Дело привычки

Сначала Ваас не понял, что к нему привели не очередную пленницу, а… вообще не пойми кого. Девчонка назвалась Асей, сказав, что она одна из людей Хойта и сразу предупредила, что если её хоть пальцем тронут, что тот лично открутит головы всем. Ваас не поверил. А потом пришлось – его босс позвонил и объяснил популярно, что Ася и вправду одна из его работников, так сказать, вне штата, прибыла на остров по его распоряжению и будет находится там не менее сорока дней. Цель столь странного визита он не сказал, зато озвучил наказание за каждую нанесённую ей травму. Лицо лидера пиратов приобрело слишком нечитаемое выражение – он медленно повернулся к гостье, пытаясь подавить в себе вскипающую ярость и не пристрелить никого. Ему что, проблем мало?! Девушка молча стояла между двумя наёмниками, глядя на Монтенегро из-под длинной блондинистой чёлки, прядями свисающей на лицо и будто отделяющей её мир от общего. И стылые жёлто-зелёные глаза. Как у змеи. - Только попробуй, блять, устроить мне проблем, мне похуй будет на наказание, усекла?! – Ваас сорвался на крик, налетая на девчонку как коршун. – Ты здесь, чтоб проверить работу, да? Да? Нет, ты тут для другого, мать твою, я это чувствую! Эй, я с тобой вообще разговариваю! – он больно хватает её за подбородок, приближается так, что почти стукаются лбами, и лихорадочный озлоблённый взгляд пересекается с холодным и спокойный. – Слышишь меня? Только попробуй, сука, мне что-нибудь испортить! И не смей трогать мои вещи! Ася смотрит настолько прямо, настолько в упор, настолько без малейшей эмоции, что хочется вдарить так, чтоб зубы посыпались и гляделки повылетали, ибо Ваас что, клоун тут что ли?!.. Просто так распинается? Где, мать её, реакция?!.. Поэтому он рычит, но сдерживается, просто отшвыривает её в сторону, идя в свой барак. Сорок дней! Мать твою, сорок дней! А то и больше. Хойт охренел просто, решил испытать расшатанные нервишки? На этой мысли пират осёкся, остановившись, уже собираясь буцнуть стоящий на пути ящик – думать так о боссе плохо, для себя же плохо, но, в конце-то концов, он же не вслух об этом говорит (хотя хотелось бы), поэтому и подумать можно. Настроение резко приподнялось, и уже весело, с улыбкой пнув злополучный ящик, Монтенегро пошёл к себе. Первые три дня прошли на удивление удачно. Девчонка не появлялась, точней, не попадалась на глаза всё это время, чем несомненно радовала. Ваас видел её пару раз у кромки зарослей – она тогда неотрывно пялилась на него, и это было всё-таки одной из причин особой нервозности. Смягчающее обстоятельство в виде отсутствия постоянного мельтешения перед глазами увядало от постоянного назойливого чувства, что за тобой круглосуточно следят, что очень сильно раздражало, просто до чёртиков. Под конец четвёртого дня пират всё же поймал Асю где-то на рубеже их базы. Всё, что копилось уже пол недели, просилось наружу, и даже издевательства над пленными не приносили расслабления. - Ты что, блять, думаешь, самая умная тут?! – сходу зашипел тот, резко разворачивая сутулую худую фигуру к себе лицом, вжав в пальму. – Кто тебе позволял шататься тут и думать, что это нормально вот так наблюдать за ебучими людьми?! Собирать информацию о них, что-то там возможно записывать… Я, думаешь, сука, не знаю, почему ты не подходишь близко – а потому что надо сначала изучить, да? Я прав? Я прав, бля, спрашиваю? Злости не было предела – Ваас сжимал тонкое горло, потряхивая девчонку, ведь как она ещё не поняла, что именно на этот вопрос требуется ответ?!.. Попутно он уже в мыслях четвертовал тщедушное существо, хотя она была едва не его роста. Но в весе меньше раза в три. А ещё хотелось оторвать эту ебёчую чёлку, за которой она прячется от всех. - Ты всегда прав, - вдруг хрипит Ася, да ещё с такой ухмылочкой, что Монтенегро замирает. Ищет подвох, вызов, насмешку. И, к ещё большему удивлению, не находит. Она говорит серьёзно, а глаза не выражают вообще ничего. Во-о-бще. – За это тебя уважают. И ценят, хотя пристрелить было бы полезней, но скучнее. Ваас рассмеялся – тихо так, вкрадчиво. - Всё-таки думаешь, что самая умная, - заключает он; в голосе звучат какие-то непонятные победные нотки. – Но мне вот знаешь что интересно? Знаешь что? А вот догадайся, шлюха. Девчонка долго смотрит в упор, что уже порядком выбешивает, но – пират ловит себя на странной мысли – ему даже нравится это, ведь обычно, кто бы то ни был, вплоть до его подчинённых, стоит их прижать к стене, как у тех сразу паника, глаза бегают, они заикаются… а тут нет. Вообще ноль эмоций. Возникло желание ткнуть пальцем в жёлто-зелёный глаз, проверить – не стеклянный ли? - Я не работаю шпионом, - наконец изрекает она, и, блять, голос тоже глухой и никакущий, будто все эмоции кто-то высосал. Будто это робот. – Я не доношу никому никакой информации, я не настолько дура, чтобы под вашим носом мутить какие-то свои дела. Я просто наблюдатель. Считай это моим хобби с детства. - Так а какого ж хера ты тут тогда делаешь?! – больше всего тут раздражала неопределённая неизвестность. Ваас, конечно, догадывался, всё же душа жаждала