Пубертатный перелом

Почему я проснулся посреди ночи и не могу уснуть? Как человек с нечистой совестью. Что-то грязное копошится на краю моего сознания. Неясные опасения и липкий страх. Это — ответственность? Приближается час «Ч» в некий день «Д» накануне Рождества, когда моя команда выйдет на решающий турнир. Моя команда? Моя команда. Я давно это решил, что не брошу их, что бы ни случилось. Мои амазонки. Точнее змеи, в клубке из которых я барахтаюсь почти полгода. Они полагаются на меня, хотя я сам себе не доверяю. Но нельзя этого показывать, потому что командный дух — это половина успеха. Это кто-то сказал. Нет, там не так было: «дух относится к телу, как три к одному». Наполеон. Пришёл, увидел, побежал на остров Эльба. Но остался великим Бонапартом. Кем ты станешь, Хачиман Хикигая, когда твоя команда с позором вылетит в первом круге самого важного в их жизни соревнования? На остров Эльба тебя не сошлют — рылом не вышел. Сочувственно похлопают по плечу и скажут: «Да ладно, не расстраивайся, от тебя всё равно ничего не ждали», и пойдут плакать в раздевалку. Может просто отказаться и бросить всё сейчас, пока окончательно не развалилось, опять стать козлом отпущения? Зато гора свалится с плеч прямо сейчас. Ага, свалится с плеч и останется камнем на сердце. Блин, плакала моя мечта стать домохозяйкой. Стал корпоративным рабом, причём самого худшего вида — руководителем проекта. То есть косячат все, вот как Оримото, не явившаяся вчера на тренировку, а отвечать мне. Руководитель. Наполеон. Одна шестая часть Наполеона, ибо он относил дух к телу как три к одному, а я считаю дух за половину успеха. Херасе, высшая математика, мне надо было в технический класс поступать, с такими фундаментальными знаниями. Ковыряться в детальках роботов, а не в мотивах красивых девушек. Даже податливая мягкость женского тела меня уже не успокаивает — раньше я только клал голову на колени Мегури и проваливался в сладкий сон, а вчера вечером нервно ворочался, пока она гладила мои растрёпанные волосы одной рукой, другой черкаясь в рабочей тетради с какой-то ужасной кириллицей. Закончилось, правда, всё очень радужно, мы занимались тем, о чём джентльмены не распространяются. Хотя очень желают распространяться, да ладно, я же в мыслях… Мегурочка, сладкая. Боюсь заболеть диабетом, настолько сладкая. Даже сахара в кофе стал меньше класть. Может прижаться к ней, это так расслабляет. Ага, а вдруг не расслабит, а наоборот? Придётся продолжить. Тогда Мегури с утра встанет никакая и будет бурчать, по дороге в ванную, роняя предметы и спотыкаясь. «Бур, бур, опять не спали всю ночь, бур, бур, сегодня прогуливать пары нельзя, бур, бур, Хачиман, ещё раз так сделаешь, бур, бур». Как на утро после моего дня рождения. Сама ведь осталась. Никто не просил. Ну как не просил. Ну не просил, просто надеялся. Тогда она, войдя в гостиную, споткнулась о стул, автоматически поздоровалась, плюхнулась на диван, опрокинув стопку книг, взяла кофе, протянутый Комачи, запустила руку в свои густые каштановые волосы, облилась горячим кофе, плакала, пока сестрёнка суетилась вокруг неё с полотенцем, потом съела все мои бутерброды, поднялась наверх, переоделась в джинсы и легкомысленную маечку, спустилась, чмокнула меня в макушку и удалилась грызть гранит науки. Мать всё это время сидела с открытым ртом, а когда дверь за Мегури захлопнулась, выдавила: «Что это было?» Как ей объяснить? Девушка? Нет, уже значительно ближе, чем просто девушка. Друг? С друзьями не спят. Любовница? Никогда её так не унижу. Ещё одна змейка в клубок странных отношений. Слава богам, у меня есть Комачи, она что-то придумала и мать успокоилась. С тех пор Мегури по нескольку раз в неделю остаётся у меня. Вечером она пробирается незамеченной в мою комнату и очень стесняется выходить, даже перекинувшись парой фраз с сестрёнкой, всегда краснеет, как невинный цветочек. Зато утром, стукаясь о стены, выползает к завтраку, периодически требует таблетку от головной боли, всегда здоровается, иногда объясняет, что с утра никакая, а надо настроиться, что не может ничего есть пока не проснётся, съедает всё, что стоит на столе, чмокает меня в макушку и исчезает. У матери уже челюсть не отваливается, но в прострацию она впадает регулярно. Вспоминая милые особенности мягкого существа, тихо сопящего под боком, я как-то расслабился и начал засыпать, на краю сна у меня в голове стали всплывать цепочки странных ассоциаций — методики тренировок, анализ видеозаписей, общение с организаторами соревнований — всё смешивалось в некий пенящийся коктейль, который обычно выплёскивался в виде новых идей для рационализации тренировочного процесса. Сегодня мозг был повёрнут на безопасности. Безопасность в правилах. Безопасность на тренировках. Безопасность на соревнованиях. Психологическая стабильность команды уменьшает травматизм. Снижение травматизма приводит к усилению уверенности и отдачи на тренировках. Высокий уровень подготовки способствует снижению травматизма на соревнованиях. Всё завязано тугим узлом. Тогда почему болезни и травмы преследующие нашу команду начали укладываться у меня в голове в некую пугающую систему? Я провалился в сон. Тело было мягким от близости Мегури, но мозг работал, выдавая тревожные видения. Близость какой-то смутной угрозы пересиливала близость с любимым существом.