Магия

Рейвен с рождения привыкла бояться себя, бояться того, что она представляет, бояться магии. Мама всегда говорила, что сила внутри неё могущественна и разрушительна, что эта сила поможет однажды переломить ход Судьбы, разрушить сказки, сжечь их до основания и получить своё Долго и Счастливо вместо глупых эгоистичных принцесс, которым повезло лишь оказаться по нужную сторону истории. Рейвен не хотела сжигать и разрушать, но магия была заодно с мамой. Каждый раз, когда Рейвен пыталась сделать что-то хорошее, что-то мирное, сила вырывалась из рук неконтролируемым потоком, смывала всё на своём пути, извращала любой добрый посыл, внося в него хаос и беспредел. Рейвен продолжала пытаться, продолжала учиться, но ненавидела свою магию всё сильнее и сильнее. Она впитывала каждую руну, каждый символ, каждое заклинание, пропускала их через себя и ненавидела всё сильнее. Они все превращались в оружие, несли в себе боль и страдания как самой Рейвен, так и окружающим. А ещё, казалось, магия ревнует, магия хотела всю Рейвен себе, магия была как стражем матери – больно жалила, когда Рейвен отказывалась злиться или бить. Цветы, подаренные Декстером, чернели в руках, зеркала бились, а печеньки, вместо того, чтобы умножиться, агрессивно нападали. Рейвен привыкла сдерживать себя, запирала свою силу так глубоко, как только могла, навешивала на себя сотни ограничений, и если мама колдовала на одном дыхании и вдохновении, Рейвен использовала только веками проверенные формулы и заклятия, но и они подводили. И как в таком состоянии победить Кортли Джестер? Как? Только подписав Книгу Легенд, только приняв то, от чего так долго бежала, чего надеялась избежать всеми силами. Отдать себя на милость судьбы и магии, лишиться всего, что было так дорого, забыть о мечте о собственном Долго и Счастливо. Но ничего больше не оставалось: Рейвен слишком любила своих друзей. Больше, чем себя. Жаль, что скорее всего она больше не будет об этом помнить. Подпись зажглась колдовским огнём, и внутри родился ураган, сотни цепей, которыми она обвешивала себя, разлетелись ржавой трухой, магия вырывалась из каждой поры на теле, почувствовав свою свободу, клубилась тёмным вихрем, лишала разума, оставляя вместо него лишь желание ломать и разрушать. Уничтожить, разорвать на части, залить всё вокруг кровью, сделать больно, насладиться криками ужаса и агонии, уничтожить-уничтожить-уничтожить! Рейвен слышала, но не слушала мольбы остановиться, не внимала этим словам, лишь впитывала в себя страх, дёргая одну конечность Кортли за другой, с влажным хрустом вырывая суставы из сумок. И кости, кости ломались с сухим треском под аккомпанемент охрипших стонов. Подчинить свою разбушевавшуюся магию Рейвен не могла, да и не хотела, впервые в жизни почувствовав себя по-настоящему свободной. Никаких условностей, никаких правил, никаких оправданий, лишь слушать ласковый шёпот внутреннего зверя и продолжать терзать уже изломанное тело своего врага, наслаждаясь каждым мгновением. Дёрнуть за жилу здесь, полностью вырывая её из руки, а здесь вихрь превратить в тысячи мелких лезвий, кромсающих пальцы ног и лодыжки. О, она могла бы уже давно умереть, но жертву не хотелось отпускать так быстро. Первая жертва всегда самая сладкая, всегда останется на пьедестале, принесёт самое острое удовольствие, настолько острое, что потом придётся убивать десятками, лишь бы ощутить такое же воодушевление. Поэтому Рейвен не спешила, смаковала каждую секунду, буквально сцеловывала рукавами вихря, в который обратилась, каждый выдох Кортли, уже без криков, те уже просто полностью закончились. И как последняя вишенка на торте – солёная капля слезы из правого глаза, прежде чем медленно вытащить его из глазницы до очевидного «чпонька» порвавшегося нерва. И лишь после этого месиво, когда-то бывшее дочерью Джокера, упало на пол, уже залитый её кровью. Вихрь, что когда-то был Рейвен, ухмыльнулся. Перед ней были новые жертвы. Сегодня ночью они утолят свой голод, что длился так долго. Сегодня они будут пировать.