прямого ответа и он готов вытрясти его из неё любым способом. – Скажи-ка, это похоже на Диснейленд? Похоже, да? Нет. Хотя это довольно растяжимое понятие. Так вот. Четвёртый грёбанный день ты околачиваешься в моём грёбанном лагере и что-то делаешь. Тебе бы не было интересно? - Мне интересно абсолютно всё, поэтому не выделяю ничего конкретного. Ваас выхватил любимый пистолет, прижимая наглой девчонке к виску – и опять видит безразличие, будто не ей угрожают вынести мозги. А хочется реакции – для чего, в конце концов, он тут напрягается?! Просто так что ли?! Ася цокает языком. - Ты помнишь, что Хойт обещал сделать за каждую царапину на мне? - Хойт там, а я и ты, блять, здесь, на моём ёбанном острове! Я здесь царь и бог! Блондинка недовольно косится на ствол – впервые за всё время проскользнула хоть какая-то эмоция. Но… недовольство. Недовольство, сука. С раздражением. Монтенегро уже чуть не перегорел внутри от желания спустить курок, однако голос босса в трубке был слишком серьёзным, а жить всё же хотелось. И, помимо этого, странно – ему действительно, кроме раздражения, начинает нравится такая игра – выдави эмоцию, называется. Потому что у всех одно и то же, а тут разнообразие, да ещё такое дерзкое. Дремавший интерес приоткрыл одно веко. Правда, тут же закрыл под волной ярости – оно того не стоит, только нервы изводятся. - Можешь, конечно, грохнуть меня, - говорит та, будучи вжатой в дерево, - но тогда, во-первых, ты никогда не узнаешь, зачем я тут, во-вторых, Хойт убьёт тебя следующим и, скорее всего, лично и изощрённо. Так что подумай, - Ася прищурилась. – Ты прав, но твоя правда всегда у тебя внутри, так что слова не всегда ею являются. Пират зарычал от досады. Тонкое горло сжимается с новой силой, заставляя заткнуться, однако, когда девчонка стала задыхаться, пришлось отпустить. - Ай-яй, так бессовестно пользоваться своим положением, - шипит Ваас ей в ухо – чёрт, они ведь реально почти одного роста. – Так что заткнись, мразь. - Не будь у меня такой крыши, думаешь, я бы была столь наглой? – в вопросе сквозит искреннее удивление. – Я не дура, повторюсь. - А я повторюсь – заткнись, блять! Заткнись! Не испытывай моё терпение! Кулак со всей силы врезался в сантиметрах от головы девушки – удар такой, что проломил бы черепушку, не иначе. А та лишь снова безразлично смотрит вслед – ни страха, ни досады, ни беспокойства. Будто у неё напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Так нет же… Молчит, тварь, когда надо, чует разницу, где можно, а где нельзя. Ваас раздражённо думает об этом весь вечер, постоянно возвращаясь к главному вопросу – зачем он это делает? От этого только хуже, и желание кого-то пристрелить только больше. Спать он ложился под, опять же, раздражающие мысли о незваной гостье, что всё-таки ему интересно выдавить хоть что-то кроме пофигизма. В конце концов, он до последнего отрицает тот факт, что невозможность физического насилия перекрывает до 70% действенных мер, а поэтому остаётся только психологическое. В перерывах между своими мыслями, Ваас уже несколько дней вынашивает наиболее эффективные варианты извести девчонку. То, что она назойливо поселилась у него в голове, говорит лишь о том, что надо за это хорошо отомстить, ведь столько он думал только о Броуди. Помимо этого занятия он считает время – вот прошло только десять дней, а та ещё ничего не сделала, не прокололась, не раскрыла себя, и вообще – только ходит и наблюдает издалека. А так как персона неприкасаемая, значит, нужно найти точки нажима, но, бляха, как, если к ней не прикопаешься?! Сколько бы Монтенегро не искал в ней хоть что-то, за что можно зацепиться, всё падало крахом – она подобно змее – гладкая и вертлявая – так просто не удержишь, не придавив голову. Такая недоступность для вечно берущего всё желаемое пирата была палкой в колесе самолюбия. Именно поэтому он неистовствовал последние пару суток. И вот один из вариантов созрел. Точнее, сильно придумывать не пришлось: Ваас просто приказал выловить Асю и привести ему двоих пленников. Вот так всё просто. А теперь – шоу начинается! - Мне всегда было любопытно, знаешь ли, - говорит он перепуганному мужику, приобнимая его по-братски, - может ли мозг вытечь, допустим, из носа? Или из ушей? Как думаешь? Пленный ошалело уставился на пирата. - А кто-нибудь знает? – Ваас осмотрел своих наёмников, остановившись на девушке. – А Вы, мисс, или как там, блять, называют, не хотите нам поведать? Или не знаете? Та перевела стеклянный взгляд. - Теоретически это возможно, и даже практически, только в результате черепно-мозговой травмы, когда мозговая жидкость в полостях между черепом и самим мозгом вытекает через все щели. И вытекает, обычно, с одной стороны, если есть, конечно, чему вытекать. Ликворея называется. - Познавательно, - тянет Ваас, а про себя бесится, что и тут прокол – эта сука всё, что ли, знает?!.. Сраная ходячая энциклопедия. Теперь он чувствует себя ущемлённым дважды. – Эй, амиго, а ты хочешь массаж головы? – обращается он к пленнику, с удовольствием отмечая понимание, к чему всё идёт. – Не хочешь? Зря. Вон эта дама