pretty boys cry

      Если бы каждое счастливое мгновение превращалось в фотографию, у Чимина уже давно был бы целый альбом. Альбом с улыбками, лёгким ветерком и шумом поездов. Альбом, в котором можно было бы хранить даже запахи. Всего-то и нужно, что поймать аромат в объектив.       Когда Хосок был рядом, всё вокруг казалось до смешного простым. Можно было радоваться солнцу, наслаждаться шелестом листьев и ни о чём больше не думать. Сердце словно теряло всю свою тяжесть и становилось лёгким, как облачко.       Чимин думал, что это магия. Ему нравилось так думать.       Каждый день скользил, будто атласная лента по ладони — едва уловимо и приятно. Чувство, которое нельзя описать словами, нельзя поймать и рассмотреть поближе. Оно просто есть.       Как и Хосок. Просто есть. «Ты любишь лето?»       Чимин ненавидел это время года. Оно было жарким, липким и скучным, не приносящим ничего, кроме кучи ненужных мыслей и потраченного времени. Даже суровая зима грела душу больше, чем палящее солнце.       Но появился Хосок. Будто прохладный летний дождик в знойный день. Пробежал по коже, заставил покрыться мурашками, принёс облегчение. С первой встречи Чимин подумал, что это лето ему запомнится. Он просто знал, что не против долго держать чужую руку, когда пот стекает ручьями и деться от духоты некуда. Знал, к кому хотел прижиматься по утрам, падая в широкие солнечные лучи. И такое было впервые. «Люблю.» Чимину казалось, что его выдавал даже взгляд. Что Хосок читал его на раз.       «Я обожаю лето! Можно купаться, бегать босиком по песку, гулять с друзьями, на велике кататься. Столько классных штук можно делать. И не надо напяливать миллион слоёв одежды, чтобы выйти на улицу! Это моя любимая часть.»       Чимин тогда улыбнулся. Хосок показался ему двенадцатилетним мальчишкой, хоть и был намного старше. И Чимин подумал, что редко можно встретить человека, не потерявшего с годами интерес к детству. Не зачерствевшего.       Не то чтобы ему совсем не хотелось иногда погонять мяч во дворе или забраться на дерево. Просто все эти желания всегда оставались лишь мыслями, вроде «ну да, сейчас бы…». А Хосок всё это делал. Сразу же, как только придумывал. И Чимина это поражало.       Он и сам захотел быть таким.       «Знаешь, я всегда боялся стать таким же, как мои родители. Слепым к тем простым вещам, что могут делать людей счастливыми. Поэтому я решил быть… внимательнее ко всему. Но я всё ещё боюсь, что однажды забуду взглянуть на покрытую снегом ветку или… ну, валяющегося на крыше кота. Ведь если это произойдёт, то я стану взрослым. Знаешь, таким, как все остальные взрослые.»       Чимин понимал этот страх. Потому что, смотря на свою семью, испытывал его каждый день. Но вместе с этим чувством приходило осознание того, что страх стал чем-то большим. Реальным. Даже более реальным, чем сам Чимин.       И несмотря на всё, он цеплялся за Хосока, словно тот мог помочь ему измениться.       Чимин гадал, всегда ли так тяжело сопротивляться своим желаниям, как сейчас. Всегда ли они душат, заставляя слова острыми углами резать горло, но продолжать говорить. С Хосоком было безопасно, но с каждым проведённым вместе мгновением Чимину становилось всё сложнее не бояться. Ему казалось, что свои чувства он должен запереть в себе и никому не показывать. Мысли, ранившие его сердце и заставляющие ноги подкашиваться на полпути к дому. И даже звуки, плавающие где-то за плечами. Всё это становилось слишком личным и даже постыдным.       Но Чимин привыкал. Привыкал настолько, что забыл, каким ещё можно быть.       Когда Хосок целовал его, Чимину казалось, что на губы падали снежинки. Закрывая глаза, он видел разноцветные огни. И он мог бы оставаться в этих поцелуях навечно, ведь только тогда понимал, что жив. По-настоящему жив. Что готов радоваться ужасной жаре и лёгкому налёту сна на теле, когда просыпаешься и видишь, как кто-то особенный спит рядом. Не то чтобы всё это было так важно или необычно. Не то чтобы очень хотелось…       Но если бы только все счастливые моменты превратились в фотографии. Ведь Чимину так нужно знать, что это и правда было.