Привычка сбегать из дома

— Не думаешь, что это уже чересчур? — О, и снова я виноват. Что же на этот раз я сделал не так, розовый ванильный комок пидорства? — И правда. Кто я такой, чтобы докучать гению? Подумаешь, сосед по комнате, к которому нет абсолютно никаких чувств. — А я разве утверждал обратное, Джинни? Холодный взгляд, ледяное молчание и попытки согреть себя скрещенными на груди руками. Боже. Этот человек неисправим. — Ты всё сказал, Мин Юнги? — вздыхает высокий брюнет, исподлобья глядя на собеседника. Атмосфера ему абсолютно не нравится, как и этот разговор, зашедший в тупик. Получив молчаливый утвердительный ответ, Джин отворачивается от руммейта, упираясь взглядом в стену. — Отлично. Тогда можешь не стоять над душой? Юнги порывается что-то сказать, но с его губ не срывается и звука. Прикрыв в безмолвном крике глаза, он лишь вздыхает. Через секунду слышится стук двери их комнаты, через пару секунд — сдавленное «я ушёл, не ждите» в коридоре низким хриплым голосом и, наконец, финальным аккордом звучит сильный хлопок входной дверью. Джин вздыхает, ворочаясь в собственной постели. Он понимает, что никакой сон не сможет взять над ним сегодня верх. В комнате становится слишком душно. Ким буквально задыхается, беззвучно подавляя подкатывающий к горлу комок нервов. В который раз появляется желание всё бросить. Бигхит? Плевать. Арми? Плевать. Жизнь? Плевать. Все прекрасно справятся и без него. По-другому и быть не может. Вздыхая, «розовый комок» запускает руки в свои волосы, резко садясь на кровати, скинув с себя ставшее слишком тяжелым одеяло. Брюнет встаёт с тёплого места и подходит к окну, распахивая его настежь и впуская приятную ночную прохладу вместе с едва ощутимым ароматом приближающейся зимы. Он любил этот запах, так же как и саму зиму. Ведь для любителя розового это время года ассоциировалось с порой чудес. Как бы наивно и по-детски это не звучало, Джин верил в волшебство первого снега. Для широкоплечего не было большей радости, чем снег на его день рождения. «Чистый снег — чистые помыслы и хрустальные мечты», — всегда говорил он, улыбаясь, глядя на водоворот снежинок, медленно спускающихся с неба. Однако сейчас старший не может изобразить даже подобие улыбки. Несмотря на то, что он практически никогда не остаётся один, одиночество не покидает его последние дни. Сейчас, когда Джин смотрит в чистое ночное небо, на котором уютно расположились мириады маленьких ярких точек, это ощущается особо остро. — Рано или поздно это должно было случиться, да? В небесах мигнула и погасла одна из звёзд, как бы отвечая. — Всё верно. Поёжившись, Ким закрывает окно. Пожалуй, открывать его было лишним: теперь по телу гулял ещё больший холод, чем прежде, поэтому Джин направляется на кухню, дабы заварить себе чай и хоть немного согреться. Поставив чайник на плиту, брюнет ощущает чей-то упорный взгляд на своей спине. Обернувшись, он видит Чимина, сонно потирающего глаза: — Хён, — зевает блондин, усаживаясь на один из стульев. — Вы снова поссорились? Вместо ответа Джин лишь указывает на начинающий закипать чайник. — Будешь? Получив молчаливый положительный ответ, старший достаёт с верхней полки ещё одну кружку и ставит её рядом со своей, закинув туда пакетик. — Значит, я прав, — утвердительно произносит Чимз, кивая. — Что случилось на этот раз? — Не забивай себе голову, Чимин-и, — вздыхает широкоплечий. — Всё слишком сложно, чтобы я сейчас здесь распинался. Давай лучше попьём чай и пойдём по кроватям, хорошо? — Как скажешь, — пожимает плечами танцор, решив не спорить и не выпытывать подробности. Все уже давно привыкли к ссорам старших. Однако, если они начинали вести себя так — всё действительно было не очень