Час моей смерти

Полумрак касается меня своими сухими болезненными пальцами. Запах лампадного масла обволакивает изнутри, мешает дышать, хоть я и понимаю, что не запах виновен вовсе, а мой такой же густой и тяжёлый страх, камнем осевший в сердце. Они ведут себя, словно не в доспех меня облачают, а в саван. — Удачи, принцесса, — шепчет старый Хью, шепчет и не верит, шепчет и пытается не показать своего неверия, но я-то вижу. И понимаю. Прячете глаза, все вы прячете глаза от меня. Смотрите же, ведь больше вы меня не увидите никогда! Старику хотя бы хватило смелости встретиться взглядом со своей воспитанницей, идущей на смерть. Его чёрные очи глядят в мои бледно-синие, угасающий огонь и пылающий взирают друг на друга, не зная, как можно выразить то, что всколыхнулось в душе, не находя слов для прощания. Толпа напоминает осенний лес в ветреный день. Шумит глухо, скорбно. Треплемые холодными потоками горного воздуха, будто умирающие листья, развеваются волосы склоняющихся людей. Жёлто-бурые одежды, полные грусти, похоронившие уж меня, лица: всё сливается в моём сознании, становится лишь бушующей рощей под ледяными порывами ветра. На чёрном коне выезжаю я из города, слышу уж будто погребальные песни и скорбный звон колоколов. Дорога пылит под буйными копытами. Хмурое небо сетует на судьбу, и я один на один с ним, делюсь своим молчаливым пониманием. Вот и пещера. Её чёрный зев желает поглотить меня, и я, поджигая факел, послушная судьбе, ступаю под каменный свод, склонив голову. — Зря ты пришла, — раздаётся свистящий голос из мглы.- Будь ты кем другим, я уже убил бы тебя, но, принцесса, молю, воспользуйся шансом, возвращайся домой. Да, это то, на что я рассчитывала. Спрыгиваю с коня, ставлю факел в железное кольцо. Под ногами раздался хруст. Кости, значит. Страха нет, остался там, с источающими его горожанами. Да и не мой он был, нет, не мой. Я ведь не боюсь тебя, принц. Вот и клетка. Сквозь золотые прутья виднеется одинокая и потерянная чешуйчатая мордочка. Мы стоим шагах в десяти друг от друга, вспоминаем, как играли в детстве. А он, меж тем, заметил, куда я смотрю. — Это значит «нет»? — Отдай дракона, — грустно молвлю я, положив ладонь на рукоять меча.- Всё ещё может закончиться бескровно. Он лишь усмехается. Мощные мышцы проглядывают сквозь лохмотья. Безумные глаза отражают трепещущее пламя. Что-то в этом облике есть сверхъестественное. Да, он ненормален. Выхода нет. Понять, когда он успел приблизиться, откуда извлёк грубый короткий клинок, я не успела. Лишь попыталась вынуть свой меч. Но удар в щель между пластинами, нанесённый с нечеловеческой скоростью не дал сделать этого. А может, правду говорили в народе — вовсе и не из рода людского он? Я лежу, захлёбываясь кровью, о прутья клети бьётся маленькое существо. Пламя догорает, как и жизнь во мне. Я хочу посмотреть на принца, но не могу повернуть головы. Всё, что я могу — жалеть, что не видно неба. Тише, дракон, тише, не сбежать тебе из этой тюрьмы. Догорай, факел, догорай, не нужен монстру свет, чтобы видеть. Скорбите горожане, скорбите, ведь настал час моей смерти.