Сам (нет)

Целоваться с Комори классно, особенно когда так – под одеялом, в тепле и тишине. Сакуса на секунду отрывается, не открывая глаз, тихо вздыхает и снова прижимается губами к губам. Чувствует чужую улыбку. Медленно, лениво двигает губами. Комори быстро, но мягко перехватывает инициативу, смешно причмокивает, и Сакуса, в общем-то, только за. Если бы не нужно было идти чистить зубы повторно – не ложиться же с чужой слюной во рту – он бы так и заснул, наверное, посреди поцелуя. Становится еще теплее, когда Комори придвигается ближе, просовывает руку у Сакусы под шеей и прижимается всем телом. У него теплые ноги, и Сакуса с удовольствием прижимает к чужим лодыжкам свои холодные ступни. Комори шикает, тихо смеется прямо в поцелуй, но не возражает. Сакусу совсем разморило, он уже почти готов задремать, когда смутно чувствует жар где-то в районе живота. Там отчетливо горячее, чем везде под одеялом, чем везде, где еще они с Комори соприкасаются телами. Сакуса медленно проводит кончиком языка по губам Комори, потом гладит десны под верхней губой – запрещенный прием – и тот сразу громко выдыхает и притискивается еще ближе. Это его жар – пахом он упирается Сакусе чуть ниже пупка. У самого Сакусы в животе возбуждение медленно сворачивается тяжелыми горячими кольцами. – Мама спит, – едва слышно шепчет Комори и снова улыбается Сакусе в губы. Тот только кивает. Если Комори сейчас как обычно заранее сбегает за полотенцем, то он совсем не против. Ладонь Комори скользит под футболку, ложится на поясницу, слегка давит. Сам Комори протискивает колено у Сакусы между ногами. Ленивое возбуждение внизу живота греется, как на медленном огне. Вот еще только полотенце… Рука Комори соскальзывает на бедро и сразу – под ткань трусов, шершавые подушечки пальцев гладят прямо под ягодицей. Пальцы у Комори длинные, и при желании он может дотянуться в ложбинку и… черт, так и делает, немного оттягивает ягодицу. У Сакусы в паху ложится резкий, как вспышка, яркий мазок возбуждения. Поджимаются яички, и он тут же будто трезвеет, открывает глаза. Теплая сонная пелена сползает. К темноте он привыкает быстро. Лицо Комори слишком близко и расплывается, но все равно видно, какое глупое у него выражение. Такое глупое, и все равно у Сакусы снова горячо подводит низ живота. Он чуть отодвигается, и Комори сразу перестает мягко мять пальцами ягодицу. Тоже открывает глаза – видно, с каким трудом ему это дается – быстро моргает, смотрит вопросительно и просительно одновременно. Сакуса отодвигается еще совсем немного, и Комори сразу убирает ладонь, напоследок ласково проводит по бедру. Ему не надо говорить – Сакуса никогда и не говорит. Знает, что Комори не будет делать, что Сакусе не захочется. – Блин, – Комори вздыхает и упирается лбом в свое предплечье, смотрит искоса. Ну вот, и теперь без слов понял. – Умоюсь, – кивает ему Сакуса и тяжело вылезает из-под одеяла. Ноги мгновенно зябнут, хочется вернуться и снова сунуть их между лодыжек Комори, но Сакуса идет в ванную. Потому что одно дело – подрочить друг другу. И вообще совсем другое… – Ты совсем не хочешь так? Никогда? – спрашивает Комори, когда Сакуса возвращается. Комори лежит, сплющив щеку о подушку, и смотрит внимательным, трезвым взглядом. Как будто это не у него стояк был такой горячий пару минут назад. Сакуса отвечает не сразу, забирается на гостевой футон. Ну да, он задумывается иногда, что засыпать вместе классно. Но просыпаться все равно больше любит один, чтобы никто не дышал влажно в шею и не придавливал грудь рукой. – Это. Это не… – Не так просто, Комори. И это грязно, – серьезным низким голосом говорит Комори и тихо смеется, глуша звук подушкой. – Извини. Я знаю. Сакуса пожимает плечом и натягивает одеяло до самого носа. Комори