хорошо. Джин, разлив кипяток по двум кружкам, присаживается рядом с Чимом и протягивает ему его напиток. Тот, слегка поклонившись в знак благодарности, забирает чашку и неспешно делает глоток. — Хён, ты и правда мастерски завариваешь чай, — усмехается Пак, делая ещё один аккуратный глоток, стараясь не обжечься. — У тебя он всегда полностью раскрывает все свои вкусовые качества. Не покажешь этот свой чудодейственный метод заварки? — Вот же ж подлиза, — Джин усмехается в ответ, потрепав мелкого по блондинистым волосам. — Хорошо. Но чуть позже, лады? — Договорились, — Чимз мягко улыбается, кивнув в знак согласия. Улыбнувшись в ответ, брюнет погружается в раздумья. Он думает о многом, но в основе его мыслей холод, от которого не спасают обычно согревающий в такие моменты чай и попытки блондина подбодрить его. И дело совсем не в том, что на улице вовсю властвует ноябрь. Нет. Дело точно не в этом. Чимин, допив свой чай, поднимается с места и подходит к Киму. — Я пойду, — говорит он, несколько раз легонько похлопав задумавшегося по плечу. — Сладких снов. — Спокойной ночи, — вырванный из своих мыслей, старший выдавливает из себя улыбку, делая последний глоток из своей кружки. Шаги Чима затихают: это значит, что он уже в своей комнате. Посидев ещё немного, Джин поднимается со своего места, и, вымыв обе кружки, вздыхает и направляется к себе. Добравшись до своей постели, он вновь пытается уснуть. Однако выходит это очень и очень плохо: беспорядочный рой мыслей в голове не перестаёт терзать мозг, мешая успокоиться и провалиться в блаженное забытье. Ким вновь подрывается с нагретого места, понимая, что всё же не уснёт. Одевшись потеплее, он неслышно проходит по коридору общежития и так же неслышно скрывается в темноте ночи, прикрыв за собой входную дверь. Свежий воздух и звёзды над головой успокаивают его, заставляя замедлить шаг и начать дышать чуть ровнее. Часы на круглосуточной аптеке напротив общежития показывают ровно три часа. Здорово. Старший любил ночные прогулки. Если бы ещё и плеер оказался… Рука нащупывает маленький прямоугольничек в кармане кожанки. Прекрасно. Значит, эта прогулка станет ещё приятнее. Музыка всегда помогала преодолеть Джину его упаднические настроения, всегда вытаскивала из него остатки оптимизма наружу. Даже маленькие чёрные дыры в душе она затягивала, возвращая прежнее сияние звёзд. Включив случайный трек, брюнет продолжает свой путь. Куда? Да это и неважно. На автомате Ким оказывается около вокзала, с которого когда-то всё и началось. — Боже, как же давно это было. — вздыхает широкоплечий. — Уже и не вспомнить, правда? Хотя, на самом деле Джин прекрасно всё помнит. Знакомство с ребятами, каждый совместный шаг до дебюта и после — всё это он хранит в памяти по сей день. Слишком ценны эти воспоминания и эмоции, полученные благодаря им. Прикрыв глаза, старший слушает звуки первой приближающейся электрички. Сейчас, когда народ практически нигде невидно и не слышно, она кажется самым комфортным и оптимальным средством передвижения. А может, просто хочется покататься под стук колёс? Поддавшись порыву, Ким заходит в вагон и занимает одно из множества свободных мест. Будь его воля, он бы с ногами залез на сидение, но совесть не позволяет этого сделать. Меланхолично глядя в окно, любитель розового ждёт отправления. В голове вновь и вновь мелькают события из жизни, заставляя то улыбаться, то вздыхать, то вообще закрывать от стыда руками слегка покрасневшее лицо. Электропоезд едет долго, будто специально давая время своему пассажиру подумать обо всём на свете. Конечно, мысли возвращают долговязого в общагу, в уютные комнаты с такими же уютными жителями. Хотя… Скорее, возвращают они не столько к