тебе будет делать. Монтенегро скалится – уже предсказуемо, что реакции никакой, а вот мужик недоверчиво косится на Асю, потом на пирата, потом снова на Асю… - Лучше хоти, - подсказывает тот, и пленный обречённо и активно кивает. Ваас заботливо помогает подняться на ноги, ведь со связанными руками это сложно, он понимает, подводит к девушке, терпеливо рассказывает, что нужно сделать. Даже лично даёт в руки молоток под панические дёрганья жертвы. И ждёт. Выражение лица той становится нечитаемым. Она вопросительно смотрит на лидера пиратов, на самих пиратов, на девушку, которая, видимо, должна пойти «на закуску», на плачущего мужчину, умоляющего этого не делать, на молоток в своих руках… Монтенегро наконец чувствовал хоть каплю удовлетворения – он уверен, что она не будет никого бить, слишком это негуманно, а поэтому шанс вытащить эмоции резко увеличивался. Он наблюдает за колебаниями, как нерешительно взвешивается инструмент… - Я не буду это делать, - наконец говорит Ася, в открытую поворачиваясь к Ваасу, и только ебучая чёлка по-прежнему разделяет их длинными прядями. – Честно, трудно представить, как ты будешь меня заставлять. Вот так вот прямо, совершенно не скрывая и не вуалируя – девчонка мочит правду похлеще библейских пророков. - Сильный пол всегда приходит на помощь слабому, так ведь, да? Так? Видишь, я даже не ругаюсь, - Монтенегро берёт девушку за руку, становится позади, специально долго целится, замахивается и бьёт. Молоток врезается пленному в грудь, падает на ногу и с грохотом на дощатый пол. Глаза пирата темнеют. – Ебать ты сука криворукая! Ничего не умеешь! А вдруг замуж никто не возьмёт, придётся самой молотком пользоваться, а ты даже удержать сраную рукоятку не можешь! – Он с остервенением поднимает инструмент. – Смотри как надо! Набалдашник с треском врезается в голову под отчаянный вой связанной женщины. Тело с глухим звуком падает по ступенькам на траву. - А то развели тут, - раздражённо бормочет Ваас. – А с ней я хочу поразвлечься подольше, - вещает он, обращаясь к Асе и, о чудо, у неё губы кривятся в каком-то подобии брезгливости. – Тебя тоже приглашаю благодарным зрителем. Нихуёвое такое кинцо можно снять, а? - Босс что-то совсем разошёлся, - слышит девушка тихие переговоры пиратов, - за этих мы ещё даже выкуп не получили… Слышит и улыбается. Про себя, конечно. А Ваас тем временем напущено-ласково обнимает перепуганную, плачущую жертву. - Я тебе рассказывал, что девушки должны, бля, следить за собой! Ну-ну, успокойся. Просто откуда эта грязь под ногтями? Разве вас не водили купаться? Эй! Вы водили эту даму в душ? – пираты активно закивали. – Вот. У меня нет оснований не верить моим ребятам. Тогда почему, почему, я спрашиваю, ты не вымыла грёбанную грязь из-под ногтей?! М? Я тебя спрашиваю! Ты мыла? Хочешь сказать, что кто-то из нас врёт? Нет? Что ж, придётся ликвидировать – грязь источник многих пиздопротивных заболеваний. Монтенегро достаёт внушительный нож, фиксируя его в районе сустава пальца. И, не удержавшись, безумно смотрит на Асю: на лице толика отвращения, хотя в целом, как и обычно, оно ничего не выражает, но он знает – надо смотреть в глаза – только там можно что-то прочитать, что-то настоящее, уловить какую-то искру. Он ищет старательно, жадно впившись в самые зрачки, и бешенная улыбка сползает с лица, ведь в жёлто-зелёных радужках нет ничего, только океан безразличия. Холодный и затягивающий. Гипнотизирующий. В мужчине вскипает ненависть – почему? Почему нет ёбанных эмоций?! Их не может не быть! Почему она не реагирует на пытки?! В ста процентах случаев это срабатывало, но это просто блядский феномен!.. Раздаётся оглушительный вопль, а кровь брызгает Ваасу на лицо – минус мизинец. Девка дёргается в конвульсиях, поэтому приходится пару раз рявкнуть, чтоб заткнулась, а потом ещё, для успокоения, приложить головой о пенёк. Ваас не понимает – он в растерянности. Он, чёрт возьми, озадачен. Для верности он снова смотрит на Асю, только уже более потерянно – ярость как-то резко спала вместе с отрубанным пальцем: в стылых глазах ни капли жалости или сострадания, ни капли страха, ни капли злобы. Будто бы ей и впрямь плевать на людей. Монтенегро прямо почти физически ощущает, как сейчас барахлит его налаженная система и клеится разорванный шаблон. Он прокололся трижды, а третий раз уже никто не прощает. Но признавать поражение рано, слишком рано. Задуманная игра от скуки теперь обретает облик вызова – теперь ему по-настоящему интересно, что творится в голове у этой мрачной девочки. И, будто в подтверждение его мыслей, она говорит: - Если это была попытка как-то задеть мои этические нормы, то, честно скажу, это бессмысленно. Можешь обвинять меня, можешь обвинять их – любого человека можно оправдать, даже тебя, просто другой вопрос – стоит ли? И да, прости, но мне действительно всё равно на них. Как на мир в целом. Мне надоело, я пойду. И под охуевшие круглые глаза расступившихся на всякий случай наёмников, девушка направилась к полюбившимся зарослям, чувствуя спиной буравящий нечитаемый взгляд их лидера. А потом до неё донеслись