Мечтать не вредно

Маленький Арсений любил мечтать. Это было его самое-самое любимое занятие в детстве. Вот так просто зажмурить глаза сильно-сильно и, болтая ногами, представлять себе идеальный мир. Он видел Луну, которая была настолько большой, что касалась океана. А океан был самым прозрачным во всей вселенной. Можно было доплыть до середины и видеть настолько отчётливо свои ноги и дно, как никогда не было бы видно в реальности. Недалёко на белом песке лежали горы фруктов, жвачек, газировки — всего того, что так обожали дети. В этом мирке не было ужасных одноклассников, не было ругающихся родителей, в нём не было никого. Арсений был там один. Мальчик сбегал туда и успокаивался шумом волн. Когда всё плохо, когда родители ругаются слишком громко, когда одноклассники слишком сильно издеваются над ним. Там было спокойно, там было хорошо. И Арсений представлял себе весь этот мир так ясно, что буквально терялся в нём на несколько часов. Собирал ракушки, поедал один за другим яблоки, бананы, пил нескончаемый запас «сладкой водички с газом». Это было прекрасно, эта была его отрада. Став чуть старше, Арсений впервые влюбился такой детской, первой, самой сильной и невинной любовью. Ещё тогда в школе он даже не догадывался, что это правда «любовь», считал это просто очень сильным желанием подружиться. Потому что это был мальчик. Рыжий, с веснушками на всё лицо, красивыми очками. По телевизору всегда показывали как мальчик с девочкой могут любить, но никогда не упоминали, что и мальчик может полюбить мальчика. Арсений не понимал, что происходит, но и посоветоваться ни с кем не мог. Ещё чего, а вдруг всё ему проболтают? И, приходя из школы, Арсений надевал наушники и, прямо как в детстве, зажмуривал глаза. Спустя несколько секунд на его кровати уже сидит этот рыжий мальчик и напевает ему песни, что играли в наушниках. Он так улыбался, так радовался, так любил бывать с ним. И думал, что раз уж в реальности одноклассники его не любят, и этот мальчик его не замечает, то хотя бы в выдуманном мире он будет с ним. Так прошло года два, но этот рыжий мальчик всё ещё приходит к нему в мечтах и играет ему на гитаре. Арсений иногда даже на уроках воображал это, ведь заслушал все свои песни до такой степени, что знает их наизусть. Но не все мечты сбываются. Как-то его назвал очень плохими и гадкими словами этот самый рыжик. Арсению было так ужасно больно, обидно, невозможно противно даже думать теперь об этом бездушном рыжике. Больше ему он не играл на гитаре. Арсений лишь лежал, уткнувшись в подушку со слезами на глазах. Не понимал, совершенно запутался, не представляя, что делать. И чувствовал себя одиноко. Не так страшно быть в одиночестве в реальности, чем ощущать это одиночество внутренне. Это самое ужасно чувство: ты идёшь средь толпы, но будто ты идёшь по пустыне, где кроме тебя никого больше и не существует. У Арсения нет ни единой живой души, кому он был бы рад. Лишь музыканты, что воображаемо сидят на его кровати и поют ему песни. Для него одного, специально для него. Чувство некой важности. Он включал акустический версии песен и погружался полностью в этот мир. Где-то на перемене в столовой услышал о новомодном сериале и решил глянуть, ну так парочку серий. Чем чёрт не шутит, как говорится. Одноклассницы так расхваливали этот сериал, верещали от него и ставили на заставки телефонов фотографии главных актёров. Арсений, конечно, не особо понимал всего этого фанатизма, но вот он уже включает первую серию. А потом вторую, третью, десятую, последнюю серию первого сезона, первую серию второго сезона. Арсения затягивает этот сериал, как пылесос его носки из-под кровати. Он смеётся, он улыбается, он переживает, грызёт