Сахарный сироп

Открыть их отношения всему миру было, конечно, правильным поступком, теперь не нужно было прятаться, теперь они могли ковать совместное Долго и Счастливо по своим правилам, не оглядываясь ни на кого. Больше никакого шантажа, больше никаких тайн между друзьями. Но теперь чего-то не хватало. Чего-то неуловимого, но такого важного, такого необходимого. Не хватало той перчинки, что придавала пикантности, не хватало замирания сердца на пике адреналина, когда их вот-вот застукают вместе. А ведь без пикантности оставался лишь сахарный сироп, скрипящий на зубах. То есть нет, им было хорошо вместе, да и сладость приятна, но если есть только она, то всё превращается в приторность, даже скуку. Им обоим необходимо было найти что-то новое, что-то, что будет дарить незабываемое чувство опасности и сохранит их отношения, удержав от распада. Что рушит пары сильнее, чем скука, сколько бы любви при этом ни было? Поцелуи украдкой за ширмой магазина уже не были чем-то особенным, они могли этим хоть на площади Бук Энда заниматься, никто бы и голову лишний раз не повернул. Так что Эшлин и Хантер поднимали ставки, переводили игру на новый уровень. "Хрустальный Башмачок" уже почти опустел, до закрытия был всего час, но пара посетителей ещё ходили между полок, присматривали себе туфельки на бал или вечеринку. Принцессам всегда не повредит ещё одна пара туфель, ведь всегда есть ещё одно королевски важное мероприятие, если ты живёшь в сказке, не так ли? За кассой стояла сменщица, а Эшлин... Ну, официально она проводила проверку бухгалтерских записей, но на самом деле она пряталась за двойной ширмой с Хантером. От зала их отделяли слой ткани и слой бумаги, не более, и если кто-нибудь пройдёт к дальней полке, сделает шаг ближе к подсобке, вытянет голову в сторону, то, конечно же, их увидит. Увидит, поймёт, чем они тут занимаются, расскажет о произошедшем, и тогда будет жуткий скандал, просто небывалый. От этих мыслей сердце билось так быстро, дыхание перехватывало, а глазам возвращался блеск. Хантер провёл руками по телу Эшлин снизу вверх, оглаживая линии силуэта, остановился на круглых бёдрах, аккуратно потянул наверх узкую юбку-карандаш, заставляя ту сбираться складочками. В тишине, где было лишь их дыхание и редкий звук шагов посетителей, звук расстегиваемой молнии казался громом. Но спокойный темп шагов покупателей не изменился. Хантер перевёл дыхание и развёл в стороны ткань платья на спине, но не для того чтобы снять его, а чтобы просто просунуть руку дальше, между шёлком кожи и атласом блузы, вплоть до манящей округлости груди с торчащей бусиной соска. Эшлин выдохнула чуть резче, а вторая рука Хантера вернулась к юбке, задрала ещё выше, скользнула дальше, глубже, потянула вниз за резинку кружевное бельё. Эшлин сжала ноги, не давая трусикам упасть дальше, скользнуть вниз вдоль хрустальных туфелек на пол. Почему-то, по мысли Эшлин, именно это привело бы их к обнаружению, именно это было бы грязно и неправильно, а не всё остальное. Именно упавшие трусики, а не тихо брякнувшая пряжка штанов или рука Хантера, сжимающая правую грудь, или другая его рука, заставляющая прогнуться в пояснице, член Хантера, уже трущийся о её промежность, пока ещё сквозь ткань брюк... Эшлин закусила губу, глуша стон, одновременно стараясь сильнее потереться о ласкающую руку. Было хорошо, просто восхитительно, а эти еле слышные голоса клиентов, переговаривающихся со сменщицей, подстёгивали как огненной плетью, впрыскивали в кровь чистое желание, смешанное с адреналином в настолько идеальной пропорции, что то кофе из Бобового Стебля казалось абсолютно несбалансированной приторной бурдой с кленовым сиропом вместо лавандового из её обычного заказа. Тихо, но звук опять отдался в ушах Эшлин набатом огромного колокола, вжикнула ширинка брюк, зашуршала ткань, предвкушение свернулось сладостью внизу живота, разбавляя жар желания, добавляя ему новые грани. Горячий член практически тут же толкнулся между сжатых бёдер, и Эшлин сжала их сильнее. Теперь наслаждение приносили не только массирующие точку удовольствия пальцы, но и трение о чувствительные и влажные от смазки половые губы. Хантер слегка прикусил за ухо, Эшлин вздрогнула всем телом от первой сладкой жаркой волны, прокатившейся по телу, Хантер прикусил ещё раз, вытащил руку из платья и надавил ею между лопаток, заставляя чуть прогнуться. И следом одним плавным уверенным движением вошёл членом внутрь, Эшлин с трудом сдержала стон. Хантер не стал медлить и взял сразу быстрый темп, двигаясь внутри короткими сильными движениями, не забывая круговыми движениями ласкать клитор. Сдерживать стоны становилось всё труднее, и Хантер, уличив подступающий к голу вскрик, зажал ей рот ладонью, сам укусив оголившееся плечо. Шумел кассовый аппарат, печатающий чек, шуршала упаковочная бумага, а одна из покупательниц так близко прошла от ширмы, что казалось нереальным, что она не почувствовала пряный запах секса, витающий в воздухе, не услышала тех пошлых шлепков кожи о кожу, звука ходящего в сочащемся от смазки влагалище члена... Эшлин с силой укусила Хантера за палец, сжимаясь всем телом так, что аж пальцы на ногах свело в аккуратных хрустальных туфельках. Хантер замер, давая ей с полминуты, чтобы пережить и самый острый миг наслаждения, и особо сильную, даже болезненную чувствительность. А после этого отстранился, подхватил под бёдра и буквально впечатал в стену, удерживая её на весу. И вошёл вновь, не давая толком остыть, оставляя плавать на границе возбуждения между мукой и удовольствием. Чувствительность тела была обострена до предела, так что одновременно становилось больно и хорошо, в голове до сих пор был жаркий влажный и тяжёлый туман. На стоны уже не было сил, и Эшлин лишь дышала открытым ртом, качаясь на волнах жара, так что уже и перед глазами появлялись красные круги. За ширмой послышался ещё один голос, и Эшлин вздрогнула всем телом, почувствовав новый укол того особого удовольствия, не сравнимого ни с чем. Того, что лучше самого секса, лучше всего на свете. Оргазм скрутил все внутренности буквально в узел, Хантер издал тихий хрип и тоже напрягся всем телом, ткнулся лбом в стену. А теперь надо было возвращаться в реальность, в роль правильной Эшлин Эллы – наследницы Золушки и милой принцессы. Нужно было становиться на пол, надевать обратно трусики, ещё болтающиеся на одной из туфель – она их не уронила, всё же не уронила – приводить себя в порядок, смотреть в глаза людям, что чуть их не застукали, ещё магазин закрывать надо... Хантер молча помог ей застегнуть платье, застегнул и свои брюки, пригладил собственные волосы. До следующего раза, до следующего выброса адреналина, до следующего глотка жизни. А между ними вполне устраивал и «сироп». Кто не любит сладкое? Если в правильных пропорциях, особенно.