его озлоблённый ор, чтоб двигали жопами, перекрикивая захлёбывающиеся вопли лишившейся ещё одного пальца женщины, пока она выблёвывала свой завтрак. Прошло всего лишь две недели, а впереди ещё целый месяц. Минимум месяц. Да он с ума сойдёт!.. Ваас сел на кровати. Кажется его терпение уже трещит по швам, и скоро он сорвётся, убьёт эту сучку, а потом падёт от рук Хойта… На последнем его мысли всё же делали круг и возвращались к исходному, хотя уровня терпения это не прибавляло. Всё-таки, может, он и псих, но не самоубийца. Под конец двадцатого дня Ваас не выдерживает – ничего не сказав, пугая всех своей несвойственной молчаливостью, он идёт к кустам, точно зная, что Ася всегда прячется именно там. Так, как он сам выходит на пляж и часами там сидит. Тяжело всё-таки быть экстравертом-мизантропом. Девчонка, как и предполагалось, сидит в эдаком вытоптанном гнезде, откуда всех всегда выгоняла. Пираты не раз пытались приставать к ней, однако эпичность, с которой она их посылала, впечатляла. - Я тут присяду, - якобы спрашивает, но скорее утверждает Монтенегро, плюхнувшись рядом, почти вплотную, отчего та неуютно поёжилась – он уже знает, что она ненавидит прикосновения чужих. Но девчонка не отодвинулась, просто смиренно вздохнув. – Меня вот, знаешь, мысли заебали – ты мне обещала рассказать, зачем ты здесь. – Он заглянул ей через плечо. – Хера се, да ты у нас в поиске вдохновения? Под задорный ржачь Ася только захлопнула блокнот с рисунками. - А дай посмотреть. - Неужели самого царя и бога сих мест заинтересовали рисунки простолюдина? - Дай, говорю, блять, посмотреть, - раздражённо повторил Ваас, требовательно протягивая руку. – Поговори мне тут ещё. Девушка нехотя отдаёт блокнот – сегодня у неё нет настроения язвить, да и опасно слишком сильно злить, это всё равно, что ходить рядом с миной. Как ни странно, пират долго и внимательно изучал наброски, будто они ему и вправду были интересны. Как вдруг Ася вспомнила, что его портрет там тоже присутствует, отчего та ощутимо вздрогнуло, что не прошло незамеченным. Ваас вопросительно посмотрел на неё, а когда наткнулся на себя, долго молчал. - У тебя внешность просто характерная, - решила сразу объясниться художница. - Так. Я не понял, - проговорил Монтенегро, вдруг понимая, что может быть один из рычагов нажатия, посему гадкая улыбка сама растягивает губы, - кто тебе, блять, разрешал рисовать мою рожу? - Можешь порвать, - отзывается Ася. - Зачем? – Ваас подрывается, чуть ли не вприпрыжку направляясь к лагерю. – Эй! Эй! Ребятня, глядите, чем миссис Икс занимается! Девушка устало потёрла переносицу – до отвратительного напоминало детский сад, а она чувствовала себя воспитательницей, у которой нет прав. Наёмники опасливо столпились вокруг лидера, передавая по кругу блокнот с зарисовками, а когда дошли до портрета, неуверенно заржали только после того, как сам пират зашёлся в гиеновом хохоте. Монтенегро выхватывал уже мятый лист, прикладывал для сравнения, даже повторял то же выражение лица, а потом снова ржал как молодой конь. - А вообще похож, - резко смолкнув, проговорил он. – Я это себе заберу, окей, да? Ася пожала плечами – а что она может сделать? Отобрать блокнот теперь можно только силой, а он двумя пальцами ей руки удерживает, она их разжать не может, о чём вообще речь? Она как физическая особа неприкасаемая, но ничего не было оговорено о её вещах, поэтому спорить бесполезно. Надоедать пиратам тоже не стоит, ведь в какой-то момент им станет всё равно. А блокнотов, именно на такой случай, у неё припасено ещё несколько. К вечеру следующего дня Ваас не нашёл девчонку в её гнезде, забив и отправившись к береговой линии. Всё-таки людишки его раздражали. И, как ни странно, его почти не кольнуло собственничество, когда он увидел такую надоевшую ему тощую фигуру. У Аси всегда было три стиля одежды, скорее всего, под настроение: чёрные, длинные тряпки, превращающие её готического призрака, цветастое месиво из дранья а-ля вырви глаз и камуфляжный костюм. Монтенегро не переставал удивляться, когда каждый раз слушал или видел что-то новое – это существо и вправду какой-то феномен – он даже слышал от новенького солдафона, что девка вполне весёлая, как они даже танцевали и горланили песни. Каждая такая новая деталь пинала спящий интерес. В конце концов пирату тут до жути скучно, а к новому он тянется, особенно к знаниям. - Вообще-то, это мой пляж, - заявил Ваас, усаживаясь рядом и глядя на алеющий закат. – Знаешь, зачем он мне? Чтобы быть тут в одиночестве. - Могу уйти, - меланхолично отзывается Ася. А потом вдруг смотрит на него – открыто и пронзительно, в душу; снова ходит по краю лезвия. - Сдрысни. Она медленно поднимается – чёрная хламида очень круто контрастирует с белым песком, подсвеченным заходящим солнцем. И также медленно бредёт обратно, проваливаясь ботинками. - Стой, ты куда намылилась? – раздражённо кидает через плечо Ваас. Он сам не знает, нахера это делает, но оборачивается, взглядом безумца заставляет её остановиться. – Я ж пошутил, шуток не понимаешь, что ли? Сраная молодёжь вообще в юморе е шарит. Девушка