается, явно понимая, что скоро будет конец. Он отвечает на некоторые вопросы, которых бывает очень мало, в основном их задаёт подросток, что бы уточнить, видимо, то или иное действие старшей коллеги. Осаму хочет сказать несколько слов, но это очень личное, рядом с ним и так много народу, что не знают о его связи с одной мафиози, да и это слишком лишнее, видимо. Потому что это их маленькая тайна, которую раскрыл пока что, один человек. Вот вот конец. Ах нет, вот он, взрыв уже раздался.***
Котоне сидит на холодном бетоне, содрогаясь всем телом от холода, вдыхая и выдыхая глубоко, стараясь выровнять дыхание. Одежда, как и волосы, все на сквозь мокрое, а привкус солёной воды все ещё ощущается на языке. Повезло ещё, что удалось освободиться от парашюта и доплыть сюда, к берегу. — Котоне? Вопросительный, в перемешку с недоумением взгляд поднимается на шатена, что смотрел на неё изучающе, ища малейшие царапины или ещё другие видимые повреждения. Вот только с виду ничего не видно, а сама Озаки продолжает дрожать от холода, Дазай не сразу догадывается накинуть той на плечи свой плащ. — Я очень сильно замёрзла. — Могу согреть тебя в своих объятьях. — Согрей, я не против. После своих же слов рыжая утыкается носом в шею шатена, прикрывая глаза от усталости, чувствуя на себе тёплые знакомые руки, которые нежно, как мог только один человек, поглаживали её по спине. Этот вечер и ночь были во истину прекрасными.***
Фёдора Достоевского уже неделю, как поймали, вот только от Дазая Осаму за месяц не было никаких новостей. Котоне прекрасно знала, что за этот месяц тот умудрился побывать в больнице с огнестрельным, что даже не успев нормально подлечится, стал помогать агентству и мафии с проблемой, связанной с болезнью двух боссов. Прошло все успешно, вот только ранения, все же были у всех, Озаки решили даже саму проверить на наличие каких либо повреждений. Все было прекрасно, все, даже то, что врач сказал: "поздравляю, вашему малышу уже месяц!" После этого рыжая долго думала над тем, что бы написать послание своему соултмейту о такой радостной для них обоих новости. Вот только когда ручка соприкасалась с кожей, это желание мигом пропадало, появлялись такие мысли, что ему к черту не нужно, что вообще ему наплевать, это ведь Дазай Осаму, у которого постоянный ветер в голове. Вот только в добавок к этому, он ещё и её соултмейт, черт возьми. Котоне не решилась написать даже спасибо, хотя это было бы все же странно. Не решилась, а время все шло. До пятого месяца она спокойно ходила вместе с остальными чёрными ящерицами на задания, скрывая своё положение за широкими сарафанами, рубашками или чем то похожим. А позже сам Мори Огай сказал, что будущей мамочке нужен отдых от всей этой работы, и что было удивительно, Озаки старшая поддерживала босса в этом. Уговорить их получилось лишь на мелкую работу, связанную с бумагами, но и это уже был небольшой выигрыш. Через несколько месяцев, когда малыш наконец появился на свет, кажется, вся портовая мафия Йокогамы столпилась у двери в палату, в которой и были молодая мама и её маленький ребёнок. Мори Огай вошёл первым, видимо, как босс, далее за ним последовали и остальные. Вся эта толпа столпилась вокруг не большой больничной койки, где и сидела радостная рыжая крепко прижимая к своей груди сыночка. — И как ты его назвала? — Чуя глядел на младенца взглядом вопросительным, хотя тот даже не обращал на него, да и на других ни малейшего внимания. Лишь иногда приподнимались его веки, и показывался лёгкий испуганный взгляд цвета тёмного кофе. Да, Чуе и остальным тогда, видимо, на ум больше ничего не пришло. — Это Дазай Макото, — тихо, нежно произнесла Озаки, поглядывая косо на Накахару. Тот явно надулся, ибо сынок его напарника, черт подери, видимо, показался ему милым. Если так посмотреть, то маленький Макото приглянулся практически всем, ибо даже Акутагава стал заглядывать на несколько минут, на которых обычно мог слегка отдохнуть, и первыми словами рыженького Дазая были "мама" и "Рю"(Чуя на это очень расстроился, был готов даже стать нянькой этому Дазаю, лишь бы услышать как тот назовёт того по имени, услышать это удалось Накахаре лишь тогда, когда мальчишке исполнилось 2). И все было бы хорошо, вот только на кануне своего 5-летия Дазай Макото пропал бесследно. Дорожка, что ведёт Котоне в город смерти, начала вести её туда ещё быстрее, и способность управления временем ей никак не могла помочь.***