ногти от напряжения, и прикрывает горящие щёки на особо пикантных моментах. И где-то сезоне эдак на втором, в одной из серии поцеловались два парня. Он незамедлительно поставил на паузу и сел, задаваясь вопросом «А что, так можно?» Потом начались активные шерстения социальных сетей, групп и хоть какой-то информации об этом. Из экрана его ноутбуку и до двери его комнаты протянулась яркая радуга, море позитива, отзывчивости и любви. Арсений ругал себя последними словами, что сразу не додумался посмотреть о своём хотении «дружить» с тем рыжим мальчиком во всемирной паутине. Он узнал о людях, любящих людей своего пола. Узнал о людях, любящих людей и своего и противоположного пола. О тех людях, у которых не было вообще никакого сексуального влечения, и о тех, кто родился не с тем гендером, с каким они себя ощущают. В тот вечер Арсений пролистал сотни групп, просмотрел десятки сайтов в интернете и несколько видео, как парни, девушки «выходят из шкафа» и открываются своим родителем, друзьям, да всему миру в общем. Арсений сидел с открытым ртом, читая всё это. Почему об этом не говорят в школе? Почему об этом не говорят на телевидении? Почему? И нашёл ответ: гомофобы. Люди, осуждающие других людей за то, что они любят людей своего пола. Подросток осознал себя. Понял, что это было не просто хотение подружиться. Эта была какая-никакая любовь. А ещё он понял, что никогда не сможет этого ни с кем обсудить, потому что в их классе слово «гей» приравнивалось к оскорблению высшей пробы. Он на секунду подумал о том, чтобы поговорить о том, кто он есть со своими родителями, но эта идея улетела сразу же из его головы. Но мечтать ему ещё никто не запрещал. Он видел бассейн, он видел гостиную, и аэропланы. Он видел маленький домик на холме и тишину ночи, и кого-то рядом с собой. Как этот незнакомец обнимал его, целовал в щёку. А потом Арсений открывал глаза и возвращался в реальный мир, понимая, что все эти фантазии навряд ли сбудутся. Но мечтать не вредно, верно же? Прошло ещё немного времени. Арсений успешно сдал экзамены в конце девятого класса, запредельно радовался зачислению в десятый класс. Спонтанно решил завести маленького щеночка. То есть, он просто увидел на улице маленького щенка и притащил его домой. Родители сначала не особо одобрили такую идею, но он ни за что не хотел выкидывать его обратно на улицу или кому-либо отдавать. Этот пёсик теперь был только его. Тёма бегал вокруг него, вилял хвостиком, вылизывал Арсения с ног до головы и спал, свернувшись калачиком, рядом с хозяином. Животные чувствуют одиночество своих хозяев и пытаются заполнить его как могут, и парень безмерно радовался этому. Всё же жизнь не стоит на месте, всё меняется. Всегда откуда-то с запада будет веять ветром перемен, развевая все плохие мысли. Арсений бежит за Тёмкой по улице, улыбается и понимает, что, может, в его классе и учатся самые ублюдские люди на земле, никто не отменял того, что ветер перемен просто сотрёт это из его памяти. Сквозь года забудутся и все обиды, и первая несчастная влюблённость. Да всё испарится из памяти, заполнится чем-то новым. Новыми людьми, знакомыми, животными, и музыкой в конце концов. Арсений настолько замечтался, утопая в этом представлении идеальной жизни, что на повороте влетел в какого-то парня. Они повалились на зелёную траву в парке, пока вокруг них прыгали и метались две собаки. Незнакомый парень встал с земли, отряхиваясь и потирая локоть, и Арсений, кажется, шею свернул, пока поднимал свои глаза на его лицо. — Вставай давай, — и протянул руку с кольцами на пальцах. Арсений похлопал пару раз глазами и ухватился за протянутую руку. Рывком его поставили на землю, а вот мысли в его