Есть такие дороги домой приведут...

Есть такие дороги назад не ведут А ведь и впрямь уже не вернуться, не обратить все пройденное вспять. Да и хотел ли он этого… Когда только попал в тот дом хотел. На чужом берегу я прилив стерегу Стерег. Но прилив ли..? Или полсотни призраков? Где-то там среди зимы… Нет, он ни на что бы не променял те месяцы. И если хоть на долю секунду представить, что они бы победили… Нет. Забыть. Не думать. Не видеть всплывающих образов судьбы для его вице-адмирала в такой раскладке. Паруса обманув, ветер стих на всегда Стих? О нет. Сражался яростно и гневливо, защищая бешеную, безумную фигурку на носу одного из фрегатов. Плоским зеркалом стала морская вода И весеннего прозрачного словца… Сразу после их знакомства с Ротгером, его свалила тяжелая лихорадка. Лекарь, приставленный заботливым Бешеным, еще не скоро разрешил ему вновь вставать. А когда разрешил… Олаф в тот же день переместился в кресло у окна под укоризненным взглядом Бешеного же. Тот пришел в первые же дни после окончания вязкого полубреда. А может и раньше… Но именно в тот день он остался. Остался, чтобы потом всю ночь проговорить со своим Ледяным оппонентом. Он ничего тогда не сказал о флоте. Олаф был ему благодарен. За это и за все последующие дни, которые вице-адмирал Талига провел в его комнате — Помнится, тогда он считал это временной камерой — сидя в кресле напротив постели. Возвышался некий дом… Дом? Да. Он хотел бы называть это место Домом. Парус стерся до дыр… Иногда Ротгер все же порывался доказать мне, что гибель флота не моя вина. Это что же., его? Возможно, так было бы считать правильнее и разумнее — да и он бы был рад, если бы я так считал — но Ротгер был единственным, кто не мог быть виноват. Он себя похоронил в море задолго до прихода Альмейды. Невозможный человек. Старый дом, престранный дом Бешеный тогда умудрился разбить какие-то пахучие склянки с лекарствами в его покоях, и под благовидным предлогом перенес их, ставший традицией, вечерний разговор в гостиную. Он целый вечер рассказывал историю каждого предмета в этой пропитанной теплом и памятью комнате. Я по дну бы морскому навстречу пошел Я бы пошел навстречу. Справедливости ли? Или быть может покою? Накануне мы впервые за долгое время рассорились. Где гнездились одинокие сердца В его доме… В доме, да, пожалуй. Редкие встречи с моим спасителем-фельпцем — Джильди? — находили его в тоскливом расположении духа. Бешеный как-то мне ответил, что он потерял возлюбленную. Ротгер же… Он был одинок сильнее всего. Возможно, я ошибался тогда и ошибаюсь сейчас, но… Тогда у нас почти получилось растопить тоску на двоих. Дом стоял среди домов и такой да не таков Одним из примечательных событий, когда я гостил у Ротге… Гостил. Бешеный был бы рад. Все таки он сделал все что бы это было правдой, и я так считал. Одним из самых примечательных событий за этот период был наш поход, который на все сто процентов был его идеей — 'Оле! Тебе просто жизненно необходимо подышать воздухом.! ' 'Ну пойдем, заодно и на море глянешь' — и окончился весьма странным образом. Впрочем рассказывать следует по порядку… Ротгер со всем свойственным ему энтузиазмом и не свойственной аккуратностью повел меня, поддерживая, малыми проулками в сторону горы, подступы к которой были сплошь окружены лесами. Мне, кажется, тогда даже на секунду показалось, что он хочет меня заманить к астэрам. Впрочем, возможно так оно и было. Но стоило нам подняться к очередному утесу, как выскользнул камень под моей ногой. Ко всему прочему следовало бы упомянуть, что на тот момент вице-адмирал Вальдес, очевидно опасавшийся чего-то подобного, уже где-то с полхорны служил мне опорой. Слава создателю, мы как раз находились на относительно ровном участке и не скатились кубарем вниз, но тем не менее вице-адмирал, который в приступе неуместной заботы, амортизировал удар, потянул ногу. По его собственным заверениям ничего серьезного, но все же предпочитал на нее не наступать. Так что, кто из нас тогда кому помогал идти обратно, вопрос — куда уж спорный. Полагаю, мы не заблудились по дороге исключительно благодаря огненно-рыжим листьям ясеня, стоящего во дворе дома. Ротгер всю оставшуюся дорогу предпочел посвятить рассказам о собственных аналогичных похождениях, отвлекая нас обоих не только от не самого легкого путешествия, но и от поиска верного пути. Да, и ветер попутный меня не взлюбил. Сейчас у него есть неплохой способ это проверить. Вальдес сам как ветер. По крайней мере Олаф сам видел, как он — по меньшей мере раз — буквально, вкатился в окно второго этажа. Добирался ли безбашенный вице-адмирал до той знаменательной прогулки до своего дома по земле, в принципе? У адмирала цур зее были определенные сомнения на этот счет… Только в компасе старом сломалась игла. Бешеный уже знает? А сейчас? Да сохранят его кэцхен. Что за люди пили, пели, что за чайники кипели Помнится, Ротгер отказался петь в тот зимний вечер, заявив что даже пение чайника слушать будет куда приятнее. Руппи тогда только изумленно вскинул брови. Нам такого и не выдумать уже… Обернуться бы лентой в чужих волосах… Ротгер, не хотел его отпускать. А он сам желал остаться. Но все сложилось, как сложилось. Знай мой вице-адмирал об этом было бы, наверняка, только хуже. Хороню в себе боль и венчаю печаль Но он явно это чувствовал. Лучше бы Талигу изменить своей осведомленности. Только сталь твоих глаз не забыть никогда Ты бы вероятно что-то насмешливо фыркнул насчет того, что черный оникс мало похож на сталь… Когда мы встретились на корабле Бермессера, в твоих глазах была сталь. И даже безумное облегчение в них не могло ее смягчить. Ветер, брат, ты мой ветер, за что осерчал? Уговоры… Бесполезны. Ты казнишь его в любом случае. Со времен становления Олларов информационная сеть Талигу никогда не отказывала. Шелком в руки родные опуститься легко… Ты на следующий день зашел в мою каюту и чуть подрагивающими руками обнял. Побывавший в доме том приходил туда опять в конце концов Я принимаю приглашение. Это было неизбежно и я рад этому. Как там жили, как там были как друг друга материли, Как влюблялись, как мирились… До краев.