обитателям общежития, сколько к одному конкретному человеку, который возможно, как и сам брюнет, сейчас не спит. Интересно, чем занят Юнги? Наверняка после ссоры он ушёл к себе на студию. Там самопровозглашённый гений успокаивает нервы, полностью погружаясь в работу, как утверждает он сам. Всегда, когда они ругались, Шуга пропадал часами, сочиняя очередной текст или сводя трек в полном одиночестве, ни на что не отвлекаясь. И каждый раз старший приходил мириться первым, принося любимый американо вечно не высыпающегося руммейта с парой сендвичей собственного приготовления. Однако сейчас… Широкоплечий был действительно обижен на Юнги. Задели ли его слова, брошенные в порыве гнева и стремлении нанести удар побольнее? Возможно. Любой бы обиделся, услышав из уст своей второй половинки «у меня нет к тебе никаких чувств». Даже если это сказано не всерьёз. Причём обиделся — в лучшем случае. Ким понимает, что скорее всего, слишком остро всё воспринимает, но ничего с этим сделать не может. Он не может совладать со своим гонором. Но и так просто уйти он тоже не может. Что ни говори, а чувства старшего к шепелявому не были игрой или шуткой. Пусть даже они и не взаимны. Не он ли пообещал когда-то самому себе быть всегда как можно ближе к Мину? Всё верно, он. И позволить всему так глупо закончится? Ну уж нет. По крайней мере, точку надо ставить окончательную и бесповоротную. А можно ли назвать происходящее точкой? Совсем нет. Нужно как минимум во всём разобраться. И желательно это делать, глядя глаза в глаза. Дорога, воспоминания и размеренное покачивание вагона возвращают Джина к жизни, оставляя желание исчезнуть где-то позади. Он понимает, что ему придётся вернуться. Потому что сам этого хочет. Но не сейчас — ещё рано. Надо окончательно привести в порядок себя и свои мысли. «Надеюсь, никто не проснулся, или хотя бы не заглядывал к нам в комнату.» — Проносится в голове черноволосого, в то время как поезд мчит его всё дальше. — «Ну, если мне не звонили — значит, всё в порядке. И всё же — стоит хотя бы смску кинуть, чтобы не волновались, наверное. На всякий случай.» Однако стоит старшему взять в руки свой гаджет, тот, оповестив о разряженной батарее, выключается с характерным звуком. — Да я грёбанный везунчик, — усмехается Джин, качая головой. — Ладно. Ничего страшного. Сегодня выходной, так что сильно меня искать не должны. Тем более — к обеду я уже точно вернусь. Вагон мчит своего единственного пассажира всё дальше, с каждым новым постукиванием колёс убеждая его в собственной глупости. Но почему-то каждый раз, когда в голове широкоплечего творилась неразбериха, он не мог сдержать свои порывы и гулял. Долго, порой не возвращаясь до следующего утра. Его успокаивала музыка в наушниках, неспешные шаги и размеренная жизнь, кипящая в городе. Возвращался он всё тем же всегда улыбающимся оптимистом, как будто ничего и не происходило. Сам себе Джин объяснял такое своё поведение тем, что не хочет никого нагружать своими заморочками. А может, это просто привычка — сбегать из дома? В любом случае, брюнет понимает, что ему как-то надо вернуться. Но перед этим решает заглянуть в одно местечко, раз уж всё равно окажется поблизости. Наконец, уже в шестом часу утра, электричка прибывает на конечную станцию. Черноволосый, потягиваясь, выходит на всё ещё пустой перрон и продолжает свою незапланированную прогулку. *** Общага встречает злого невыспавшегося Шугу переполохом. Кроме того, что он не спал, ещё и отвлечься на работу не смог, сколько бы не пытался. А то, что Джин так и не явился на студию, не добавляет ситуации оттенков веселья и счастья. Абсолютно спокойный внешне, Юнги пытается вникнуть в происходящее, останавливаясь на