Ты сказал, что не простишь

«Не обещай мне, что найдешь её, если не можешь этого сделать, потому что я никогда не прощу тебя» Три дня после похорон Алексис. Ты выдержал всего три дня. Все эти дни я ни разу не слышала твоего голоса, не видела тебя. Но я вспоминала, все наши моменты, наши взгляды, разговоры. Я очень надеюсь, что ты тоже обо мне вспоминал. Мне было больно, но я все понимала. Последний раз я видела тебя там. Ты стоял, глядя на её гроб. Столько боли в твоих глазах. Ты ни разу не отвел взгляд. Я смотрела на тебя. После конца церемонии ты не ушел, ты все также смотрел. А потом ты просто сел на колени и зарыдал. Я видела все. Я одна осталась там. Когда я подошла к тебе, ты поднял глаза. Я прочитала в них вину. Я опустилась рядом с тобой и мы снова посмотрели на фото Алексис. Мы сидели долго, я потеряла счёт времени. Это был последний раз, когда я видела тебя живым. Спустя три дня Эспозито позвонил мне. Я знала, что что-то случилось. Я бросила трубку, как только услышала слова: «Касл», «лофт» и «приезжай». Я резко вскочила и через двадцать минут я была в лофте. Ты напился и выпрыгнул в окно. Я растолкала патрульных и кинулась к тебе. Твоё тело лежало на асфальте, из раны на голове алой лужей растеклась кровь. Слёзы душили меня и я не сдержалась. Я не могла остановиться. Я сидела рядом с тобой, заливаясь слезами и моля очнуться. Но ты меня не слышал. Все, что, я помню, это нахлынувшая на меня истерика и Райана с Эспозито, пытающихся оттащить меня от тебя. Все смотрели, а мне было плевать. Капитан тоже видела это. Думаю, парни все ей объяснили. Она сказала, что сожалеет. В тот же вечер мое горло обжигало виски. Я сбрасывала все звонки Райана и Эспозито. Лейни я также игнорировала. Все, что мне было нужно это алкоголь. И тишина. Но гул в ушах не унимался. Залпом я опустошала один бокал за другим. Так опустела вся бутылка. Это помогает мне забыться. Первый день я постоянно впадала в истерики, слезы не переставая лились из глаз. А потом слез просто не осталось. У меня уже не было сил плакать. Пустота заполнила легкие, сердце, и прочие органы. Она заполнила все внутри меня. Я больше ничего не чувствую, кроме боли. Алкоголь уже не помогает. Папа должен меня понять, мы оба теряли близкого человека и эта боль нам знакома. Он наивно полагает, что я сильная, что справлюсь со всем, чем только можно. Прости папа, но я слишком устала. Это чертова жизнь заебала отбирать тех, кто мне дорог, причём самыми изощрёнными способами. Я сдаюсь. Сейчас меня волнует только боль. Боль, которую я пытаюсь заглушить. Боль, которая не проходит. Нестерпимая боль. Я чертовски устала быть сильной, ведь единственный человек, который не требовал от меня этого, мёртв. Что, блять, тебе ещё нужно, жизнь? Какого черта я должна все это терпеть? В детстве я представляла, как в моей квартире, наполненной моим безмерным счастьем, не будет смолкать лай любимого четвероногого друга и смех: мой и близких мне людей. В те моменты, когда эта картина кружила перед моими детскими глазами, меня переполняло внутреннее тепло. Мне хотелось жить только ради этого исхода событий. Но я повзрослела. Сейчас мне бы очень хотелось вырвать свои чувства. Под корень. Когда я появилась на твоих похоронах, что далось мне с огромным трудом, Марта, едва меня заметив, кинулась в мою сторону, накрывая объятиями. Я слегка растерялась, но накрыла её своими руками в ответ. Когда она отстранилась и посмотрела мне прямо в глаза, я смогла выдавить только: «Я так сожалею». Её заплаканные глаза стеклянным взором искали во мне утешение и поддержку. Она заправила прядь за ухо и, наверняка, осознала, что во мне лишь пустота. Её взгляд, как только эта мысль скользнула в её голове, отражал искреннее непонимание и ужас. Этот взгляд ещё долго оживал у меня перед глазами. Мне трудно представить, что она почувствовала в тот момент. Я стояла чуть поодаль, в отличие от остальных. Приблизиться ближе, хоть на метр, не представлялось мне возможным, даже не из-за огромной толпы окружившей твой гроб со всех сторон, а скорее из-за боли, разрывавшей мою грудную клетку. Но у тебя, должно быть, есть много других дел. Тебе похуй. Почему я так думаю? Да, потому что ты сдался раньше, бросил, осознавая, что ты самое дорогое, что только есть. Марта, пожалуй, единственная, на чей звонок я ответила. Это было на следующий вечер после похорон. Я сидела за своим, ставшим уже привычным, занятием. Наблюдая за струящейся, из практически пустой бутылки, струйкой, льющейся в стеклянный стакан для виски, я вздрогнула. Не задумываясь, я резко поставила стакан с янтарной жидкостью и кинулась к телефону. Его звон, как глухие удары по и без того разбитой голове, пускал импульсы по всему телу. Но я остервенело схватила трубку, как только мой взор опустился на светящийся прямоугольник. Что-то в глубине души послужило порывом взять телефон в руки и дрожащими пальцами судорожно надавить на экран. Разговор продлился недолго, но, безусловно, он играл огромную роль для обеих. Слова отдавались эхом в голове, разливались по венам, а голова гудела ещё сильнее, чем раньше. В моих жилах, казалось, давно уже течёт другая, медного цвета с горьковатым вкусом кровь. Но каждое новое утро отрезвляло и без аспирина, который, к слову, уже перестал действовать на мой организм. Делая вид, что все хорошо, я продолжала, напрягая ватные ноги, жать на курок, когда это являлось необходимым, без малейшего вздоха. Все чаще я даже не моргала, наблюдая за конвульсиями и нервными подергиваниями того, кто минуту назад надеялся на бегство. Мне страшно признаться даже самой себе, но я получаю огромное удовольствие, наслаждаюсь, осознавая, что больно не только мне. Я стала агрессивнее. Ребята пару раз спрашивали, все ли в порядке, но я лишь сдержанно кивала, отводя взгляд. Я работала, надеясь освободить свои мысли от бесконечных вопросов: «почему?», «как он мог?» и так далее. Я долго мучила себя, спрашивая снова и снова, задавая все те же вопросы. Но, в конце концов, однажды утром я проснулась и поняла. В мозгу резко что-то щелкнуло, мысль проскочила в голове: жить так дальше я не могу. Надеюсь, что ты меня простил, потому что я — да. Все, что я оставлю этому миру — тело на асфальте. Благо этаж моей квартиры позволяет сделать это быстро. Февраль. Умереть под снегопад, что может быть лучше? Видел бы ты сейчас моё лицо. Столько отчаяния тебе ещё не встречалось в моих глазах. Мне холодно, но это ненадолго. Три. Я выдержала три месяца.