You're always my destiny

Akanishi Jin, Kamenashi Kazuya (кроссовер)
Слэш
PG-13
Завершён
11
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
16 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
11 Нравится 6 Отзывы 2 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста

Две души заблудились в сумерках, В непривычном для них пространстве, Не поймут они. Живы, иль умерли, В бесконечном своём постоянстве… Уж не раз воскресать доводилось им, Но опять всё как будто заново, И она вновь стремится, летит за ним, Ну, а что же во всём этом странного? Ведь не раз и не два приходилось им В новых жизнях друг друга отыскивать, Эта мука понятна, лишь им двоим, Только им! И тут не с кого взыскивать. Хоть связал их кто-то давным-давно, Эта пытка для них придумана, Не уйти им от этого всё равно, И до мелочи всё тут продумано. Их заставить искать, надеяться, И друг с другом никак не сходятся… А следы их по ветру развеются, И друг к другу путей не находится. А они вновь несутся на поиски, Но опять и опять ошибаются, И ничьи это вовсе не происки, Ведь в страданьях они закаляются. Но страдания эти закончатся, Ведь не длиться им до бесконечности, Обострятся чувства, отточатся, И сойдутся у края вечности. Две души всё уже испытавшие, И к последнему кругу пришедшие, Тосковавшие и страдавшие, Но друг друга всё же нашедшие. Две души заблудились в сумерках… Но они непременно встретятся, Ведь живые они, не умерли, Надо только ждать и надеяться!

Часть I. ‘1582’ Первая встреча, две души отыскали друг друга…

      Мужчина в темно-синем кимоно, с вышитыми на нем золотыми нитками витиеватыми узорами, неторопливо двинулся по тропинке в сторону маленького пруда. Прохладный ноябрьский ветер впутывал свои ледяные пальцы в мягкие волосы. Сегодня мужчина пренебрег привычной прической, достойной человека столь высокой должности. Длинные темные волосы ниспадали легчайшим шелком на спину и плечи, лишь иногда развиваясь блестящим маревом на ветру. Несмотря на осеннюю невзгоду, тело непоколебимого воина все еще хранило жар и истому прошлой ночи. В груди трепыхалось нечто нежное и ласковое, что было не похоже на все те чувства, которые он испытывал прежде. Уголки губ задрожали в попытке явить миру улыбку, но мужчина слишком хорошо помнил урок, который еще в детстве ему преподнес отец: тот, кто силен духом и телом, не должен показывать своих слабостей окружающим. Он помнил, что нельзя улыбаться и показывать свои радости или печали – необходимо держать собственные эмоции при себе и тогда противник не сможет ударить по самому уязвимому месту. Мягкие полные губы вновь сжались, образуя плотную линию, глядя на которую становилось неясно, о чем помышляет этот человек…       Тихий, почти безмолвный, звук звенящей в пруду воды, приятно приласкал слух. Воздух – свежий и чуть морозный – с нажимом входил в легкие, остужая тело.       Непоколебимый взгляд, темных, как воронье крыло, глаз обвел окружающие его виды долгим взором. Кажется, ничто не ускользнуло от этого внимательного проблеска. Но кое-что все-таки скрылось и, притаившись за широким стволом многолетнего клена, наблюдало за своим хозяином. Благородный молодой юноша, облаченный в дорогое военное кимоно, следил за каждым движением своего господина, желая запечатлеть в памяти любое, даже мимолетное движение, взмах головы или вздох.       Ветер снова сорвал с плеч длинные темные пряди, пуская их в дикий пляс. Мужчина не обращал внимания на непогоду, его не заботили мелочи и детали, куда важнее те мысли, которые сейчас одолевали его. Все больше и больше писем приходило ему от приближенных людей со всех уголков страны и каждое из них несло в себе дурные вести. Назревало нечто страшное. Вероятно, что совсем скоро начнется кровопролитное сражение – борьба за власть всегда несет за собой чью-то кровь и слезы. И, возможно, что в ближайшем времени ему придется скомандовать поднять флаг и пустить свои войска в битву.       Но кое-что все еще осталось для него неизведанной, непостижимой тайной…       Юноша, что все время прятался за кроной дерева, одинокой тенью отделился от своего убежища и направился к господину. Легкой поступью, подобно благородному тигру, он приближался к мужчине, и чем меньше становилось расстояние между ними, тем сильнее стучало в его груди неспокойное сердце. Будто плененная в клетке птица, оно трепыхалось, желая покинуть свои оковы. Юноша не смог сдержать одного нервного вздоха, но этого было достаточно, чтобы о его присутствии стало известно.       Мужчина повел плечами, но не обернулся. Он чуть сжал длинными тонкими пальцами шелковую ткань кимоно, складывая руки на груди.       – Мой господин, прошу простить, что нарушил ваш покой, – юноша поклонился, останавливаясь в нескольких шагах от своего военачальника. Несмотря на то, что сейчас они были одни в этом пустынном саду, молодой человек не мог позволить себе перейти черту, которая была явно прочерчена между ним и его господином.       – Ты как всегда подкрадываешься бесшумной тенью, – мужчина чуть опустил голову и слабо кивнул, продолжая сдерживать счастливую улыбку, которая, с появлением юноши, все сильнее желала коснуться его губ. – Иногда мне кажется, что ты хочешь однажды подкрасться и вонзить мне нож в спину, Мори…       – Господин! – юноша дернулся будто от удара и собрался сделать шаг навстречу, но замер. Несмотря на их давние близкие отношения и его собственные чувства, он не может позволить эмоциям взять верх. Пусть и хочется обнять, зарыться холодными пальцами в такие мягкие волосы и зацеловать каждый дюйм на статном, покрытом многочисленными шрамами пылких сражений, теле, но он не может себе этого позволить. Устав и традиции превыше всего.       – Господин, я скорее добровольно войду в клетку с голодными волками, чем позволю себе или кому бы то ни было еще причинить вам…       – Ты как всегда красноречив, друг мой, – мужчина неожиданно быстро обернулся и черные глаза одним коротким взглядом обласкали лицо юноши. Нобунага долго всматривался в тонкие, будто высеченные в камне, черты лица своего возлюбленного, даже спустя столько лет, продолжая восхищаться и боготворить облик этого дивного создания, которого ему однажды в дар послала Судьба.       – Господин, – юноша склонил голову в поклоне. Сердце его застучало сильнее прежнего, когда он повстречался взглядом с черными омутами. Липкий жар окутал тело, сковал в тиски, перехватывая дыхание и унося на волнах возбуждения назад в прошлую ночь, где горячие руки прижимали его к себе, а губы ласкали и заставляли тянуться в желании продолжить поцелуй. Тела сплетались в диком танце, а горячий язык опьянял своими постыдными, лишенными всякого благочестия, поступками.       Ранмару не смог сдержать рваного вздоха, когда тонкие пальцы господина коснулись подбородка. Исходивший от них жар тонкими нитями прошил тело. Юноша поднял взгляд. На ветках зашелестели последние алые листья, как напоминание о минувшем. Глаза вновь встретились и возбуждение ядом впиталось в кровь, разнося по венам желание оказаться ближе. Снова стать одним целым. Отдаться до последней капли. Полюбить как в первый раз.       Подушечки горячих пальцев провели волнительные линии вверх по щеке, заправили прядь темных волос, и снова спустились по подбородку вниз, касаясь шеи, притягивая к себе. Шаг навстречу был вознагражден жарким вздохом, который обжег губы. В ушах забарабанила кровь, когда язык настойчиво коснулся, ведя влажную линию. Ветер пытался остудить этот жар, но его сил было недостаточно.       Свободная рука легла на спину юноши и даже сквозь несколько слоев ткани, ощущалось ее тепло и нетерпение. Пальцы плотными оковами сковали тело, притягивая к себе. Мори захлебнулся собственным стоном, когда пухлые губы спустились поцелуями по шее к ключицам.       Но этого было мало. Слишком мало, когда хотелось полного единения. Когда хотелось кричать и извиваться змеей под властью сильных рук, полностью уйти в подчинение чужому телу и обрести блаженство, которое мог подарить лишь этот человек. Лишь его возлюбленный.       – Господин…       Длинные ресницы разомкнулись, черные глаза взметнулись вверх, и юноша задрожал, будто от холода, но виной тому был вовсе не ветер или осенняя прохлада. Тело дрожала от предвкушения горячего наслаждения, которое будоражило сознание, путая мысли.       – Господин, я… то, что было вчера… Господин…       – Мой мальчик, – мужчина прижал к себе юношу, упиваясь хрупкой фигурой, за которой – он знал не понаслышке – скрывался истинный воин, настоящий самурай – ловкий и сильный, но такой нежный и ласковый прямо сейчас в его объятиях.       – Господин, то, что было вчера… Позвольте мне… Я так хочу... Прошу вас, я очень этого хочу…Сделайте это, Господин…       Легкая усмешка коснулась лица мужчины. Нечто нежное, подобное маленькому сгустку пылающего огонька, поселилось в его груди. Он коснулся кончиком носа впалой щеки и оставил теплый поцелуй в уголке губ. Юноша вновь задрожал и порывисто схватился за ворот темного кимоно, не желая даже на короткое мгновение отдаляться от своего покровителя.       – Иногда ты напоминаешь мне котенка.       – Когда я рядом с вами я буду кем угодно…       – Я хочу, чтобы рядом со мной ты был самим собой…       Взгляды встретились, и ответ был не нужен. Любовь. За них все решила любовь. Только теперь Ода понял, что же было для него тайной, спрятанной за семью замками. Долгие годы он пытался понять, что же приносит ему столько сладостных эмоций и дарит чувство абсолютной целостности. И лишь теперь он понял, что виной всему была любовь. Чувство, которое он всю жизнь пытался подавить в себе, истребить, как падаль, придавало сил и исцеляло раны. Именно оно помогло ему с самого начала разглядеть в маленьком, неприметном мальчике, нечто величественное. Любовь подсказала, что стоит взять под свою опеку этого нескладного птенца, чтобы спустя годы обнимать его статное, сильное тело и ощущать ответную любовь и преданность.       Все оказалось слишком просто. Осень принесла ему Любовь, и он будет настоящим глупцом, если выпустит ее из своих объятий. Ни в этой жизни, ни в следующей – он уже не сможет пройти мимо этого человека. Он узнает его из тысячи других. Найдет, где бы тот ни был, и будет оберегать, как свое самое главное сокровище, как дар судьбы, как ниспосланного свыше ангела…       Близился последний месяц года. Зимняя стужа и мороз забрали много сил, а первые весенние ветры принесли лишь дурные вести – кровопролитные сражения и война неизбежны. Наступил 1582 год, в котором две души впервые соединились в вечности и пустились на поиски друг друга, потому что красная нить судьбы связала их невидимыми, но неразрывными узами, которые никогда не сотрутся, независимо от времени, места или событий…

Часть II. 'Сорок седьмой'

      Несмотря на то, что он был самым младшим из собравшихся, и не все истинно верили, что он чего-то достоин, Чикара не собирался идти на поводу у злых языков. Дурные помыслы влекут за собой столь же скверные события. И он вовсе не хотел, чтобы от его глупостей пострадали ближние и отец. Поэтому юноша взял всю свою волю и смелость в кулак и отдался делу до конца.       Однажды, когда они остановились на привал, чтобы дать лошадям возможность отдохнуть, он отошел от лагеря. Природа всегда влекла его. Ему было интересно наблюдать за течением прозрачного ручья и за шелестом листвы на деревьях. Он никогда и никому не желал причинять боль, но одно слово – «наследник» – положило табу на детских мечтах и надеждах. Как сын своего отца он покорно принял уготованную ему судьбу и с уважением к предкам стал одним из сорока семи ронинов.       Гуляя среди густых зарослей бамбука, юноша не выпускал из рук лук и стрелы. Но когда рядом с ним на зеленую траву выскочил кролик, юноша поддался азарту и отложил оружие. Он неспешно подошел к животному и присел перед ним на корточках. То, что кролик не испугался и не убежал, совсем не удивило Чикара – он давно привык, что любое живое существо отвечало ему доверием. Оиши плавно, чтобы не напугать, поднес ладонь и погладил мягкую шерстку. Кролик резко прижал пушистые уши, но не отстранился.       Когда животное приблизилось ближе, юноша взял того на руки. Кролик прижался своим маленьким тельцем к его груди и потянулся мордочкой вверх, касаясь крошечным острым носиком щеки. Чикара улыбнулся и погладил мягкую спинку.       Неожиданно совсем рядом раздался треск веток и сдавленный писк. Юноша быстро поднялся на ноги, все еще прижимая к груди кролика. Он метнулся к оружию, попутно пряча зверька в складках тонкого светлого нательного кимоно.       – Кто здесь? – крикнул Чикара, когда тетива натянулась, а сам он занял боевую стойку. – Выходи же!       Шелест ветра унес с собой треск приближающихся шагов. С противоположной стороны от их лагеря вышел мальчишка лет четырнадцати. Он был на добрых две головы ниже Чикару, совсем худой, с выступающими острыми скулами на бледном лице. Незнакомец метнул на Оиши затравленный, испуганный взгляд, но вовсе не стеснялся держать подбородок высоко поднятым.       Юноша ослабил тетиву, опуская лук.       – Ты кто? Как твое имя?       Мальчик прикусил губу и стал топтаться на одном месте, не решаясь ответить. Оиши не стал давить, давая ребенку время на то, чтобы успокоиться. В это время, он принялся снова осматривать его. К своему удивлению он обнаружил, что мальчишка стоял босыми ногами на холодной земле и от этого часто переступал с ноги на ногу. Одежда его казалась вполне опрятной и чистой, да и сам мальчик не был похож на попрошайку.       – Где твой дом? Что ты делаешь так глубоко в лесу?       – Я сын лесничего, – подал голос мальчик и снова прикусил губу, будто сказал нечто сверхсекретное. Эта излишняя пугливость показалось Оиши забавной, и он совсем опустил лук, убирая оружие.       – Твои родители знают, где ты?       – У меня нет родителей…       – Как? Ты же только что сказал, что…       – Уже нет! – выпалил мальчик и еще выше вздернул нос с маленькой горбинкой. – У меня больше нет родителей…       – Как? – Чикара сделал шаг вперед, но мальчик только испуганно дернулся, отходя назад и прижимаясь спиной к холодной коре дерева. – Извини, я не хотел… то есть, не бойся, пожалуйста, я не причиню тебе вреда.       – Ты только, что целился в меня из лука, – резонно заметил мальчик, чем вогнал старшего в ступор. Оиши медленно опустил свое оружие на землю.       – Я больше не буду этого делать…       – Это твои люди заняли место у реки?       Чикара кивнул, не сводя взгляда с поразительно темных, цвета мокрой земли, глаз незнакомца. Что-то теплое зашевелилось и колокольчиком задребезжало в груди. Ему вдруг показалось, что он знает этого мальчика всю свою жизнь.       – Ты так и не сказал, как тебя зовут…       – Ты тоже не представился.       – Меня зовут Чикара, – юноша улыбнулся открытой, еще по-детски наивной улыбкой и вдруг расхохотался. Мальчик удивленно уставился на него, не зная, как реагировать на подобную реакцию, а потом натянулся подобно той тетиве, когда Оиши схватился за живот и вытащил маленького кролика, протягивая его мальчику. – Этот негодник стал щекотать меня, а я очень боюсь щекоток… Хочешь погладить, он не кусается?!       Мальчик, кажется, расслабился, увидев в руках у своего нового знакомого лишь беззащитное животное, но на предложение ответил отрицательно.       Чикара нахмурился и обиженно надул пухлые губы.       – Почему не хочешь? Смотри, какой он милый и пушистый… Как думаешь, имя Юки ему подходит?       – Нет!       – Почему?       – Просто не подходит и все, – ощетинился мальчик, складывая тонкие ручки на груди.       – А по-моему, ему это имя очень подходит. Смотри, у него и белые пятнышки есть… Буду называть его Юки!       – Не называй кролика этим именем!       – Почему нет?       Мальчишка строптиво притопнул ногой и сделал пару шагов навстречу. Кажется, он совсем позабыл о том, что абсолютной босой и холод перестал тревожить его. Чикара медленно пошел навстречу.       – Если назовешь хоть одну причину, по которой мне не стоит называть кролика этим именем, я, возможно, послушаю тебя…       – Потому что…       Оиши облизал губы, во все глаза наблюдая за мальчиком. Он сделал еще один шаг, вставая напротив.       – Почему?       – Потому что я не хочу, чтобы кролика звали так же, как и меня! – на одном дыхании выпалил мальчик и направил на юношу упрямый взгляд. – Юки – это мое имя, поэтому придумай для кролика что-то другое!       – Ха? Так тебя зовут Юки? Ты в снег родился что-ли? Зимой? – Чикара сделал еще шаг, вставая совсем близко к мальчику. Он с интересом стал рассматривать тонкие черты и горбинку на носу, россыпь родинок на детском лице и парочку царапин на длинной шее, которые до этого не замечал.       Юки кивнул. Он старался не смотреть своему новому знакомому в глаза, отдавая все больше своего внимания кролику на его руках.       – Придумал?       – Что?       – Придумал имя для кролика?       Оиши задумался, покрутил в руках зверька и пару раз махнул головой для важности.       – Я решил, что назову его Юки!       Мальчик дернулся, будто ужаленный, и поднял на нового знакомого темные, блестящие глаза.       – Я ведь тебя попросил!       – Это за то, что ты не захотел сразу назвать свое имя, – спокойно ответил юноша и принялся снова гладить мягкую шерстку.       Мальчик фыркнул и надул губы. Он опустил голову, отчего темные пряди закрыли часть лица.       – Где ты живешь? – голос Чикару прозвучал неожиданно мягко и по-взрослому глубоко, он отчего-то стал беспокоиться за своего нового друга. – Ты сказал, что твоих родителей больше нет…       – Я живу вместе с дедом…       – Вы справляетесь? Вам нужна какая-то помощь?       – Мы со всем справляемся сами, – Юки поджал губы и кивнул, – но спасибо, что спросил…       Оиши пожал плечами. Что это с ним сегодня? Из-за этого мальчишки он позабыл о долге и о своей цели. Он забыл о том, что должен помочь отцу завершить миссию сорока семи ронинов. Темные глаза ввели его в состояние забытья.       Со стороны реки его стали звать и Чикара дернулся, будто просыпаясь от долгого сна.       – Ты должен идти…       Юноша кивнул, в очередной раз облизывая губы. Ему совсем не хотелось уходить, и расставаться с этим мальчиком он тоже не желал. Но у него есть долг перед людьми, и он давал клятву собственной кровью, которую обязан довести до конца. И неважно, каким будет этот конец…       – Могу я попросить тебя? – Чикара с надеждой посмотрел на мальчика и в очередной раз утонул в глазах цвета мокрой, как после проливного дождя, земли. – Обещай, что присмотришь за Юки? Обещай, что позаботишься о нем!?       – Почему ты сам не можешь этого сделать? Это ведь твой кролик, – мальчик растерянно замотал головой, заламывая хрупкие, тонкие руки.       – Там, куда я иду, этому малышу не место…       Голос, что так настойчиво звал юношу, стал приближаться и тогда Оиши отозвался, осведомив, что скоро вернется в лагерь. Когда наступила тишина, он вновь взглянул на мальчика и пораженно замер. Тот смотрел на него своими огромными влажными глазами и в них Чикара разглядел свое будущее. В этой жизни или в следующей, но он обязательно найдет этого человека. Он отыщет его и обязательно заставит эти тонкие губы улыбнуться ему.       – Ты будешь жить? – с надеждой прошептал мальчик, прижимая руки к груди.       – Я не знаю, – честно ответил Оиши и без лишних слов вручил кролика Юки. – Но, если я все-таки останусь жив, клянусь, что обязательно отыщу тебя…       Мальчик взял из рук друга зверька, прижимая маленькое дрожащие тельце к себе, будто самую большую драгоценность в мире.       – Я буду заботиться о нем…       – Спасибо, Юки!       Оиши поднял с земли свой лук и в последний раз взглянув на мальчика, двинулся в сторону лагеря. Пока он неторопливо брел по заросшим тропинкам, ему казалось, будто он слышит тихий плач и видит перед собой темные глаза, наполненные слезами и болью очередной утраты.       Выйдя к реке, юноша кивнул отцу, который дожидался его и отправился умыть лицо. Руки дрожали, будто он перетаскал целую телегу с рисом. Окунув руки в прохладную воду, Чикара поводил ладонями, создавая на водной глади только ему известные узоры. Начинало смеркаться и в лагере уже зажгли костер. Есть не хотелось, поэтому он решил просто посидеть со всеми, пока не согреется, а затем пойти спать.       Весь вечер и всю ночь в груди что-то предательски ныло и тянуло. Хотелось плакать от невероятной тоски, которая застелила душу черным полотном. Но уже на рассвете от этого настроения не осталось и следа. С первыми лучами восходящего солнца в душе появилась иная тревога. Он вспомнил, что дал клятву и теперь должен обязательно придерживаться ее. Если ему суждено умереть – это будет смерть достойная самурая, но если же судьбе будет угодно, чтобы он остался жив – он исполнит данное обещание и отыщет мальчика, который родился в день, когда пошел снег и который пообещал заботиться о его кролике. Он обязательно найдет Юки и, возможно, к тому моменту ему удастся понять, что же за чувство в нем пробудил этот мальчик…

Глава III. 'Трамвай желаний'

      Сквозь приоткрытое окно в трамвай проникал горячий летний воздух. От него не было помощи или спасения, но когда слабые порывы касались оголенной кожи шеи и рук, Натсу казалось, что становится чуточку легче. Сегодня ему пришлось задержаться, чтобы закончить строительство в срок. Руки болели, и мышцы сковывало, будто от кандалов, но он упрямо отгонял тоску. Это временная работа – успокаивал себя парень. В стране наступило темное время, вторая война с фашистами не за горами, поэтому спрос на музыкантов невелик даже в его стране. И он с этим согласен. Кому захочется петь и танцевать, когда по ту сторону океана уже гремят взрывы и взрываются бомбы?! Даже в Америке ощущают приближающуюся угрозу назревающего конфликта. Он все это прекрасно понимает и обязательно первым пойдет добровольцем, чтобы защитить свою страну, но жизнь без музыки кажется ему блеклой и скучной. Гитара отца, да старая потертая папка, в которой он хранит тексты своих песен – это все, что у него есть. Родных забрала война или голод, словом, - он остался один и музыка его единственная отрада в этой жизни…       Порыв горячего воздуха вновь поднял непослушные пряди, взъерошивая их и придавая еще больше беспорядка. Натсу пригладил темные волосы, заправляя особенно длинные локоны за ухо, и принялся выстукивать по деревянной спинке сидения впереди незамысловатый мотив. Нога, обутая в старые темно-зеленые кеды брата, стала вторить длинным пальцам, поддерживая этот ритм. Зарождающаяся внутри него мелодия постепенно вытеснила из головы все другие мысли. Мир вокруг перестал существовать – только мелодия, исходившая из самых глубин его души витала мягким облачком вокруг.       Натсу вздрогнул, когда кто-то прошел мимо, но не обернулся, поглощенный своей мелодией. Он улыбнулся каким-то своим мыслям, сочиняя в голове только ему известную песню. Слово к слову, как узор из тонкого кружева, сшивались строчки воедино…       – На следующей, будьте добры, – неожиданно чей-то голос ворвался в его голову, забрался в самые дебри и занял собой все мысли.       Кто? Кто ты?       