входе. — Где Джин-хён? — в коридоре мелькает фигура Ви, мечущегося из комнаты в комнату. — Его здесь нет! — из спальни Синов выбегает взволнованный Пак. — Кухня тоже пуста, — из арки самой ближней к выходу комнаты появляется Мон, задумчиво почёсывая затылок. — Ванная свободна, — вытирая полотенцем только что вымытую голову, в коридоре показывается Чонгук, сопровождаемый четырьмя вопрошающими взглядами. — И никаких хёнов там нет. Едва не сбив стоящего на входе Юнги с ног, на пороге вырисовывается запыхавшийся Хоуп. — Ребят, на стадионе его тоже нет, я десять раз проверил, — тяжело дыша после продолжительной пробежки выдаёт он, моментально направляясь к холодильнику с водой. Наконец, снова столкнувшись с препятствием на своем пути в виде крайне раздражённого синеволосого, Хосок обращает на него внимание. — Юнги-хён, вернулся? — Мать твою, — вместо приветствия процеживает сквозь зубы шепелявый, после чего повышает громкость своего голоса. — Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?! Кажется, на секунду во всём общежитии тишина захватывает власть. — Джин-хён пропал! — раздаётся пять голосов одновременно, каждый из которых после этой фразы начал рассказывать свои версии. Этот заднеприводный мудак даже своим отсутствием умудряется создать проблемы. Мило. — Так. А теперь, придурки, заткните на секунду свои варежки, — рыкнув, Юнги тяжело вздыхает. — И расскажите всё по порядку. И не все сразу, если можно. — Мы сами ничего не понимаем, хён, — пожимает плечами Техён, подав голос первым. — Просыпаемся мы все, ждём привычного «мальчики, идите завтракать», а его нет. Как и Джина. И телефон его выключен. — Мы уже всё обыскали, — кивает в подтверждение слов Те Хоуп, отрываясь на секунду от бутылки с водой. — Пойду-ка я ещё раз всё проверю. Есть пара мест помимо стадиона, куда он мог пойти. И о них знаю только я, — Мон, схватив свой гаджет, порывается выйти наружу, однако рука Шуги возвращает этого ботаника обратно. — Стоять. Если ты знаешь пару, то я в курсе о сотне подобных мест, — в голосе репера как никогда читается желание показать своё превосходство. Может, звучит по-детски, но он никому не позволит узнать своего руммейта лучше, чем знает его сам. Во взгляде, пронизывающем Джуна, можно было прочесть то же самое. — Так что искать Джина иду я. Но для этого мне нужно кое-что знать. Кто видел его последним? — Я, наверное… — поднимает свою детскую ручку Чим. — Потому что это было уже в первом часу ночи. Мы с ним пили на кухне чай… — И ты молчишь? — шумно вдохнув, Юнги сжимает кулаки, прикрыв на мгновение глаза. — О чём вы с ним говорили? — Ну… — плюшечка задумчиво утыкается взглядом в пол, пытаясь хоть что-то вспомнить. — Я помню, что он был очень задумчивым… Не особо поддерживал разговор… Точно! Мы договорились, что он научит меня правильно заваривать чай. Мозг Шуги, анализируя ситуацию, постепенно вырисовывает полную картину происходящего. — Вот придурок, — прошипев эту фразу, Юнги вылетает из общежития, громко хлопнув входной дверью. — Подожди, я с тобой! — Джун порывается увязаться за репером, однако на этот раз его останавливает вцепившаяся в запястье рука Чимина. — Не стоит, — качает головой блондин, не ослабляя хватки. — Этим двоим нужно разобраться. — Да понял я, пусти уже, — Мон раздражённо скидывает с себя руку Пака, отправляясь восвояси. Общага снова гудит, но теперь уже немного бодрее: все знают, что Юнги обязательно сможет вернуть старшего домой. *** Довольно улыбаясь, Джин держит в руках огромный пакет, в котором собраны различные сорта чая, которые брюнет только смог отыскать в своём любимом чайном магазинчике. Черноволосый жутко устал, ведь на сон не было даже намёка, поэтому он слегка