голове далеко не встали на место. — Простите, пожалуйста, Тёма мой побежал, я пытался за ним успеть, а тут поворот, и я не заметил вас, простите, — Арсений так быстро лепетал и отряхивался, чтобы побыстрее смыться оттуда. Он помнил, что делали с ним в младших классах, когда он переходил каким-то не тем людям дорогу. И он не хотел вновь прятать синяки от родителей, как тогда в школе. Незнакомец положил руку на его плечо, и Арсений уже зажмурил глаза, готовясь получить удар по лицу. Но вместо предполагаемого удара парень засмеялся и хлопнул того по плечу. — Расслабься, сам побежал за своей Тосей, не углядел тебя, — и убрал руку с плеча. Арсений выпал из реальности, не ожидая такой доброжелательности. — Антон, — он протянул раскрытую ладонь, улыбаясь почти также ярко, как экран телефона среди ночи. — Арсений, — парень пожал руку, почувствовав тёплую ладонь и холодный металл колец. Вот это сочетание. — Ты тоже с собакой? — парню приходилось слегка поднимать подбородок, дабы смотреть прямо в лицо Антону. — Ага, — оба машинально обернулись, услышав тихое тявканье. — Кажется, наши собаки уже подружились, — Антон с Арсением одновременно усмехнулись, смотря как две собаки играются друг с другом. Гоняются, иногда покусывают, тявкают — веселятся, одним словом. — Они с самого начала хотели подружиться, мы не входили в их планы, — на эту реплику Арсения Антон так искренне рассмеялся. Парень никогда не видел, чтобы выглядели люди так лучезарно и приятно из-за простой шутки, и то не особо удачной. Он мило улыбнулся и сделал пару шагов в сторону, пытаясь поймать своего пёсика. Антон последовал ему примеру, и теперь они вдвоём гоняются за собаками, что бегают одновременно и от друг друга и от своих хозяев. Минут десять беготни и смеха не дало никаких результатов, кроме того, что теперь они сидят на траве под деревом, пытаясь отдышаться. И тогда завязался разговор. Как-то всё началось с обсуждения бабочек, летающих рядом с ними, а закончилось тем, что картины Гитлера очень даже красивые, а из русских песен им нравится песня Лазарева на Евровидении. Арсений будто попал в свой воображаемый мир, только наяву. Ещё немного и, чудится ему, он сейчас откроет глаза в своей комнате, а всё это окажется только фантазией. Смеркалось, в парке по одному зажигаются фонари. Они всё так и сидят на траве под размашистым деревом, слушая песни сначала по телефону Арсения, а после того как он сел, и по телефону Антона. Музыкальный вкус был практически одинаковый, хотя они могли бы даже не включать эту музыку: всё равно они спорили, разговаривали и обсуждали каждый закоулок этого мира явно громче, чем тихие напевы Ланы дель Рей. Антон даже не ожидал встретить кого-то, кто был столь разносторонним собеседником. И музыка, и искусство, и книги, и собачки, и прекрасная шевелюра Джонни Деппа. — Пора, наверное, расходиться, — сказал с сожалением Арсений, когда телефон Антона резко перестал играть музыку и погас, требуя зарядки. — Ты где живёшь? — Антон оглянулся в поисках своей Тоси и громко свистнул. Арсений думал, что к ним сейчас сбегутся все звери из окрестности, но прибежали только их собаки, запрыгивая на колени к своему хозяину. — Да тут недалеко, парочка поворотов, школа и мой дом, — отозвался парень и потрепал по голове Тёму. Собака счастливо высунула язык, быстро вдыхая и выдыхая воздух. — Двадцатая школа? — Угу. — Я напротив неё живу, так что пошли, нам по пути, — Антон встал и потянулся, руками доставая до ветки дерева. — Ещё немного и до солнца ведь дотянешься, — Арсений ухмыльнулся, встал и яростно отряхивал свои некогда светлые джинсы. Антон улыбнулся, посмотрев на него, и они медленно пошагали в сторону своих домов. Арсений