Парень дернулся, резко оборачиваясь. Внимательный взгляд охватил весь вагончик, и замер пламенеющей искрой на хрупкой фигуре юноши. Тонкая летняя рубашка была подкатана до локтей, а светлые брюки подчеркивали стройные ноги, что парень невольно залюбовался. Но стоп! О чем он сейчас подумал?! Черт возьми, что за глупости полезли в его голову?!       Натсу моргнул, будто стараясь отогнать наваждение, которое обрело вполне реальные очертания, но взгляд то и дело цеплялся за тонкую фигуру. Кто это такой? Кажется, этот парень был хорошо одет, с какими-то папками и чертежами в руках, он придерживал на сгибе локтя свой пиджак. Как этот светлый ангел очутился в таком захолустье? Что он забыл в этом районе Бруклина? Должно быть, он потерялся и теперь не знает, как вернуться на верхние улицы? Возможно, ему нужна помощь? Но, отчего, же тогда он так спокоен? Широкие острые плечи расправлены, спина держится неестественно прямо, голова поднята вверх, но не настолько, чтобы это показалось высокомерным…       Юноша стоял на одном месте, вглядываясь в силуэты людей за окном трамвая. Натсу не видел его лицо, но что-то внутри подсказывало, что у этого незнакомца в выглаженных брюках, были пронзительные и большие глаза, в которых плескалось нечто удивительное и волшебное. В груди будто зазвенел хрупкий фарфоровый колокольчик, боль и усталость испарились…       Трамвай резко дернулся и остановился, фигура, облаченная в светлые одежды птицей выпорхнула наружу. Натсу дернулся, словно от удара и подскочил со своего места. Он быстро подбежал к выходу и закинув пару монет в специальное отверстие, в последний момент выскочил под палящее летнее солнце.       Взгляд панически забегал по многолюдной улице, выискивая одного единственного человека. Слева белой тенью проскользнула знакомая фигура, и Натсу побежал за ней. Он нагнал незнакомца очень быстро, но подойти ближе побоялся. Страх быть осмеянным застелил собой всякое желание к знакомству. Но так просто оставить этого юношу он не мог, поэтому двинулся следом за ним…       Так они и шли вдвоем. Незнакомец в светлых отутюженных брюках ловко лавировал среди безликой толпы, следуя одному ему известному маршруту, а следом за ним безмолвной тенью брел Натсу в своих потертых брюках, которые уже давно болтались на нем, как на вешалке, в старых кедах покойного брата и мешковатой рубашке, надетой на темную футболку. Когда юноша резко завернул за угол, парень без раздумий последовал за ним и тут же ударился лбом о деревянную дверь. Он схватился за ушибленное место, складываясь пополам от боли – удар был сильным, этого можно даже не скрывать – шишка появится уже к вечеру.       – Что тебе надо от меня?       Голос, что подобно соловьиному пению, кружил в голове Натсу, неожиданно прозвучал совсем близко, и парень дернулся, отступая на шаг назад. Он снова ойкнул, ударившись локтем о кирпичную стену жилого дома.       – Да, на бандита или вора ты не смахиваешь, – резюмировал юноша и сделал шаг навстречу. Парень вздрогнул, когда прохладные пальцы коснулись ладони, убирая ее со лба.       – Давай я посмотрю…       Натсу кивнул и выпрямился. Блуждающий, будто у истинного воришки, взгляд неожиданно замер на темных карих глазах. Юноша оказался на добрую голову ниже и почти вдвое меньше в объемах, так что, при желании, Натсу смог бы обхватить его плечи обеими руками и поднять над землей, прижимая к себе…       Парень часто заморгал, отгоняя странные мысли.       – Все с тобой хорошо! Жить будешь, – незнакомец слабо улыбнулся и кивнул на ушибленный локоть. – Там тоже нужно смотреть?       – Н-нет, - парень замотал головой, от чего длинные волосы слетели на лицо.       – Ты так и не сказал, зачем следил за мной…       Натсу смахнул с лица волосы. Что он должен ответить? Обмануть или же сказать, как есть?       – Я не следил… просто шел… наверное, нам по пути…       Юноша негромко рассмеялся и звук его тихого мягкого смеха, кажется, стер все недопонимания.       – Есть хочешь?       – Ч-что?       – Я не могу похвастаться великими кулинарными способностями, но что-то состряпать все же мне под силу.       Незнакомец кивнул в сторону той самой деревянной двери и Натсу без раздумий последовал за ним…       Квартирка оказалась маленькой, всего в две комнаты, но ее уюта хватило бы на целый дворец. Небольшое пространство, отведенное под кухню, занимала газовая плита на две конфорки, невысокий стол квадратной формы, рассчитанный на семью из двух-трех человек и шкаф, в котором хранились продукты.       – Как тебя зовут? – мальчик внимательно наблюдал за Натсу, не заботясь о том, что собирается готовить на ужин старший брат. Его карие глаза были наполнены детскими мечтами и веселостью, но это не помешало парню разглядеть в их глубине нечто важное. Он увидел в них мудрость. Этот ребенок казался не по годам развитым и смышленным, хоть и немного наивным.       – Попробуй выпытать хотя бы ты, Рен, потому что мне он ничего не говорит…       Юноша взглянул через плечо и улыбнулся младшему брату.       – Натсу. Меня зовут Натсу.       – Я – Рен, а брата зовут…       – Мое имя Хирото.       Мальчик спрыгнул со стула и убежал в свою комнату – послышался звук открываемого ящика стола.       Уличив момент, пока брата нет рядом, юноша обернулся к новому знакомому, пристально разглядывая его лицо. В искусственном свете лампы темные волосы Хирото стали отсвечивать золотым оттенком, а глаза вдруг стали цвета мёда – тягуче-сладкие и манящие.       – Может, все-таки скажешь, почему ты преследовал меня?       Натсу опустил голову. Хирото уже не в первый раз задает этот вопрос, а он все еще не знает, как должен на него ответить. Он прикусил пухлую губу, принимаясь теребить край рубашки.       – Ладно тебе, неужели так сложно сказать, что я тебе понравился?       Парень даже опешил. Он пораженным взглядом уставился на юношу, не понимая, как тот смог так быстро понять то, что сам Натсу еще не до конца осознал и, тем более, не принял.       – Что смотришь? Разве я не прав?       – Ээ…       – Очень интересно, продолжай…       Хирото хмыкнул и отвернулся, возвращаясь к приготовлению ужина.       – С чего ты это взял? Я вовсе не… это не то, о чем ты подумал…       – Ты, правда, какой-то странный, – юноша кивнул собственным мыслям и, накрыв сковородку тяжелой крышкой, присел на стул. – Выдохни, что ли, мне становится страшно за твое самочувствие…       – Хватит смеяться надо мной, я здесь самый старший…       – Скорее, самый большой тугодум, – Хирото улыбнулся, заметив, как мягкие губы собеседника сложились в тонкую линию, являя недовольную гримасу.       – Ну, хватит уже…       На шкафчике с продуктами отсчитывали секунды маленькие часы. В помещении вдруг стало слишком жарко и к лицу хлынула кровь. Натсу улыбнулся, когда Хирото тихо рассмеялся. Взгляды на короткий момент встретились, и этого было достаточно, чтобы понять все или вспомнить все. Казалось, что когда-то они уже сидели за этим столом или не за этим, но точно были также близки друг другу или даже еще ближе. Прикосновения обжигали кожу, дыхание съедало последние остатки разума и два сердца бились в унисон, как единое целое.       – В гостиной есть диван. Я дам тебе подушку и плед, – юноша вновь улыбнулся, но за этим движением губ теперь скрывалось нечто таинственное. – Если ты, конечно, хочешь остаться…       – Я хочу… очень хочу остаться…       Хирото согласно кивнул и, подперев голову ладонью, усталым взглядом принялся рассматривать парня.       – Мне кажется, что я уже где-то видел тебя. Мне знаком твой взгляд и голос сразу показался каким-то родным, – язычок облизал мягкие губы, и это заставило дыхание Натсу участиться. – Знаешь, я сегодня ездил в департамент, хотел выбить денег на то, чтобы отстроить фабрику покойного отца. В новом здании все работает отлажено, но я бы хотел отстроить старый цех, чтобы увеличить скорость изготовления продукции…       – У тебя получилось? – Хирото слабо кивнул, его ресницы задрожали, и стали медленно закрываться.       – Осталось найти рабочих, чтобы начать строительство, и тогда предприятие моего отца снова начнет работать, как это было после войны…       Глаза закрылись, но с губ все еще не сошла мягкая счастливая улыбка.       – Считай, что ты нашел рабочих…       – Славно…       – Я останусь с тобой, Хирото.       – Рен обрадуется, ему иногда бывает скучно со мной…       – У нас все будет хорошо, веришь мне?       – Я верю тебе…       Маленькая ладонь соскользнула, но Натсу вовремя успел подхватить юношу. Он трепетно прижал к себе хрупкую фигуру, наслаждаясь тонким неповторимым ароматом, который окутывал Хирото.       Неожиданно мир вокруг заиграл другими красками. Музыка в его голове зазвучала иначе и строчки для новой песни рождались из самых глубин сердца. Душа пела, наконец, отыскав в этом огромном мире недостающий элемент. Две половины нашли друг друга даже спустя десяток лет…

Глава IV. 'Аметист и изумруд'