потягивается, пытаясь хоть немного взбодриться. Время уже приближается к десяти, а это значит что больше гулять нельзя и пора вернуться в общежитие, чтобы не заставлять всех волноваться ещё больше. Если, конечно, кто-то вообще волнуется. «Опять гиперболизируем, Ким Сокджин», — вздыхая, ловит себя на мысли брюнет. — «Естественно. Если Мин Юнги не переживает — не переживает никто. Остальных будто не существует. Какая же ты тварь, господин Ким. Так нельзя. Подумал хотя бы о мелких. Они ведь ждут тебя. Остальное — уже другой разговор.» Стоя у входа в магазин, долговязый немного поводит плечами и уже собирается сделать шаг в сторону вокзала, как кто-то резко хватает его за руку и притягивает в свою сторону, прижимая спину схваченного брюнета к себе со всей силы. — Ну ты и мудак, — раздаётся у самого уха знакомый низкий голос с хрипотцой, владелец которого ни на секунду не ослабляет хватку. — Я тебе что, грёбанный Шерлок Холмс — вычислять где ты есть? -Юнги-я, — округлив глаза, Джин поворачивается к руммейту лицом. — Ты что здесь?.. -Молчи, пока я тебя не убил, тварь, — шипит репер. — Действительно, что я здесь делаю? Может, ищу придурка, который ни слова не сказал и ушёл непонятно куда среди ночи? Вот зачем, скажи, тебе понадобился этот грёбанный чай именно сейчас? — Прости…- вокалист вздыхает, устало уронив голову на плечо кинувшемуся его искать человеку. Объятия вновь разморили его. — Мне не спалось, и я решил прогуляться, а потом на меня что-то нашло и я захотел прокатиться на электричке. В итоге оказался поблизости и решил заскочить, раз уж всё равно здесь. — Сейчас я благодарен твоей идиотской привычке таскать меня с собой по магазинам, — бурчит Агуст, однако в противовес своим словам нежно касается волос Джина. — Хорошо, что я отчётливо запомнил это место. Иначе ты бы так легко не отделался. Ты хоть представляешь, как из-за тебя все волновались? — Даже ты? — старший почти бессильно усмехается, однако приподнимает голову и чуть отстраняется, чтобы посмотреть в глаза руммейта. — Ты идиот, — Юнги, закатив глаза, властно притягивает неспавшего Кима вплотную к себе, не менее властно прильнув к его чуть приоткрытым губам. Не ожидавший этого Джин машинально отвечает на поцелуй, приопустив веки. Он понял, что отныне, даже если очень захочет, не сможет сбежать. Ведь каждый раз будет возвращаться к этому человеку, его голосу, его сильным рукам и невероятно нежным губам. Сколько бы брюнет не пытался отрицать это, но Юнги притягивал его как магнит и, кажется, отпускать не собирался от слова совсем. Магнит тоже не против того, чтобы Ким оставался рядом. Даже, скорее, сам этого хочет. Обиды? Какие к чёрту обиды. Есть что-то, что не требует громких заявлений и пафосных речей. Пусть Юнги и не говорил о чувствах, он всегда давал ощутить их. Не скрывал, как большинство в этом мире. Джин в который раз осознаёт свою глупость, в очередной раз извиняясь перед давно уже простившим его Шугой. Всё это они понимают без слов, не в силах оторваться друг от друга ни на секунду. Наконец, опомнившись, старший мягко отстраняет от себя нашедшего потеряшку: — Юнги-я, нам пора возвращаться… — Ты прав, — Шуга вздыхает, сжав ладонь Джина в своей, другой рукой забирая у него пакет. — Пойдём, поймаем такси. Болтая о чём-то отвлечённом, эти двое медленно шагают вдоль оживлённой дороги, глазами выискивая припарковавшуюся у дороги свободную машину. Наконец им повезло: задремавший было таксист с радостью принимает двух пассажиров. Расположившись на заднем сидении, сины почти сразу проваливаются в сладкую дрёму, так и не снизошедшую к ним в эту ночь. Кто знает, может быть, день это исправит и подарит им минуты тихого счастья и им удастся выспаться?