И всё-таки L гениальный манипулятор

Прошло уже больше двух лет с того момента, как великий детектив L позорно сбежал с поля боя, бросив всех своих помощников на произвол судьбы. Не имеет смысла говорить о степени негодования, охватившей всех после его поступка. Не было ни одного человека, который бы не проклинал Рюдзаки, обвиняя во всех смертных грехах. Только старик Ватари не участвовал во всеобщем гонении на своего воспитанника. Он просто молча стоял в стороне и слушал. Некоторые выражали ему своё сочувствие, жалея, что все его усилия оказались напрасны, и из парня вырос негодяй и предатель. Но и тут Ватари безмолвствовал, никак не комментируя подобные замечания. Буря, поднятая Рюдзаки, постепенно утихла. Несмотря на то, что детектив бросил их, они не могли отказаться от ведения дальнейшего расследования дела Киры и встали перед необходимостью выбрать преемника L. Без каких-либо неожиданностей выбор был сделан в пользу Лайта. L был ликвидирован, и у Киры развязались руки. Следствие постепенно зашло в тупик. Сохранялась только видимость бурной деятельности. На самом же деле, они ходили кругами, не приближаясь ни на шаг к поимке преступника. Лайт мотивировал свои неудачи тем, что без L он ни на что не способен, что только L мог бы поймать Киру, а ему это не под силу. В душе же Лайт ликовал. Убийства совершались регулярно и повсеместно. Уровень преступности сократился до минимума. Кира, наконец, добился своей цели – новый, очищенный мир лежал у его ног. Он безнаказанно мог делать всё, что ему вздумается. Никто не смел больше перечить Богу. Однако время шло, и постепенно радость и ликование в его душе улеглись. Им на смену пришла скука. Серьезных правонарушителей практически не осталось, казнить же мелких воришек и хулиганов Лайт считал ниже своего достоинства. Вместе со скукой появилась непонятная озабоченность. Его главный противник, L, так и не был побеждён, и Лайт не знает, что с ним стало с момента его исчезновения. Постепенно Лайт стал замечать, что мысли о судьбе Рюдзаки занимают его всё чаще. Но, за неимением какой-либо информации о бывшем враге, юноша прокручивал в голове все воспоминания, связанные с ним. Их противостояние, как он себе потом признался, было самым ярким эпизодом в его жизни. L был не только великолепным сыщиком, но и крайне занимательной и неординарной личностью. И он сумел сохранить всю свою таинственность, так и оставшись для Лайта неразрешённой загадкой. Часто Лайт вспоминал их последний ночной разговор. По понятным причинам он никому о нём не рассказал. Наоборот, он всеми силами старался убедить окружающих в мысли, что их великий L – не более чем простой трус и предатель. Однако сам Лайт так не считал. Да, тогда он первым назвал так Рюдзаки, но позже, постоянно воспроизводя в мыслях все его слова, он пришёл к мысли, что, в сущности, L нельзя упрекнуть в трусости. Просто в той ситуации детектив не мог поступить иначе: 52% вероятности – это не шутка. Для того, кто такое большое значение придавал цифрам, остаться при подобном балансе сил в деле было равносильно суициду. А самоубийцей L не был никогда. Он был просто расчётливым и осторожным человеком. И именно поэтому избрал путь меньшего сопротивления, максимально для него безопасный. Нет, Лайт больше ни в чём не обвинял Рюдзаки. Но это необъяснимое ноющее чувство предательства со стороны человека, ставшего ему практически другом, не покидало юношу. L сказал, что, не будь Ягами Кирой, всё могло бы сложиться иначе. И часто Лайт представлял, как бы оно могло быть: он бы отказался от тетради, стал бы работать с Рюдзаки бок обок. Возможно, они бы стали настоящими друзьями. Возможно, и не только… Подобные мысли юноша старательно отгонял, словно каких-то больно жалящих насекомых, но они не уходили. L медленно, но верно становился его навязчивой идеей. Лайт пытался было его искать, но даже понятия не имел, с чего следует начинать. L качественно умел разрывать связи с прошлым. Он ушёл, не забрав с собой ничего, при этом оставив слишком много, чтобы о нём можно было забыть. Особенно в их штабе каждая мелочь напоминает о его присутствии. Лайт полюбил сидеть в кресле бывшего детектива. Он полюбил даже сладкое, которое раньше не переносил, просто потому что оно своим запахом, видом и вкусом, ассоциировалось с Рюдзаки. Где ты, L? Как жил всё это время? Вспоминаешь ли прошлое, или же гонишь все воспоминания прочь? Увидимся ли мы когда-нибудь снова?.. Вопросы, на которые у Лайта нет ответа.