      Джин что-то пробормотал и перевернулся на живот, обнимая обеими руками подушку, на которой только что лежал любимый. Пухлые губы мгновенно растянулись в довольной улыбке, когда в легкие проник такой знакомый и, кажется, целую вечность любимый им аромат. Он вдохнул полной грудью и крепче сжал к руках подушку.       – Знаешь, Джин, если бы на месте этой подушки был я, ты однозначно задушил меня, – Казуя рассмеялся, присаживаясь на краешек постели. Аканиши опять что-то неразборчиво пробормотал и резко притянул к себе любимого. Руки плотным кольцом обвились вокруг талии, голова удобно устроилась на коленях.       – Соня, ты планируешь сегодня вставать или как?       – Я выбираю «или как», – горячие пальцы забрались под футболку и стали выводить замысловатые фигуры на спине и боках. – Не хочешь присоединиться ко мне? «Или как» очень интересный вид досуга… я могу даже устроить перчинку по такому поводу.       – Звучит очень заманчиво…       – Это значит, что ты согласен остаться со мной дома?       – Нет, милый, – Казуя поцеловал мужчину и убрал прядь длинных волос с его лица. – Это значит, что это заманчиво, но сегодня у меня съемки для журнала, а после обеда запись на студии…       Джин театрально вздохнул и, наконец-то, принял вертикальное положение. Пушистые густые волосы закрыли половину лица, и Каме усмехнулся, снова убирая длинные пряди, чтобы взглянуть в темно-карие глаза.       – Тея уже завтракает, – Аканиши улыбнулся, перехватывая маленькую ладонь и целуя ее тыльную сторону. – Я отвезу ее в садик, но забрать у меня не получится.       – Я развезу вас обоих…       Казуя прикусил губу, склонив голову на бок. Эта идея, кажется, пришлась ему не по душе, но Джин найдет способ убедить любимого.       – У тебя сегодня единственный за две недели выходной…       – Ты не дослушал мое предложение, сладкий, – Аканиши на коленях подполз ближе, приникая в поцелуе к сладким губам, слизывая с них остатки утреннего кофе и чего-то еще, что всякий раз заставляло сердце биться быстрее, в попытках выскочить из груди. – Я развезу вас с Теей, а затем поеду к родителям и заберу у них Пин и Ран. Вернусь вместе с ними домой и закажу на вечер пиццу и твои любимые морепродукты. Потом заберу из садика Тею и погуляю с ней в парке, а после заберу тебя со студии и мы все вместе отправимся домой. Мы завалимся на диване в гостиной и будем смотреть фильм или мультик – что захочешь… Когда на часах будет одиннадцать, я искупаю Тею и уложу ее спать, а потом мы вместе примем душ и тоже пойдем в спальню, но совсем…       – Но совсем не спать, – Казуя тихо смеется, и Джин ловит губами этот смех, будто последнюю каплю воды.       – Я думаю, что это станет моим самым лучшим выходным за последнее время, – ладонь ложится на макушку, притягивая к себе для очередного поцелуя. Разве они могут насладиться друг другом до конца? Разве можно найти предел любви?       – Звучит заманчиво…       – Это значит, что ты согласен с этой идеей?       Казуя подмигивает и тянется за очередным поцелуем. Желание захлестывает и внизу живота уже начинает тянуть томительной дробью. Он встает коленями на мягкий матрас, прижимая к себе мужчину и наслаждаясь близостью его тела.       Когда большая горячая ладонь проникает под резинку спортивных брюк, сжимая упругие ягодицы, Каме тихо стонет в пухлые губы.       – Каме-чан, я хочу клубничный джем, – звонкий голосок дочки заставляет их резко отпрянуть друг от друга. Они растерянно переглядываются, все еще тяжело дыша.       – Сейчас иду, Принцесса!       – Каме-чан, а можно, если папа еще спит я скушаю его блинчики? – Джин быстро реагирует и спрыгивает с кровати, попутно натягивая шорты.       – Я уже проснулся! Проснулся!       Казуя громко хохочет, наблюдая за тем, как любимый быстро выбегает из спальни. Он неспешно следует за ним на кухню и какое-то время просто стоит в дверном проеме. Взгляд ловит счастливые улыбки на любимых лицах и радостное сияние темно-карих глаз, в обрамлении длинных ресниц…       Восемнадцать лет – это не малый срок, особенно, когда против ваших отношений встают обстоятельства и люди. Но еще серьезнее такие отношения кажутся в те моменты, когда ты чувствуешь, что знаешь любимого гораздо дольше, известного вам двоим срока. Будто ваши судьбы тесно связаны и нечто незримое соединяет вас в вечности. Десятки других перерождений, разные жизни и времена никогда не были помехой вашей любви…       Вот, что иногда ощущает Каме, когда смотрит на Джина. Однажды в детстве он поверил веселому и не по годам мудрому мальчику, который сказал, что они связаны красной нитью судьбы и теперь с каждым новым прожитым днем ощущает всем телом и душой, что это были не пустые слова – это правда. Иногда Казуя думает о том, что они соединились в вечности еще очень давно и пустились на поиски друг друга, потому что красная нить судьбы связали их невидимыми, но неразрывными узами, которые не сотрутся, независимо от времени, места или событий…
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.