подошла, апатично глядя на пирата – опять это безграничное безразличие. - Хули стоишь? Сядь! Да не так! По-какому ты села?! Всему учить, блять, надо! Он вздёргивает лёгкое тело за плечи, сам укладывает ей ноги по-турецки, как всегда сидит он сам. И, с одной стороны, ему нравится безучастность и покорность, что он может без лишней траты сил поставить девчонку в нужную позу, а с другой – опять раздражает её вид, будто это не с ней происходит. Такая себе отстранённость – она только наблюдает за действиями. - Тебя когда-нибудь закапывали в песок? Ну, детские игры там, малые такой хернёй страдают обычно. Ася снова смотрит, и Ваас прикрывает веки – была б возможность, давно бы выдавил эти гляделки. Потому что они… слишком понимающие?.. Да, наверное, это и есть причина всему – девчонка выглядит слишком понимающей ситуацию, себя в ней, весь этот мир и даже самого Монтенегро, которому кажется, что он себя не всегда настолько понимает. И бесит его именно те мысли и чувства, что она в нём этим пониманием вызывает, ведь таких безразличных он уже встречал, но ни один или одна из них не вызывали столько противоречий. А ещё потому, что личность неприкасаемая. Убить такую мало. - Поиграть хочешь? Расскажи мне лучше о безумии. Ваас вздрогнул. Судя по тону, просьба звучала холодно и серьёзно, и никто над ним не насмехается. Видимо, даже не пытался. В зелёных глазах вспыхнула ярость. Он не удержался и влепил наглой девке пощёчину. - Разве я не говорил уже, а? – он подполз к ней вплотную, хватая за свисающую чёлку, дёргает вверх, заставляя запрокинуть голову и шипеть. – О повторении, мать его, одного и того же? Самое настоящее безумие заключается в неразрывности этого грёбанного круга. И в понимании. Да, самое отвратительное в понимании. Когда ты снова, снова, снова, и снова пытаешься что-то исправить, разнообразить сучью жизнь, а тебя вот так погано кидают обратно, будто ты ничего не добился. И ты варишься в этой жопе всю жизнь. И понимаешь, что можно иначе, а – бац! – не получается. Монтенегро буквально выплёвывает это Асе в лицо, дыша сигаретным и алкогольным перегаром, потом нежно пропускает светлую чёлку сквозь пальцы, гладит по волосам, чередуя ласку с нервным дёрганьем прядей. - Оторвал бы, чес-слово, - уже спокойно говорит мужчина, снова сжимая чёлку в кулак. – А давай отрежем, а? А то заебала уже. Я тебя напугал? Напугал? Прости, просто, понимаешь, прятаться как-то ссыкливо, не находишь? – он заёрзал, вытащил тот самый нож. – Сложно разговаривать, когда кто-то будто прячется от тебя, будто ты ему противен, понимаешь? Как будто ты не имеешь контакта с человеком, который находится по ту сторону ёбанной перегородки из блядских волос! Его глаза горят тем самым безумием, и он лихорадочно ищет ответ в чужих, напротив, настолько спокойных, что Ваас разъярённо рычит от бессилия, отшвыривая девушку на спину. У него уже аж руки дрожат, так хочется всадить нож по самую рукоятку, но сначала… сначала надо заставить страдать – он хочет знать, что у неё внутри. Монтенегро поражает её обволакивающее спокойствие, как подушка, смягчающая и сводящая на нет любой агрессивный удар. То, с какой лёгкостью она переносит его выпады, как сейчас безучастно лежит под ним, будто не ей сейчас откромсают половину волос. - Ты не имеешь ни малейшего представления о безумии, пока не прочувствуешь его. - Если ты отрежешь мне чёлку, то ответа на свои вопросы не найдёшь, - вдруг говорит Ася. И теперь она слегка улыбается. – Они глубже, чем кажется. Ваас замирает, нависнув над ней. - Так хотя бы ты будешь более открыта обществу, - бормочет он, хотя эти слова опять-таки больно бьют по самолюбию – это всё равно, что ты срываешь штору, а за ней – закрытая дверь. А за дверью, скорее всего, ещё одна. И это так бесит, но так привлекает. Неровно срезанные пряди уносит ветром. Жалкие клочки волос теперь торчат в разные стороны, разной длины и толщины. Пират любуется своей работой, потемневшим взглядом рассматривая открытое лицо – больше, чем за двадцать дней он впервые видит все черты и понимает, что мимика тут совсем не развита, максимум девчонка умеет иронично поднимать одну тёмную бровь. А в глазах по-прежнему хладнокровная пустота, за которой прячется опять же то самое понимание. И вообще – Монтенегро вдруг нервно смеётся из-за ситуации: каждый всё прекрасно понимает и это кажется ему до нельзя забавным. И тупым. Парадокс, мать его. Иногда такой всепонимающий взгляд кажется даже жалостливым, однако, если разобраться, то жалостью там и е пахнет, иначе бы Ваас давно пристрелил сучку. Иногда кажется, что ради пыток такого ценного экземпляра можно и от Хойта пасть, но всё-таки он приходил к выводу, что обмен всё равно был бы неравноценный, а угрозу распять его на кресте и вышвырнуть в океан на съедение чаек тот точно бы выполнил. Поглощённым этими думами, пират слезает с так и не дёрнувшегося тела, глядя на горизонт. - Ну вот! Из-за тебя я пропустил закат!.. - Зато я теперь отлично его буду видеть. Ваас неопределённо косится на Асю – всё-таки она тоже непредсказуемый человек. По-своему. Совсем по-своему. Ни