закрывал за собой дверь, когда на часах было двадцать минут первого ночи. Парень улыбался, прокручивая вновь и вновь весь сегодняшний день и не понимая, за что на его голову свалилось такое счастье. — Ну и где это мы шлялись? — перед ним из ниоткуда в темноте возник отец, зажигая в коридоре свет. Арсений сразу заподозрил, что всё слишком плохо, и сейчас он будет отхватывать по полной. Тёма спрятался от разозлённого отца за ногами хозяина. Собаки они же всё чувствуют: и злость, и ненависть. — Я загулялся немного, а телефон сел, простите, — парень снял джинсовую куртку, и, не успев даже повесить её на крючок, его руку хватает крепкая, грубая отцовская рука. Арсений инстинктивно разжал кулак и выпустил куртку из рук. Сглотнул и приготовился к самому ужасному. — Во сколько ты должен был быть дома? — мужчина дёрнул его за запястье, и Арсений сделал шаг к нему на встречу. Отец схватил второй рукой того за волосы на затылке и опустил голову до уровня своего лица. Парень быстро дышал, нагнувшись и чувствуя буквально стальной хват на худом и костлявом запястье. — Пап, отпусти, мне больно, — заскулил Арсений, но кулак сжал его волосы сильнее, и голову оттянули назад. Парень открыл рот в немом крике боли, но нельзя было кричать или хоть как-то показывать свои эмоции: будет только хуже. — Во сколько ты должен был быть дома? — повторил свой вопрос раздражённый отец, пока Арсений судорожно вспоминал слова матери. — Чего молчишь?! — мужчина крикнул это ему в лицо, и парень со страху прикрыл глаза и начал мотать головой и рукой, чтобы выбраться. — В десять! — крикнул Арсений и кое-как вывернул руку из отцовской хватки. Не успел он и вздохнуть, как ему в живот наносит удар тяжёлый кулак. Парень выдохнул весь оставшийся в лёгких воздух и открыл глаза, сгибаясь в три погибели. Отец ударяет в то же место ещё раз, и Арсений падает на колени. Во рту отчётливый привкус металла, рука больно пульсирует, а в животе будто все органы перевернулись несколько раз и никак не могут встать на место. Он хватается одной рукой за живот, а второй опирается на пол, не в силах вздохнуть полной грудью. — Надеюсь, — отец за тёмные волосы поднимает его голову и склоняется к его лицу, заглядывая в голубые глаза, полные страха. Арсению больно, очень больно, — это послужит тебе хорошим уроком, сынок, — и отпускает его волосы, напоследок ударяя по макушке, от чего он согнулся ещё сильнее. Арсений пытается вздохнуть, но больно. Слишком сильно ломит, запястье с красными следами пальцев пульсирует. Его избивали в школе, его избивали на улице, но он никогда и ни за что не подумал бы, что его будут избивать и дома. Тёма тихонько поскуливает и слизывает слёзы со щёк. Это были слёзы не боли, это были слёзы такой жестокой и кровной обиды. Арсений с кряхтением, практически не разгибаясь идёт к себе в комнату, когда замечает в проходе свою маму. Она видела всё, но не остановила. Парень посмотрел ей в лицо. Мать прижимала руку ко рту и жалостливо смотрела на своего сына. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и она наконец выдавила из себя: «Мне жаль». На лице Арсения отразилось такое многообразие эмоций: презрение, гнев, обида, досада. Он пошёл в полумраке к себе в комнату. На секунду остановился перед ней, посмотрел в её заплаканные глаза. Мать протянула руки, чтобы его обнять, с тихим: «Сыночка». Но парень сплюнул к её ногам кровь и шёпотом позвал Тёму к себе в комнату. После этого с отцом общение свелось к сухой записке «Твои карманные» и парой купюр на столе каждые два дня. А с мамой… С мамой он не знал как общаться. На следующий день она, конечно, извинилась за отца, за его поведение, обработала синяк на животе своего сына и как