Almost Always

Первое, что вы должны понять — Шерлок Холмс почти никогда не ошибается в людях. Я говорю почти, потому что я был так погружён в его хитросплетённый научный метод, что с моей стороны было бы неточным и крайне ошибочным поступать иначе. И если я не скажу почти, то принадлежащий Шерлоку голос в моей голове заметит: «Я ожидал от тебя большего, Джон. Придерживайся фактов. Или описывай меня с точностью, или не берись вовсе». Поэтому-то я и добавил это слово, даже если оно кажется в какой-то мере ошибочным. Он практически всегда оказывается прав, особенно если это касается человеческих мотивов, желаний, их вероятных поступков. Вы можете предположить, что как человек, который ведёт себя так отстранённо и порой бесчеловечно, он упустил некоторые ключевые стороны человеческой натуры, не смог постичь, не уловил смысл; он — тот, кто называет свой мозг жёстким диском, словно тот — механизм. Он сам называет себя социопатом, в конце концов. Бесспорно, капризы человеческих сердец, глубины их страстей и страданий не касаются Его. Но это не совсем так. Шерлок неплохо разбирается в стремлениях людей. А обо мне он был прав с самого начала. Или около того. Даже когда я сам, по большей части, ошибался в себе. И вот он я – его блогер, его собственный Босуэлл*, взялся писать о нём, потому что не имею возможности закричать о том, какой же он невероятный, совершенно изумительный. Я поражаюсь ему на регулярной основе. Я должен записать это для потомков, чтобы в будущем извлечь записи, изучить и поразиться ещё больше. Мне хочется, чтобы люди знали, какой он, пусть даже он сам и не нуждается в признании. Хочется рассказать вам, как фантастично находиться рядом с ним, быть затянутым во все эти сумасшедшие расследования, наблюдать, как его взгляд пробегает по последнему месту преступления, отмечая то, что упускают другие. Он — наркоман, и я тоже, ведь даже зная, что я подвергаю опасности себя и всех, кого встречаю, я не могу собрать сумку и съехать с Бейкер-стрит. И прямо сейчас я боюсь, что больше не увижу Бейкер-стрит снова. Я ужасно хорош в роли жертвы похищения, это очевидно, и такое случается уже не в первый раз. Но этот раз кажется мне последним и более опасным, чем предыдущие. Шерлок, ты не узнаешь, что я умру до того, как станет слишком поздно. Нет никаких подсказок, ведь я не делал ничего примечательного, ни с кем не говорил, и ничто не указывает на то, что я не там, где должен быть. Это было идеальное похищение, и только ум, подобный твоему, мог бы разобраться в нём (его мозг работает так же, как твой, это преимущество? Это даёт мне шанс?) В конце концов ты всё разгадаешь, уверен, но к тому моменту либо у меня уже будет пуля в черепе или в сердце, либо я превращусь в груду из сломанных костей и ткани, лежащих в беспорядке на тротуаре. Так или иначе. Я представляю большую ценность для него, будучи мёртвым, а не живым. Не знаю, зачем они потрудились запереть меня в этом малоприятном тесном пространстве, вместо того чтобы убить сразу. И я уверен абсолютно — надежды нет. Если бы у меня была возможность оставить что-нибудь, позвонить, задушенно вскрикнуть, так, чтобы кто-нибудь услышал и сообщил тебе, то я уверен, ты вошёл бы через эту мрачную железную дверь как раз вовремя. Ты бы вычислил, ты бы нашёл меня. Но я не в силах выдумать ни одной зацепки, от которой ты смог бы оттолкнуться. На самом деле шансы на то, что ты найдёшь это последнее признание, очень слабы. Потому что оно, скорее всего, будет вырвано и сожжено, или выброшено в Темзу вместе с моим телом, или покрыто моей кровью. Но ты всегда хватался и за такие призрачные шансы. Я никогда не умел хорошо скрывать от тебя что-либо, и поэтому знаю, ты прочтёшь это, даже если тебе придётся взять обуглившиеся страницы и воссоздавать написанное, разложив на полу