Дазай уже почти пять лет не видел своего соултмейта, почти пять лет не мог прикоснуться к тонким запястьям её рук или же зависнуть на таком занятии, как перебор некоторых рыжых прядей пальцами. Ну, в принципе, виноват сам, ибо решил оградить ту от опасности, но бессмысленно это, если девушка работает в мафии. Пять лет одиночества. У Осаму на языке вертятся строки из уже давно прочитанного им произведения, автора, как и название которого уже давно стёрлись из памяти: В общем, ад можно разделить на три круга: дальний ад, ближний ад и ад одиночества.* Ад одиночества - было тем, что сейчас кажется и испытывал шатен. Вот только это продолжалось до очередного дела, которое было слишком неожиданным для него. Куникида, наглый пунктуальный идиот, кратко на звонке объяснил, что дело срочное и требуется его помощь. Кого только не представлял Дазай увидеть сегодня в кресле, хоть пожилого человека, у которого пропала кошка, или молодоженов, у которых пропала приличная сумма денег. Но ни как не своего соултмейта. У Котоне за пять лет волосы отрасли, они полностью прикрывали её спину, и видимо, сегодня она не хотела их собирать. Котоне выглядела слишком бледной, у неё были синяки под глазами, следы от недосыпа, красные глаза, следы от слез. И взгляд разных глаз, умоляющий помочь. — Ха, давно не виделись, милая моя Котоне, не желаешь совершить со мной двойное самоубийство? — Прошу, помоги мне найти моего сына. Дазай впадает в ступор, не сразу понимая, что происходит. А не, до него доходит и очень быстро, я прошу прощения, что в вожу вас в ступор, просто чувства у Осаму внутри смешанные. У него ревность съедает все внутри от того, что кто-то прикасался к его милой девочке, которую он сам позволил себе поцеловать во вторую встречу. Обида создаёт огромный комок в горле, что мешает сказать и слово, а улыбка еле еле держится на лице. — У тебя есть с собой его фотография? — Есть, — из сумочки, лежащей рядом с ней, быстро вылетает маленькая фотография. Мальчик на ней получился радостный, а вот у парня, брюнета с белыми кончиками, была лишь едва заметная улыбка. Дазай заметил странную реакцию на эту фотографию у Озаки, что улыбнулась, сдерживая очередной поток слез. — Его зовут Макото. — Твой Макото заставил Акутагаву улыбнуться, хех, он молодец. Сколько ему? — Скоро должно исполнится пять, — кинув взгляд на висячий на стене календарь и глубоко вздохнув, рыжая продолжила. — Завтра ему будет пять лет. — Мафия уже пыталась? — Чёрные ящерицы вернулись ни с чем, Рюноске тоже. Осаму вздохнул, глубоко, при этом глупо улыбаясь и смотря на фотографию, что после своего ухода Озаки оставила агентству. Маленький рыжий мальчуган, волосы у него почти кудрявые, на фотографии он вышел бледным, а кофейный взгляд смотрел на снимающего с радостью во взгляде. Кажется, и сам Дазай не смог придумать ничего оригинального, что бы описать этот взгляд. Потому что он чем-то напоминал его собственный, а себя со стороны ему видеть никогда не приходилось. Мальчик нашёлся на складе, которым владели мелкие сошки, что пытались противостоять мафии этого города. У тех не вышло, но благо, обошлось без резни (Чуя и Акутагава были против, хотели проучить тех негодяев, но их вовремя остановили, Чую бутылкой вина, Акутагаву словами о Дазае-старшем). Осаму был рад видеть, как радостно улыбается его соултмейт, прижимая к себе мальчика, чей взгляд скрывался за тканью одежды матери и её распущенными длинными прядями. Он не спеша подошёл к этой маленькой семье, что словно чего то и ждала, и кажется, уже дождалась. — И почему ты скрывала? — Потому что ты пропал, идиот. — Да, виноват, может познакомишь меня теперь с нашим сыном? Котоне ему на это улыбнулась, переводя взгляд на Макото, что крепко держал мать за ткань рубашки на плечах, скрываясь в волосах. Они оба остановились по середине тропы, что вела их в город смерти