Дети улиц

В этой жизни нет ничего хорошего. Каждый из нас мечтает вернуться в детство. Помните, как мы надевали мамины каблуки, стараясь быть выше? Мы отчаянно пытались повзрослеть. Мы копировали взрослых, собираясь компанией и выкуривая сладкую сигарету, внутри которой была жвачка. Мы мечтательно закатывали глаза, смеялись, представляя, кем станем, когда вырастем. Никто из нашей компании и понятия не имел, что повседневная рутина стравит нашу жизнь до невозможности, до пьянящего удушия, до желания умереть. В детстве всё кругом казалось нам беззаботным. Нас кормили, гладили по голове за хорошие отметки, и любили просто за то, что мы есть. Мы старались быть примерными для наших родителей. И за это нам покупали шоколадку. Если сейчас, в свои двадцать, мне предложат шоколадку за хорошее поведение, я рассмеюсь в ответ. Всё кругом изменилось. Мы стали другими. Прошлое не вернешь, как бы ты не старался прийти в памятное место и не представить, что тебе двенадцать. Мы с компанией сидим на крыше и один из друзей достаёт из рюкзака маленький пакетик. Я не понимаю, что это. Но когда фишки с покемонами вываливаются на бетонную поверхность, все до одного охают в восторге. Воспоминание — лучшее, что придумало человечество, и одновременно — нет. Я могу закрыть глаза и представить, что мне по-прежнему двенадцать, мы сидим с компанией на крыше и каждый из нас пытается выиграть побольше этих пластмассовых фишек. Это — единственное, что нас беспокоило. В наклейки мы тоже играли. Но когда вспоминаешь подобные вещи, грустно опускаешь голову. Огорчаешься. Ведь теперь вместо фишек в твоих руках две помятые сотни, и ты думаешь, как прожить на них ещё неделю. Затем покупаешь пиво и пачку сигарет, и больше не думаешь. Надеешься, что проживёшь как-нибудь. Раньше ведь удавалось.

От удушия круги под глазами наружу. Равнодушия я полон, немного простужен. Закрой небо рукой, мы не помним, Как нас зовут, дорогой мой друг. Мальбэк.

В детстве краски города были настолько яркими, что это слепило нас. А сейчас мы открываем шторы по утрам, и нашему взору открывается давно потускневший город. Раньше мы мечтали повзрослеть, ведь это было круто (нам так казалось). Теперь мы хотим возвратиться в детство и вернуть былые времена, не испорченные нервы и ту самую беззаботность, которая заставляла нас не думать ни о чем другом, кроме домашнего задания и встреч с друзьями в выходные. Я замечаю, как одна девушка в нашей компании закуривает сигарету, хотя в детстве она плевалась в курящих прохожих. Говорила, что это глупость. Теперь курит сама. Раньше она верила в любовь с первого взгляда, но теперь, когда ей признаются в чувствах, она отвечает: «хватит так шутить, это уже не смешно». Мы потеряли веру во всё хорошее, что было раньше. В любовь, в Бога, в хорошее будущее, в семью. Мы — одиноки, и отчаянно пытаемся найти хоть кого-то, кто будет хоть капельку похож на нас самих. В другой девушки социофобия, и каждый комплимент в её адрес она воспринимает, как сарказм. Узнаёте себя? Раньше мы не знали, что это такое. Слово «сарказм» казалось нам слишком взрослым и сложным для понимания. Теперь же мы плюёмся саркастическими шуточками направо и налево, делая больно окружающим, а в будущем и себе самому.

Изнеженной снежной коже тепла не хватает точно. Давай никому не скажем о том, как все в мире сложно. Я помню тебя другой, без трещин в усталых глазах.

Мы устали от этой жизни, каждый из нас хочет иметь дом подальше от шумного города, и свою собаку, свернувшуюся у тёплого камина. Каждый хочет иметь семью, но без скандалов. Никто не хочет сталкиваться с трудностями. А если вдруг сталкиваются, сразу же хотят умереть, не попытавшись всё исправить. Мы - дети улиц. Друзья кричали нам в окно, звали на прогулку. Мы выходили и пропадали до вечера. Так было у нас. И жаль, что у наших детей так не будет. Не та атмосфера, не то время, не та жизнь. Взглянуть на современных детей страшно, так же страшно, как и представить, что наши дети будут такими же. Мы опустили руки. Кто поможет нам встать? Ведь только мы протягиваем их вверх — нас швыряют обратно в грязь. Мы о многом мечтаем, вбив себе в голову, что если очень долго повторять одни и те же слова, они сбудутся. Вставай. Делай что-нибудь. Это сложно, ведь нам уже далеко не двенадцать. Мы — дети улиц. Хотя, ошибаюсь. Уже не дети. Помнишь, это было так недавно, да? Детство, я имею в виду. Вчера, правда? Ты заснул ребёнком и проснулся взрослым. В свои 20 ты мечтаешь лишь о конфетах, мандаринах и тёплом махровом пледе, который укроет тебя от того, что творится на улице за дверью. Там кипит жизнь, работа. Мы мечтали повзрослеть, а теперь хотим вернуться обратно. Во взрослой жизни мы много плачем, от бессилия, скорее всего. А может, от страха, ведь чем дальше — тем хуже.

Если б я знал, что меня ждет, я бы вышел в окно. Сплин.

Рассказ не закончен, ведь каждый из нас строит свою жизнь по-своему. Ты со мной? Да или нет? Помоги помыть посуду матери, пока она ещё жива. Ведь ты наверняка до сих пор живёшь с ней, сидя на шее. Скажи, что любишь её, и что будешь делать всё, чтобы не быть ничтожеством. Ведь мы уже не дети. Помни об этом, и о том, насколько скоротечно время. Оно закончится у тебя быстрее, чем сахар, которым ты приправляешь свой итак сладкий чай со вкусом апельсина. Чёрный. Ты кидаешь туда почти две ложки, вернее, полторы, думая, что это не две, и это не так много. Смысл ты понял. Действуй.