обычно поцеловала в лоб перед тем, как Арсений ушёл на назначенную встречу с Антоном. Но отношения надломились. Он вновь себя ощущал маленьким мальчиком, потому что опять хотелось убежать в воображаемый мир с океаном, Луной и песчаным пляжем. Арсений с каждым днём всё больше общался с Антоном, но показательно приходил ровно в десять домой, громко хлопая сначала входной дверью, а потом и дверью в свою комнату. Антону он, конечно, же ничего не говорил. Он отдыхал с ним, он смеялся, улыбался, гулял с ним и был счастлив хотя бы ненадолго сбегать из дома. Антон спокойно позволял лежать на своих коленях Арсению, они делили на двоих одно мороженое, на которое еле наскребали мелочь по карманам. Выпрашивали у бабушек на рынке несколько яблочек, наговаривая им столько комплиментов, сколько не говорили этим дамам за всю их жизнь. Слушали музыку, рисовали фломастерами друг на друге. Одна девочка, когда увидела их собак, даже подарила им шарик, просто потому что: «У вас собачки красивые, и вы красивые». Они были рады проводить столько времени вместе. И, однажды, Антон задал неожиданный вопрос. — Сень, а вот, чисто теоритически, я тебе нравлюсь? Арсений посмотрел ему в глаза и увидел столько надежды в этих зелёных глазах. — До Плутона и обратно, Тош, — парень улыбнулся и приподнялся с его колен. — И не только чисто теоритически, но и практически, — у Антона шестерёнки в голове затрещали, но потом, когда до него дошло, он улыбнулся так, как ещё никогда не улыбался. Арсений заметил лёгкий румянец на его щеках и щёлкнул его по носу. В следующий момент Антон уже набрасывается к нему на шею, заваливая на траву и неумело, робко целуя. Они были в тот момент так счастливы, так, мать его счастливы. «Вот теперь в мою сторону точно подул с запада ветер перемен», — подумал Арсений и убрал чёлку с глаз Антона. Выяснилось, что Антон только перешёл в школу к Арсению, но попал он в параллель. В школе они сидели за одним столом в столовой, уходили и приходили вместе, и отчаянно краснели, когда случайно соприкасались пальцами, или коленками, или плечами. Любили гулять в парке с собаками, подолгу сидеть в гостях друг у друга, говоря, что готовятся к очень важной контрольной, хотя на самом деле втихаря целовались, переплетая руки под столом. Иногда у Антона родители уходили в ночную смену, и они в обнимку лежали смотрели какой-то фильм, поедая приготовленный в микроволновке попкорн или наскоро нарезанный салат. На телефонах обоих было множество совместных фотографий, и в сердцах друг друга жили они. Близился Новый год, Арсений уже не держал никакого зла ни на мать, ни на отца. Но очень сильно корил себя за такое поведение со своей мамой. Поэтому на праздник он весь день помогал ей всем, чем только мог. Они пытались собрать по кусочкам праздничное настроение, и у них это получилось. Арсений в новогоднюю ночь обнимал свою маму и извинялся ей на ухо за то своё хамское поведение и давал множество обещание не вести себя больше так. А она плакала и обнимала его сильнее, приговаривая: «Сыночек мой любимый, что бы ты не делал, ты останешься для меня самым лучшем в этом мире, слышишь меня?» В ту ночь отец даже не появился дома, отправляя смс, что будет праздновать с друзьями, чему Арсений был несказанно рад. Именно в ту ночь, вся жизнь перевернулась для него. Точнее, наоборот, встала на прочную опору. — Мам, я должен что-то тебе сказать, только прошу пойми это правильно, — начал Арсений, перебирая в руках тоненькие, морщинистые, мамины руки. — Конечно, — и парень доверился этим словам. — Я гей, — сделал маленькую паузу и тут же продолжил, большим пальцем поглаживая мамины руки. — Я понял это ещё давно, но боялся признаться в этом хоть