по всей гостиной. Улыбаюсь, представляя себе эту картину. Ты бы и это вычислил. *** Как я и сказал, Шерлок Холмс практически всегда оказывается прав в своих суждениях о людях, и он был прав в отношении меня. В тот раз мы обедали вместе в маленьком итальянском ресторанчике, что оказалось уловкой, чтобы заставить меня забыть наконец свою нелепую трость и бегать через весь город с ним вместе. Он решил, что я флиртовал с ним! Ну, полагаю, он не был до конца прав, но и не полностью ошибался. Тогда я ещё не знал этого, и только оглядываясь назад, я готов увидеть на своём лице то, что он так ясно увидел тем вечером. Для некоторых мужчин главное — красивые глаза, внушительный бюст и пара стройных ножек, но я всегда был уверен, что ищу простую девушку, не преувеличенно красивую, с лёгким смехом и милой улыбкой. Кого-то, кто умеет радоваться мелочам, кто любит то, что делает, того, кто не заостряет внимание на плохом. Кого-то, кто любит долгие прогулки под дождём. Неужели это бессмысленно для человека вроде меня? Я ведь обычный парень, разве нет? Я искал что-то нормальное, спокойное, что-то приятное, к чему захотелось бы возвращаться домой. Но то, в чем ты уверен в отношении себя не всегда бывает правильно. Брат Шерлока раскусил меня с первого взгляда, и это было более чем пугающе. Нормальность сводит меня с ума. Я её не выношу. Как я этого не понимал? Это же небо и земля. Всё, что, как я думал, я знал, оказалось ошибкой. Поэтому я и не смог понять сразу, что Шерлок собирается со мной делать. «Звучит так, словно это было умышленно», — жалуется голос Шерлока в моей голове. Если ты хочешь свою собственную историю, Шерлок, тебе придётся приложить ручку к бумаге, или пальцы к клавиатуре, одно или другое. Наличие личного Босуэлла означает, что ты будешь описан так, как вижу тебя я, и ты будешь с этим жить. Ты уже с этим живёшь, и тебе даже нравится, хоть ты упорно это и отрицаешь. Ты любишь смотреть на себя моими глазами. Это лучше, чем ты себе представлял, ты наслаждаешься, поправляя меня постфактум. *** Всё дело в мозге, когда речь идёт о нём. Вам известно, что Шерлок не ест, когда у него дело, и практически не спит, даже когда дела нет. Его тело — транспорт, связывающий его с реальностью. Всего лишь средство передвижения. Я же напротив: моё тело видит суть быстрее, чем разум. Это то, о чём говорит мне моё сердце, мой желудок или мой крошечный мозг. Я не доверяю людям. Большинству. Это всё усложняет. Я не доверяю никому, кроме Шерлока Холмса, пусть он и самый опасный человек в мире, будь Мориарти проклят! Думаю, я доверяю Шерлоку именно потому, что он самый опасный человек в мире. Говорю же: небо и земля, и как только я встретил его, мой первобытный мозг привстал и заметил это. Словно яркий неоновый указатель над Его головой, который не видит мой сознательный рассудок, потому что каждый нерв в моём теле покалывал после нашей первой встречи. И я снова почувствовал себя живым, воздух вновь наполнил мои лёгкие. Почувствовал, будто я проснулся. Поэтому и не возникло вопроса, встретились бы мы тогда снова на 221В. Конечно, встретились бы. Даже если я этого ещё не осознавал. Даже если я и не знал, почему. Итак, мы сидели в ресторанчике, беседуя о подружках, дружках и когда он признался, что не имеет ни того, ни другого, словно маленькая искра вспыхнула и загорелась у меня глубоко внутри. Не у меня в голове, заметьте, вовсе нет. Это мой внутренний голос всё записывал, планировал, подкидывал идеи, чувства и всю прочую нелепицу. Ничего рационального, что было бы на поверхности. «Хорошо», — кажется, ответил я. Хорошо? «Вы, как и я, одиноки». Я не заигрывал с ним, честно. Может быть, несознательно. Шерлок, будучи Шерлоком, разглядел эти знаки в моей голове, он смотрел гораздо глубже. Ему известно, как думает мой внутренний