переворачивается на спину и смотрит в потолок. Сакусе даже начинает казаться, что тот заснул, когда Комори снова заговаривает: – Еще знаю, что тебе нравится, если там тронуть, – и никакого продолжения, он переворачивается на бок спиной к Сакусе, так что тот зря приподнимается на локте, открывает рот и хмурит брови, возмущенный. Снова скрываясь под одеялом почти с головой, он одергивает себя: Комори вообще-то прав. *** Они не так часто ночуют друг у друга, обычно только на каникулах, но Сакуса снова остается вечером уже через неделю. – Маму срочно вызвали на Хоккайдо, у компании там открылся новый филиал, и сразу какие-то проблемы, – рассказывает Комори, стуча тарелками и переставляя какие-то коробки на кухонных полках. – Так что на ужин рис, – он с сомнением смотрит на пакетики с лапшой быстрого приготовления на краю стола, потом на Сакусу. Лапше из пакетов тот не доверяет, так что смотрит в ответ тяжело, чуть исподлобья. Комори хмыкает и улыбается: – Вообще-то она бывает очень вкусной, ты многое теряешь. Ну, ладно, тогда точно рис. Еще есть чай и печенье. Сакуса, который ехал в гости немного нервным, даже с противно влажными ладонями, быстро успокаивается под рассказы Комори. У него в доме пахнет знакомо и привычно, Сакуса тут с младшей школы бывает и все знает. И Комори тот же самый – знакомый и привычный. Сакусин собственный. И голос этот его, и движения – кажется, незаметно въелись Сакусе в подкорку. И даже печенье это – то же самое, что десять лет назад, с кунжутом, как они с Комори любят. – Эта компания выпускает печенье уже минимум десять лет, может, больше, – делится Сакуса, рассматривая упаковку. Комори застывает с чашкой у рта, фыркает от попавшего в нос пара – чай слишком горячий. – Очевидно, никаких проблем. Комори-сан стоило бы работать там. Комори смеется, отставляя чашку. – Но ей нравится быть колбасной принцессой! А тебе нравится доверять ей и что можно покупать всякое околомясное и не бояться, что там будут частички крыс или бумаги, – он хмыкает. – Да уж, – согласно тянет Сакуса. И не поспоришь: Комори-сан, святой женщине, удивительно шумной и веселой и при этом удивительно не раздражающей, Сакуса доверяет, и ее компании – тоже. И даже прозвище «колбасная принцесса», которое она сама себе дала, не кажется ему таким уж глупым. Сакуса ловит себя на мысли, что сейчас рад, что в колбасном королевстве на Хоккайдо какие-то проблемы. Немного стыдно за эту мысль, но только немного. Перед сном Комори привычно расстилает для него футон, и сначала они все равно привычно ложатся вместе в кровать. Сакуса снова греет ступни о лодыжки Комори. Тот не целует и не обнимает даже, только лежит вплотную и трогает волосы. Мягко сгребает кудри в горсть, отпускает – и снова. Смотрит из-под ресниц. Сакуса тоже смотрит. Замечает, как Комори облизывается, и решается. – Жди здесь, – говорит он и шлепает босыми ногами к своей сумке. Сакуса спиной чувствует любопытный взгляд, но Комори ничего не спрашивает, действительно ждет. – Двигайся, – так же коротко просит Сакуса и откидывает одеяло, когда Комори отползает к краю кровати. На простыню ложится полотенце, громко шуршит запаянная пластиковая упаковка, когда Сакуса ее надрывает. – Это зачем? – у Комори сложное лицо и высоко подняты брови. Сакуса хмыкает и щелкает латексной перчаткой, натянув ее до конца. Выкладывает на кровать запечатанный тюбик смазки и такую же закрытую пачку презервативов. – О, – Комори поднимает брови еще выше. Сакусе кажется, что у него в темноте глаза начинают блестеть. – О-о-о, – Комори тянется к тюбику, но Сакуса устраивается на кровати и забирает его. – Я сам, – он рывком снимает трусы и не смотрит на Комори, чтобы не уловить опять этот нездоровый блеск. – А если… – Я сам, – повторяет