кому-нибудь. Но, мам, — Арсений низко опустил голову, чувствуя пощипывание в глазах, — я встретил такого замечательного парня. Он светится, как солнце, у него тоже есть маленькая собачка, и он такой разносторонний, очень хороший правда-правда. Ты его уже видела, он пару раз приходил к нам и, — в лёгких у него закончился воздух от такой тирады. — Сеня, я давно видела, как ты смотришь на этого мальчика. Я видела, как вы целовались около нашего подъезда. Я всё это видела, Арсюш, — мама подняла за подбородок его лицо и пригладила волосы. — Ты такой взрослый у меня стал. Я помню тебя ещё совсем малышом с крохотными ручками и ножками. Как же быстро пролетело время, Арсюш, — её голубые глаза наполнились слезами, а на лице сияла милая улыбка. Парень смотрел на неё, явно не ожидая такой реакции. — И ты не против? — аккуратно спросил он. — Как говорил мой любимый исполнитель Джон Леннон: «занимайтесь любовью, а не войной». Нет, Арсюш, я совершенно не против. Позови его завтра к нам, пусть чайку с нами попьёт. — Ты самая лучшая мама на свете! — Арсений крикнул это и бросился к ней в объятья, слушая бой курантов на заднем плане. — Слушай, только одно. Ты целоваться-то хоть умеешь? — рассмеялась мама, а Арсений с напускным недовольством отстранился от неё и пролепетал: «Ну мааам». На следующий утро Арсений проснулся от громких криков, мысленно возвращаясь в детство, когда он так же, как и сейчас просыпался от родительской ругани. Но сейчас слышался только громкий крик отца. — Да ты и недели без меня не проживёшь! — услышал обрывок фразы Арсений и ужаснулся, взглянув на часы. Пять утра. — Убирайся, Серёж, — донесся из коридора еле слышимый голос матери. Арсений тихо встал с кровати и подошёл ближе к двери, хватаясь за ручку, дабы если что сразу выскочить. — Как ты вообще смеешь меня выгоняться из моего же дома? — Арсений помнил этот тон. В животе сразу же неприятно заныло от воспоминания побоев отца. — Ты ударил моего сына и вчера ушёл из дома на праздник. Это семейный праздник, Серёж! А ты предпочёл нажраться со своими дружками-собутыльниками, — послушался шорох сумок. — Вот. Здесь все твои вещи. Бери их и катись куда хочешь. — Да я тебя сейчас… — Если хочешь меня ударить, то я напишу заявление в полицию, и тогда ты точно не увидишь даже доли от этой квартиры. После каникул я подам на развод и разберёмся с квартирой, а сейчас — иди, — Арсений сглотнул и пытался вспомнить, когда мама последний раз так серьёзно и строго говорила. Парень напряг слух, но больше ничего не было. Только тишина. И спустя несколько долгих минут хлопнула входная дверь, а мама спокойно выдохнула, тихо пройдя обратно в спальню родителей. Точнее теперь её спальню. А спустя несколько часов, где-то в двенадцать дня, Арсений уже пил чай с Антоном, сидя напротив своей мамы. Они оба краснели, прятали взгляды, но мама только улыбалась, наблюдая за ними и сказала, что теперь Антон к ним в гости может ходить когда угодно. Спустя несколько лет, большой Арсений любил мечтать. Прямо как в детстве. Он любил представлять, как они с Антоном поедут отдыхать на море совсем скоро. Осталось только чуть подкопить денег, и можно было ехать. Но больше Арсений не сбегал к себе в воображаемые миры. Ему это было не нужно. В не таком далёком детстве он был там, чтобы успокоиться и не чувствовать себя настолько одиноким. А теперь рядом с ним Антон. Такой прекрасный, лучезарный, милый, высокий, красивый и стройный Антон. Больше не было ужасных одноклассников, не было ссорящихся родителей. Не было побоев отца, не было одиночества, грусти, тлена. Не было ничего из этого, были только Антон, Арсений, Тёма, Тося и свора маленьких щенят, бегающих по съёмной квартире.