голос, все мои реакции и опровержения были выложены перед ним. Поэтому Он такой великолепный, видите? Он может увидеть в тебе такое, о чем ты и не подозреваешь. Он видит подсказки и умеет их читать. Он знает, что самые страстные наши стороны остаются неосознанны нами. Именно так он и вычисляет убийцу, даже если в запасе только пара неубедительных доказательств и старая фотография. Потому что знает, как работает человеческий маленький мозг, как трепещет наше метафорическое сердце, знает несмотря на то, что вопиющим образом игнорирует своё собственное. По крайней мере, в большинстве случаев. Однако это не то что вы думаете. А может быть, как раз то? Что-то вроде глубоко романтического приключения между нами двумя? Все так считают. Позвольте мне внести ясность: нет, это решительно не то, что происходило. Ничего романтичного, милого или среднестатистического. И близко не так просто. И не так сложно. Шерлок, я не представляю себе, что ты подумаешь обо мне, пишущем эти строки. Мы никогда об этом не говорили и не признавали этого. Я даже не позволял себе надолго задуматься, как если бы это тоже было против правил. Как известно, ты не из тех, кто стыдится или смущается, так или иначе, поэтому я не могу вообразить тебя рассерженным на меня, особенно если я окажусь мёртв. Может, ты и ждал, что я скажу тебе что-нибудь подобное. Было бы похоже на тебя. *** Ещё одна вещь, которую вы должны уяснить, чтобы лучше понять нашу с Шерлоком жизнь: дни наши полны адреналина. Уверен, вы можете вообразить. Бегать от всяческих видов опасности, целиться с пистолета, гоняться за настоящими убийцами, следить, чтобы Шерлок не натворил глупостей. Опасность одного этого текста вызовет у обычного человека мурашки по коже. Уверен, вас не потрясёт знание того, что когда мы, спотыкаясь, заходим наконец домой, адреналин в наших телах находит иногда дорогу наружу. Зубы, губы, пальцы, молнии. На кухонном столе, на диване, с грохотом - в углу гостиной у стены, мотивы нашего первобытного мозга выплёскиваются наружу. Кто начинает? Даже не знаю. Я? Вероятно. А может и он. Не знаю, о чём он думает в такие моменты, и думает ли вообще — он ведь не бестелесный разум, он знает, что это не так. Ему нравится, когда я прикасаюсь к нему, глажу, сжимаю, вторгаюсь и заявляю свои права. Он любит пальцы в своих волосах, губы на животе, любит, когда ногти врезаются в его кожу. Несмотря на все эти его суперспособности и самоотрицания, он может быть очень естественным и чувственным. В обычные дни он выбирает не замечать сигналов собственного тела, подчиняя его своей великой интеллектуальной воле. Но только в обычные дни. Я многого не знаю о его прошлой жизни до встречи со мной, хоть я и задавался этим вопросом. Но те моменты — кожа и языки, сорванная одежда — не время для разговоров. Поэтому я никогда не спрашивал. Большая часть слов, вырывающихся у нас, когда мы подчинены воле наших тел – проклятия, стоны или вздохи. Ничего, что сложилось бы в предложения или вопросы. А когда мы приходим в норму такие разговоры кажутся слишком интимными. На самом деле я никогда раньше не занимался подобным. Ни с одним мужчиной, кроме него. Я бы не сказал, что интересуюсь парнями, откровенно говоря. Меня не интересует его мужественность. В те моменты это просто Он, просто Шерлок. Я хочу всё, что с Ним связано, со всей моей внутренней страстью. Если бы он был женщиной, у меня бы не было кризиса сексуальной идентификации. Если б он был ослом — меня арестовали бы за неподобающее обращение с животными. Такого, как он, больше нет, он — единственный в своём роде. Тосковал ли я по нему, когда его не было в моей постели и в моих руках? Да. Но я не давил на него и не просил. Наши отношения не похожи на отношения нормальных людей, он никогда не давал мне карт-бланш (по крайней мере, я так