тебе истерик, ни тебе обиды – будто она всю жизнь не стригла чёлку, зная, что когда-нибудь её откромсают ножом. - Странная ты, - заключает мужчина, закуривая. - Чем? - Неправильная какая-то. Реакции какие-то неправильные! Вообще, весь кайф, блять, обломала, - он со злобой выкидывает сигару. Потом достаёт новую. - Ну разве было бы так интересно, будь я правильной? – девушка впервые улыбается – это не ухмылка, не насмешка, а именно улыбка. – И что вообще есть правильность? - Правильность – это ебучий случай, который когда-то приняли за норму. Что это? – Ваас даже поворачивает голову, чтоб получше рассмотреть предметы в протянутой руке. – Конфеты? Ты, бля, серьёзно? Думаешь, этой хуйнёй меня подкупить? – Он даже не знал, смеяться ему, злиться или плакать от убогости предложения. – Если только там не кокаин. - Нет, это просто вкусно, - выдержано говорит Ася. – И никто не говорит о подкупе. Ваас снова ищет подвох, и снова его не находит. - А разве подобная хрень не называется дружеским жестом или как там у людей? – он демонстративно отворачивается к морю. - Нет, мне всё равно, как там у кого называется. Просто я хочу поделиться, и всё. Хочу, чтобы ты тоже съел конфету, это моя воля, моё желание. Твоё дело уже брать или не брать, не хочешь, как хочешь, сама сожру, они вкусные. Она шуршит обёрткой и даже не даёт повода прицепиться – прячет её в один из многочисленных карманов, чтоб не тыкали носом в «засорение Его острова». Монтенегро косится на девушку, борется с собой, колеблется, злится, а потом требовательно протягивает руку. Так, чтобы жест выглядел одолжением. В конце концов, кем бы он ни был, но сладкое всё-таки любил. И вдруг, когда в грязную ладонь опустилась сраная конфета, до него дошло, что он попался. Как тупая рыбина, на крючок, и его уже подсекли. - Ты думаешь, я не понял, к чему это?! – взбеленился сразу Ваас. – Свали отсюда, ты мне надоела! Ася, видимо, не поняв, что там тот надумал, пожала плечами, поднялась и поплелась в лагерь, оставив психованному пирату ещё одну конфету и тему для размышлений. Праздник, устроивший наёмники, был немного непонятен Асе. Им даже не заплатили ещё, а они уже просирают кучу бухла, наркоты и жрачки. Просто потому, что Ваасу вздумалось попировать. Повыпендриваться. Её туда якобы пригласили – вломились двое нетрезвых мужиков и сказали, что босс ждёт. Тяжело отказать им. Их лидер в своём бараке стоит спиной к двери, слегка покачиваясь, отчего девушка сразу улавливает, что тот в говнину по крайней мере. А скорее всего ещё и чем-то обдолбан. - Я тут подумал, - куда-то в пространство говорит он, и лишь подтверждает догадки. – Ты удобный слушатель. Так что садись. Будешь слушать. Ася стоит на пороге, изучает, прикидывает, как себя стоит вести, ведь в неадекватном состоянии напоминание о своей неприкасаемой персоне могут не сработать. Она медленно подходит к пирату, заглядывая в глаза – зрачки болезненно расширены, поэтому свет не горит кроме лампы. Ваас очень долго и много рассуждал. О верности, о предательстве, о безумии, что из чего выплывает, приводя кучу примеров из собственной жизни. В конце каждого монолога он смотрел на девчонку, каждый раз удивляясь – разговаривал он уже не меньше двух часов, непрерывно подкидывая новые факты с идеями, и специально не задавал вопросов, чтобы усыпить бдительность, но – чёрт побери! – Ася внимательно слушала. Ваасу даже казалось, что ей действительно интересно, что она вникает в речь, анализирует, скорее всего, хочет что-то добавить от себя, но не решается. Поэтому, раз уж он так добр сегодня, даёт право слова. - А тебе серьёзно нравится слушать? – вдруг задаёт по-детски наивный вопрос Монтенегро, под наркотой даже не замечая, как тот звучит. Ася внимательно смотрит на него: развалился на кровати, куря в потолок, вполне себе… нормальный? Признаться, понять его совсем нетрудно, равно как и просчитать даже с такими стремительными перепадами настроения, просто для этого нужно постоянно напоминать о невозможности пристрелить себя. Всего-то… Ваас сам по себе хороший психолог, знает, куда обычно надо давить, что сделать и как припугнуть, за что его все уважают. А ещё шикарный лидер. О чём девушка ему и сообщила. - Помнишь, я говорила, что интересные люди – моё хобби? – и мужчина заинтересованно поворачивает голову к сидящей на тумбочке. Неужели ему сейчас откроют карты? – Можно сказать, коллекционирую их. Так вот, ты один из самых трудных экспонатов. Я не говорю о тех, кто перепродаёт свои вещи, как Хойт, а об истинных коллекционерах, которые собственники. Я говорю сейчас это для того, чтобы ты не думал что-то неправильное, ведь ты всегда прав. – На вопросительный мутный взгляд Ася слегка улыбается. – Могу объяснить. Эта фраза выелась Ваасу на внутренней стороне черепа. То ли наркота виновата, то ли ему настолько стало интересно, что у них получился диалог. Говорил, конечно, больше пират, раздражаясь, когда пытаются опровергнуть его слова, однако на любой факт шло предложение с другой стороны: «Могу объяснить». Настолько ненавязчиво и заманчиво, что тот сам вёлся на эту