Сакуса. Комори садится на пятки и поднимает руки, сдаваясь. Улыбается – Сакуса замечает боковым зрением. – Ладно, ладно, – и в голосе улыбка тоже слышна. Ладони снова противно влажнеют, как когда он еще только сидел в электричке, и смазка в сумке жгла бок. Сакуса сосредотачивается, как перед подачей на волейбольной площадке. Прикрывает глаза. Нечего тут нервничать, он прочитал всю теорию в интернете и подготовился. Практика не может быть сложной, если действовать аккуратно. А он всегда аккуратный. Сакуса глубоко вдыхает. Пахнет кондиционером для белья и гелем для душа, которым пользуется Комори. Привычно. Выдыхая, Сакуса откидывается на подушку. Немного неуверенно гладит себя по животу, задевает пальцами лежащий на мошонке член и приподнимает. Слышно, как рядом ерзает Комори. Сакуса выдавливает на обтянутые латексом пальцы смазку, чуть колеблется и льет еще. Широко разводит ноги и сразу размазывает ее между ягодиц, тут же морщится. Это… совсем не так, как с Комори, когда он трогает, в животе горячеет и тяжелеют яйца. А так – фигня какая-то, если честно. Еще и смазка холодная. Сакуса разочарованно поджимает губы, но упрямо продолжает, несильно давит скользкими пальцами на анус. Тень заслоняет слабый свет фонарей из окна, и сжатые губы Сакусы накрывают расслабленные и чуть влажные. Комори целует мягко, но настойчиво, даже не думает отстраняться, пока Сакуса не выдыхает и не открывает рот. Теплой ладонью Комори гладит его по животу, груди, обводит по кругу солнечное сплетение. – Ты мешаешь, – негромко, низко говорит Сакуса ему в губы. – Не заметил, – беззаботно и даже весело отвечает Комори, и Сакуса фыркает в поцелуй. Ладонь скользит ниже, от груди к самому паху, и за ней словно остается теплый фантомный след. Сакуса немного обмякает, больше откидывается на подушку. В общем-то, все совсем неплохо, даже смазка уже согрелась. Сакуса открывает рот шире, впуская язык Комори, сам трет между ягодиц и надавливает все сильнее, прислушивается к ощущениям. Комори легко гладит медленно наливающийся кровью член кончиками пальцев, дразнит и только. Сакуса почти готов разочарованно застонать, когда рука исчезает, но следом он чувствует прикосновение к бедру. От паха ниже – по внутренней части. Ноги покрываются мурашками, низ живота наконец знакомо, горячо и сладко поджимается, и палец входит внутрь. Сакуса разрывает поцелуй, отворачивается, чтобы тяжело вздохнуть. Комори не настаивает: кладет голову ему на плечо, гладит еще и еще, одно бедро, потом второе, подводит руку все ближе к паху, но не касается его. Наверняка смотрит вниз. У Сакусы на этой мысли сбивается сердце, начинает частить. Он старается не думать и снова сосредоточиться на ощущениях, осторожно трогает себя внутри. Комори слегка царапает внутреннюю сторону бедра короткими ногтями, Сакуса втягивает воздух сквозь зубы и дергает ногой. Второй палец проскальзывает внутрь, и сейчас уже кажется, что это гораздо проще, чем было с первым. Комори горячо влажно дышит в шею, то и дело прижимается губами к ключице или плечу, тычется носом во впадинку за ухом. Он снова ерзает, прижимается к боку Сакусы всем телом, притирается одним плавным движением и тут же тихо ругается. Сакуса скашивает на него глаза: Комори отодвигается и возится, стаскивая свои трусы. Сначала пару раз проводит кулаком по своему члену, облегченно выдыхает и снова трогает бедра Сакусы, а потом наконец накрывает его член. Больше не дразнит, нормально сжимает кулак и ведет по члену, оттягивая крайнюю плоть. Сакуса рефлекторно подается бедрами вверх, а когда опускается обратно на кровать, сильнее насаживается на собственные пальцы. Слышно, как из-за смазки и латекса внизу влажно, как-то неприлично хлюпает. Комори опять ругается – Сакуса от него