думаю). Это безмолвный контракт, что мы оба подписали всеми жидкостями в наших телах, и когда адреналин зашкаливает и шумит в ушах, согласие заведомо дано. И если я вдруг сгребаю его в охапку, когда он бывает блестящим, или разочаровывающим, раздражающе навязчивым, своевольным, или достаточно умным, чтоб поймать самого опасного и жестокого маньяка, - он понимает и мы оба уступаем. Я не задаю вопросов, когда он заползает в мою постель в три часа ночи, и его холодные бёдра оказываются сзади моих ног, тонкие пальцы на моей ключице, и его дыхание — на моей шее. Мы ничего не говорим, это не кружок по вышиванию. Речь не о разумах и голосах, это телесный диалог, нутро к нутру. Я никогда не говорил Нет, и никогда не хотел говорить. Мы это не обсуждали. Так что да, я хожу на свидания. Конечно, если я встречу женщину, то спрошу, заинтересована ли она в этом. Вы удивляетесь, поступаю ли я так, чтобы причинить ему боль или, может, чтобы заставить что-то сказать? Нет, на самом деле нет. Хотя та очевидная ревность, которую он проявляет, когда я ухожу с женщиной или не прихожу ночевать домой, радует меня и льстит мне. Но я не делаю этого, чтобы насолить ему. Я поступаю так, чтобы вернуть обратно самого себя, чтобы потворствовать своему мозгу и тому, чего тот хочет, жизни, которую я ожидал, стараюсь находить более нормальные способы выпустить пар. Пытаюсь управлять этим кораблём, вот и всё. Я не говорю, что эти маленькие интерлюдии с Шерлоком не оборачиваются для меня смятением или тоской, нет, остаётся определённое чувство вины. Использую ли я Его - хоть тайно, но отчаянно одинокого человека, нашедшего того единственного, кто Его терпел бы? Предаю ли я его доверие как человек, который должен предупредить, когда всё плохо? Потому что то, чем мы занимаемся под покровом темноты в плену у наших подстёгнутых адреналином натянутых нервов, и есть само определение плохого. Я пользовался Им? Он обладает какой-то странной невинностью, на самом деле. Разве не было бы лучше для нас обоих, если бы я нашёл в себе силы быть самим собой, быть хорошим, нравственным, настоящим? Не время от времени, а постоянно? Я бы не отказался от Него, я не могу представить свою жизнь без Него. Но если у нас нет нормальных отношений, у меня ведь должна быть моральная основа для того, чтобы не вести себя так, словно он — мой под покровом темноты и влечения? Может быть, ему всё равно. Может быть, это всё просто для снятия напряжения. Может быть, я просто преувеличиваю, размышляя об этом? Это то, с чем я упорно сражаюсь и что никогда не мог описывать в своём блоге. Можете вообразить реакцию моей сестры? Уверен, Шерлок был бы разочарован тем, что я не могу взять себя в руки и просто принять всё таким, какое оно есть, не могу отбросить в сторону моральные проблемы. Но когда нутро моё перестаёт всё обдумывать, мозг понимает, насколько всё происходящее нездорово. Не факт того, что я влюблён в мужчину, нет, с этим проблем нет. А то, то я влюблён в этого мужчину, и для него я блогер, повар, помощник, врач, его вечный поставщик чая, домохозяйка, сосед по квартире и друг. Добавить в эту кучу "любовник" и потом притворяться, что им не являешься — не самое эмоционально здоровое решение. Не для нас. Не думайте, что я этого не осознаю. Иногда я представляю, что если бы спросил Шерлока напрямую, он счёл бы странным тот факт, что я считаю происходящее секретом. Он может пребывать в самых счастливых, стабильных и романтических из всех, что я знаю, но для меня это остаётся в тени, скрыто - это случается, но потом мы делаем вид словно ничего не было. Включается кодекс молчания. Это что-то да значит. Я остаюсь натуралом, интересующимся милыми лондонскими девушками, кем я и являюсь, а он притворятся, что не подчиняется земным желаниям, что он выше этого — каков он и есть