уловку, поражаясь, зачем это делает? Проще было бы заткнуть зазнайку, как обычно, выгнать, поугрожать… Наверно потому, что тут как обычно не прокатит. Точней, он потеряет нечто ценное, любопытное, а потом вряд ли сможет найти – то, что было вчера, вчера и остаётся, и в будущее время не переносится. Спустя пять часов непрерывных разговоров, их прервал пьяный пират. Он был послан отборным матом, криком и парой пуль, влупившихся в стенку и вовремя закрывшуюся дверь. - Ты говорил, что безумие в повторении, - повторяет его слова Ася, когда тот откидывается на кровати. Взгляд у Монтенегро мутный, будто он не тут – ещё бы, столько всякой дряни выжрать – но он изучающее заглядывает девушке в глаза, зачем-то тянет за край длинной чёрной кофты, заставляя сесть на пол. – Безумие в понимании повторения. Настоящие безумцы этого не замечают. В отличии от тебя. Что, противно от себя, да? Поэтому травишься всякой хернёй. Не просто потому что зависим, а потому что тяжело понимать всю жопу. Понимать свою беспомощность. Могу объяснить, но это лишнее, - девчонка тихо посмеивается, - это выглядит жалко. И как бы тебе не хотелось такой славы – почему, собственно, ты и выпендриваешься перед всеми, захватив власть на острове, - тебя соответственно никто жалеть не будет. Либо жалеют про себя. Да-да, именно жалеют, то, что раздражало бы даже меня. И знаешь что? Я тебя не жалею. Абсолютно. Просто у тебя довольно типичная проблема. Нигилизм ещё никого, кроме Ницше сильно не прославил. Знаешь, в историю можно попасть двумя путями: войти и вляпаться. Тебе всё равно, хочется славы и власти не только над островом, но и в мире, и ты бы добился больше, если б не вопиющее отрицание. Сам же понимаешь. И повторяешь. Настоящий безумец. Сильная рука мощно сдавливает горло – на девушку орут, чтоб она закрыла пасть, что более чем ожидаемо, а сам Монтенегро краем сознания отмечает, что та истинная змея – горло тонкое, она сама тонкая и гибкая, а кожа прохладная, костлявые пальцы – ледяные, и вообще она вся какая-то холодная. И жестокая. Совсем отличается. Если у его ребят жестокость граничит со слабоумием и отвагой, то тут прямая зависимость от хладнокровной расчётливости с показной открытостью. Мол, вот она я, гляди. А не укусить, не поймать. Если только физически к стенке не припереть. Но она тоже права – её смеющийся взгляд сам за себя говорит – он, конечно, может её убить, и уже было предостаточно возможностей, однако кому он сделает хуже? Правильно, только себе. Ведь как можно навредить существу, которому всё равно? Ну грохнет он её, а потом будет болтаться в океане, гния на кресте как грёбанный второй Иисус. Ваасу хочется… он даже не уверен, что именно сделать. Поэтому просто тянет её на себя, то сжимая пальцы на горле, то почти отпуская: он бы может трахнул пару разочков, да она не в его вкусе. Тощая и высокая, тихая, покорная, но плюющаяся ядом – её можно выставить как манекен и она будет стоять, молчать, пока не спросишь. А вот тут-то ты и почувствуешь себя ничтожеством. Всё из-за чистейшей правды. Пирату девушка кажется какой-то… прозрачной. Если не обращать внимания, её и не заметишь, сама она не лезет, но стоит подойти… Это не зеркало, нет, но она принимает твой же цвет, показывает все неточности, препарирует недостатки. Ваас не собирается сдаваться – только не этой бабе, нет. Слишком много гордости. Он покорился только Волкеру, больше он не намерен проигрывать. И чем больше он вглядывается в стылые глаза, тем больше понимает, что своим упрямством сам себе затягивает удавку на шее. Как непокорный пёс, который сдохнет со стремлением свалить. - Прости, что-то я разговорилась, - Ася нервно облизывает губы. И впервые – блять, с ней всё время что-то впервые! – Монтенегро видит лихорадочный, такой знакомый полубезумный блеск в жёлто-зелёных радужках. – Не моё это дело, никому не скажу, не серчай. Твои люди туповаты, чтобы самим это понимать, к тому же люди отчаявшиеся, ищут поддержку и твёрдую руку, уважают тебя, поклоняются. Мне незачем рушить эту идиллию. И в твои дела я лезть не собираюсь, я тоже не самоубийца. Мне нет резона нести благородную миссию и пытаться тебе помочь, в конце концов, мне всё равно. Мне плевать на всё, и ты не исключение. - Так смысл приезжать на чёртов остров и трахать мне мозги? – шёпотом спрашивает Ваас, уже двумя руками сжимая горло. - Мне скучно, понимаешь? – она снова улыбается – так открыто и искренне. – Могу объяснить. Со дня приезда гостьи прошло больше месяца. С того самого разговора чуть больше недели. С тех самых пор Ваас ходил менее нервный, чем в первое время – вообще до той самой ночи – удивляя, вынуждая насторожиться всех наёмников. Их лидер теперь часто звал к себе Асю, проводя с ней по несколько часов, а однажды она даже не ушла к себе спать, отчего все грешным делом подумали, что либо придётся куда-то тащить труп, либо босс наконец-то кого-то выебет. Но потом оказалось всё более запутано – они действительно дрыхли, только девушка на полу, а Ваас на кровати, и никаких следов ничего подобного из двух вариантов не присутствовало. Поползли слухи, что босс