раньше не слышал такого – но звучит как-то странно радостно. Целует с напором, перекидывает ногу и почти ложится Сакусе на грудь, и тот рад поддаться. Только теперь Комори правда мешает, под его весом трудно двигать рукой, и Сакуса уже открывает рот, чтобы ему сказать, но только глухо коротко стонет. Комори в последний раз проводит рукой по его члену, несильно сжимает яички и трет пальцами под ними, и еще ниже. Наверняка вымазывается в смазке. – Я сам… – начинает Сакуса, но голос снова обрывается на стоне-выдохе. От чужих уже совсем горячих прикосновений по телу проходят вспышки. Все-таки когда трогает Комори – это совсем другое. Он скользит грубыми подушечками по влажной от смазки коже, растянутой вокруг пальцев самого Сакусы, нетерпеливым жестом приподнимает и чуть сдавливает его мошонку, снова ведет руку ниже. Комори становится на колени и сползает ниже, горбится, и вторая его рука ложится на член Сакусы. Сакуса тяжело и неровно дышит, на груди выступила испарина, воздуха не хватает, и легкие как будто сжались и горят. Вся кожа, кажется, тоже горит, Сакусу потряхивает от этого внутреннего жара. Комори жалобно стонет и утыкается лбом Сакусе в грудь, дрочит ему сильнее и быстрее. Палец Комори проталкивается рядом с его пальцами, давит внутри на верхнюю стенку, и у Сакусы поджимаются пальцы и яички. Оргазм яркий, оглушающий, уши закладывает, а суставы будто выламывает. Низ живота поджимается так сильно, что становится почти больно. Сквозь звон в ушах и горячее марево в голове Сакуса улавливает, что влажные звуки не прекратились. Комори дрочит уже себе, все так же прижимаясь влажным лбом к такой же влажной груди Сакусы, смотрит вниз. Его палец пропадает, и Сакуса рефлекторно, бездумно вытаскивает и свои. Он не успевает подумать об ощущениях – в чуть приоткрытый анус вжимается мокрая головка чужого члена. Комори мелко дергает бедрами всего пару раз, головка соскальзывает выше, под мошонку, и Сакуса чувствует на коже теплые брызги. Комори сипло стонет на выдохах, заливает спермой пах и промежность Сакусы, еще долго дрожит, и неровное дыхание оседает у Сакусы на коже. Оба молчат и не двигаются, пока Сакусе не становится зябко. Он неловко шевелит рукой – все еще в латексе, а он умудрился забыть. – Извини, – бормочет Комори и грузно падает на кровать рядом. – И за это, – он коленом легонько пихает бедро Сакусы, обозначая его испачканный пах. – И… – Комори вытягивает руку вверх – между указательным и средним пальцами зажата запечатанная пачка презервативов. Комори прыскает: – И за это извини, серьезно, ну это последнее, о чем я думал! Ладно, вру, я вообще не думал. Никогда так долго не кончал. – И много, – как-то отстраненно замечает Сакуса, приподнимаясь на локтях. – Я тоже. – Да-а… – тянет Комори, но не продолжает. Сакуса оборачивается на него. Может, это, конечно, свет с улицы такой, но Сакуса уверен, что Комори покраснел. Сакуса стягивает перчатку с характерным звонким щелчком, берется за полотенце под своей задницей, чтобы вытереться для начала, а потом сходить в душ. Он знает, что Комори наблюдает краем глаза, но это кажется таким… нормальным. И смешавшаяся на собственной коже сперма на удивление не вызывает отвращения, разве что будет кошмаром, если она засохнет. Так что Сакуса все-таки уходит в душ – медленно, осторожно переступая босыми ногами, потому что мышцы все еще кажутся желейными. Вернувшись, он чуть колеблется, но, натянув трусы, залезает обратно к Комори на кровать. Футон остается одиноко белеть на полу. Они молча устраиваются рядом. Сакуса уже почти спит, когда слышит: – Я в следующий раз его надену, честное слово, – и смешок. – Куда ты денешься, – хрипло и мрачновато отвечает он и привычно прислоняет свои холодные ступни к голеням Комори.