на самом деле. Он сосредоточен на своей дедукции, а не на мне или ком-либо ещё. Это работает. В первый раз, когда это случилось, я проснулся в своей постели не понимая, как именно я там оказался. Меня накрыло волнами смущения, когда я вспомнил насколько диким и бесстыдным было произошедшее. Я и правда сделал это? С ним? Я неопытен в таких вещах, но я погрузился с головой, я встал на колени и был готов словно бы проглотить его полностью. Звуки его голоса тогда, гортанные, без слов, они несли меня в причудливую альтернативную вселенную, где я не думаю что делаю, где я не думаю вообще. Никогда ещё я не терял так много контроля над собой, как в те моменты, в ретроспективе я себя почти не узнаю. Следующим утром этажом ниже Шерлок свернулся калачиком на диване, набирая СМС. Он ненадолго поднял на меня взгляд, когда я спустился. — Не заглядывай в холодильник, — предупредил он, возвращаясь к своему телефону. Хотя это мог быть и мой телефон. Ничего нового. — Ещё больше частей тел? — стараясь сохранить голос ровным, спросил я. — Лучше не проверять, — ответил Шерлок и открыл мой ноутбук. — Это моё, — возмутился я. Привычка. Я всегда говорил подобное, когда он выбирает мой ноутбук вместо того, чтобы добраться до кипы бумаг напротив и схватить свой собственный. — Да, — ответил он, печатая на неслыханно быстрой скорости, — так и есть. Так и было. Никаких признаний. Обычная жизнь. Чайник тем утром закипал как никогда долго. Мы словно вернулись обычному течению жизни — обратно к комфортному соседству и взаимозависимости, всё так же братья по оружию, сообщники. Второй раз случается меньше чем через неделю на полу его спальни, между стеллажом с химической посудой и тремя ящиками неопознанной грязи. Я прокрался назад в свою спальню перед рассветом. На следующее утро он уснул на диване. Так и было, и я не знаю, хочу ли я перемен. Иногда я думаю, что хочу. Так или иначе, проливая на это свет: признать это, быть честным, иметь нормальные отношения, просыпаться рядом и не притворяться, что не знаю, как он себя чувствует изнутри, не знаю запаха его кожи и ощущения его бёдер под своими ладонями. Или нет: вернуться к началу, снова стать друзьями, нормальными людьми, соседями по квартире, со своими подружками и дружками, или с чем угодно, лишь бы сдерживать всю инстинктивную близость и животную страсть. Несмотря на все отрицания, Шерлок, ты просто волшебный, и я даже побаиваюсь того, что ты растворишься в воздухе, как туман, если я открою дверь. И я не смогу тебя удержать. Как если бы всё зависело от этого молчания и соучастия. Наш с тобой маленький секрет. Не знаю, справлюсь ли я. По правде говоря, это уже не имеет значения. Я слышу шум снаружи, взведены курки и пистолеты тянутся к грубому бетону стены. На пистолете моё имя, и в нём пуля, которая, по моим ожиданиям, должна пронзить меня насквозь. Так что всё бессмысленно. Игра окончена, по крайней мере для меня. *** Джон закрывает блокнот, когда открывается дверь, позволяя тусклому свету из коридора проникнуть в тесную кладовку, где был заключён Джон. Фигура в длинном пальто врывается внутрь, и отмычка скользит в карман с металлическим щелчком. Джон чувствует такое облегчение, что едва не смеётся, руки начинают дрожать, а маленький блокнот ощущается скользким во внезапно вспотевших ладонях. — В порядке? — почти шёпотом спрашивает Шерлок. — В порядке, — отвечает Джон, пряча блокнот в карман, — как ты… — Позже, — прерывает Шерлок. — Что это? — Записная книжка. Просто убиваю время. Шерлок смотрит на него, и Джон знает, что в мире нет такого места, куда он мог спрятать блокнот и Шерлок бы не нашёл, теперь, когда Он уже его увидел. Джон рассматривает вариант сжечь его в пепел, пока они крадутся по тёмным сырым коридорам, словно воры, и холодное осознание побега пробирает их до костей.