влюбился. Насколько это вообще возможно. После чего Монтенегро вкрадчиво пообещал, что вынюхает, от кого такими мыслями воняет, и заставит сожрать собственную печень. Всех немного отпустило, ведь ещё больше тот не съехал с катушек. Спустя несколько дней, девушка спросила у всех, как они к ней относятся. Под тяжёлым взглядом стоящего сзади Вааса, все наперебой залепетали что-то типа: «Отличная компания» и «милое существо». Потом она перебила и попросила сказать не то, что якобы она хотела услышать, а то, как есть на самом деле. Потом влез Ваас, всё испортил, наорал на Асю, что он тут вообще-то всё решает, и та, примирительно подняв руки, пофигистично удалилась, не желая присутствовать при «воспитании». Главного пирата терзали противоречивые чувства: с одной стороны он очень уязвим, ведь девка его насквозь видит, что не перестаёт бесить – беспомощность самое отвратительное чувство из всех. С другой – он наконец-то может говорить не в пространство. И вот, когда ему позвонили и сказали, что вертолёт выслан, его почему-то это разозлило. Он долго не мог понять, точней, признаться, что это похоже на детскую обиду – его полюбившуюся игрушку вот так просто забирают. Он как бы знал, что ломать её нельзя, терпел, в конце концов, добросовестно выполнял условия, а её таки забрали!.. Сволочи. Ася сама пришла к нему. Она видела его всяким: злым, задумчивым, ехидным, обдолбанным и даже приболевшим, с соплями, текущими как с унитаза, но вот… мрачным и – что это? – расстроенным? - Хули припёрлась? – слишком резко. Да, расстроенный. - Сказать, что больше сюда не вернусь. - Ты вообще в курсе, что я никого со своего острова не отпускаю? Девушка выгибает бровь, мол, серьёзно? - Прости, я ткнула тебя в твоё же дерьмо, - как будто виновато, а на деле прямо по факту, как она умеет, - но не могла я смотреть на твою слабость. Не думаю, что это на что-то повлияло, просто я проверила всё заинтересовавшее меня. - Так ты ответишь, какого хера делала на моём острове?! – срывается Ваас, хватая Асю за грудки. - Я тебе уже говорила, что это моё хобби, - улыбается она ему в лицо. – В самом начале. Я никогда не вру, а повторять одно и то же… безумие. Монтенегро в бешенстве взвыл – ответ, как всегда, был у него под носом. Он уже замахивается для удара, но девушка смотрит в упор, и он видит там себя. То, чего мог бы добиться, не будь таким слабаком. Но нет, он ещё не признал своё поражение! Это он тут свою игру устроил, так позволив себя обвести… блять!.. - Только попадись мне повторно, - рычит Ваас, а потом орёт вслед убегающей от греза подальше девчонке. – Только, сука, попадись мне в руки! Это всё ебучий случай! Слышишь меня?! С размаху пнув жалобно скрипнувшую дверь, пират вывалился на улицу – вертолёт прогремел уже в обратном направлении, унося ненавистное существо. На телефон пришла смс: «Соррян, не попадусь, ведь без прикрытия Волкера идти – я не дура. Впрочем, зачем я это пишу… Не расстраивайся так сильно, ибо мы оба проиграли – победителей тут нет. Моя цель была, вообще-то, в споре, с таким же долбанутым отморозком, как и ты – поэтому я не реагировала на твои эмоции, хе-хе, - что я смогу приручить тебя, ведь дикого зверя дрессировать не выйдет, можно только приручить. В итоге, месяца слишком мало, хотя честно признаться, я не уверена, что у меня бы стопроцентно получилось. Но моя скука и коллекция удовлетворены сполна, спасибо. Ваас, ты крут! Я пришлю тебе конфет (наконец-то я могу это сказать) – заткнись, я так хочу, можешь потом их акулам скормить. Польщена, что всё же не пристрелил. А-а-а, да, Хойту пришлось отвалить прилично деньжат, чтобы он меня прикрыл – это была единственная полу-ложь за всё время, да. В надежде больше никогда не встретится, Ася» Монтенегро несколько раз перечитывает сообщение. Его трясёт. Так не вовремя пробегающий мимо идиот получает молниеносную пулю в голову. Так царя и бога ещё никто не наёбывал. А спустя несколько дней Ваас начинает думать о том, что всё-таки вот именно девчонки ему не хватает. Он, чёрт возьми, нуждается в ней. Это вовсе не влюблённость – что это за хрень вообще? – не дружба. Это потребность в умном человеке. Том, кому бы реально было интересно слушать философские изыски, кто бы на самом деле интересовался Ваасом как личностью без всяких предпосылок, предвзятостей, без сравниваний «нормально» и «не нормально», а просто воспринимал его по факту. Вот он такой. И всё. Без осуждений, без желания помочь или навредить. Просто, блять, внимательно выслушать и, если у Монтенегро хорошее настроение, поддержать разговор. Всё. Ему большего не нужно, но это настолько дефицит, что попробовав однажды, теперь, как наркота, он нуждается в подобном. Когда он открывал посылку с, мать их, коробками конфет, рычал на всех, чтоб отвалили. И уже с ухмылкой, в своём бараке, в одну харю вминая одну шоколадку за другой, он, читая записку с бесячим кривым почерком, что валится в обе стороны: «Жуй, не подавись», - до него вдруг доходит, почему не месяц, а именно не меньше, чем сорок дней. И от этого желание убивать не падает, зато вот интерес теперь уснуть не может.