***

Белые мухи-снежинки кружились в небе над городом. Зима только начала вступать в свои права, поэтому не намело ещё сугробов на обочинах дорог. Люди торопились по своим делам, пряча озябшие руки в карманах. Серый, ничем не примечательный день. Пронзительный порыв ветра налетел на Лайта, так что он плотнее запахнул пальто, надвинул шапку на лоб и поспешил скрыться за спасительной стеной парка, мимо которого он шёл. Высокая каменная ограда, отделявшая парк от улицы, служила прекрасной защитой от яростного зимнего ветра. Здесь царило спокойствие и тишина. Лайт распрямился, сдвинул упавшую на глаза шапку, огляделся. И тут… Даже в зимней куртке и тёплом шарфе, закрывавшем половину лица, Лайт бы его узнал. Чуть сгорбленная фигура, присущая только ему манера ходьбы и чёрные, вечно лохматые волосы. Вне всякого сомнения, это был он. L. Лайт шёл немного сзади брюнета, так что тот не мог его видеть. Мысль о том, откуда он тут взялся, посетила Лайта всего на секунду. А уже в следующее мгновение он окликнул его: - Рюдзаки? Шедший впереди замер, обернулся. Огромные глаза уставились на Лайта. Те самые, глубокие как море глаза, желание увидеть которые преследовало Лайта столько времени. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы, ускорив шаг, нагнать ставшее вдруг таким реальным наваждение. А L продолжал неподвижно стоять и смотреть. Ни удивление, ни радость встречи не отразились на его лице. - Рюдзаки, это ты? – слова жарким паром слетали с губ. – Как ты, откуда?.. Лайт хотел спросить ещё многое, но L его прервал. - Ты же обещал не преследовать меня. Эти, сказанные будничным тоном слова, резанули не хуже ножа. Все мысли, возникшие от радости встречи, смешались у Лайта в голове. - Я… я не… - Слов не хватало, чтобы оправдаться, чтобы выразить всё, что он хотел сказать, объяснить этому непостижимому человеку, как он скучал без него. Тогда Лайт решил обойтись без слов. Он попросту обнял Рюдзаки за шею, притянул к себе и поцеловал. Брюнет ответил не сразу, заставив юношу чуть было не отступить в нерешительности, а затем вновь прильнуть к нему. Однако вскоре L сам отстранил его, вынудив смотреть в глаза, и, словно не обращая внимания на сбившееся дыхание Лайта, покачал головой. - Это невозможно. - Почему? – вскрик оказался более жалобным, чем того хотел Лайт. - Потому что ты – человек, из-за которого я потерял всё. Потому что ты – Кира. Но я знаю, что ты можешь быть и другим, таким, каким был ещё до начала всей этой истории. Поэтому если ты хочешь, чтобы я был рядом, то тебе придётся выбрать: либо я, либо Кира. L смотрел на Лайта, ожидая его ответа. А внутри того шла нешуточная борьба. Отказаться от тетради, а значит потерять память и перестать быть Кирой, означало конец всему. Новый мир, который он создал, распадётся по кусочкам. Преступность, практически искоренённая им, постепенно вновь возрастёт. И хотя мир, построенный на страхе, разочаровал Лайта, лишаться его и своего звания Бога ему не хотелось. Но потерять Рюдзаки… И он принял решение. Запрокинув голову, подставляя лицо падающим снежинкам, он прокричал в серое вьюжное небо: - Рюук, я отказываюсь от тетради! Ты слышишь меня? Я отказываюсь! L с любопытством следил за его действиями. Ничего не произошло. Небо не разверзлось, вокруг Лайта не взвился снежный вихрь. Даже редкие прохожие не остановились узнать, кто и почему кричит, спеша как можно скорее попасть к себе в тёплый дом. Но когда Лайт снова посмотрел в глаза L, то взгляд, да и все черты его лица неприметно преобразились. Оно словно стало чуточку светлее и моложе. Лайт схватил его за рукав. - Рюдзаки, ты совершил ошибку! – задыхаясь от волнения, говорил он. – Ты ушёл, потому что считал, что я – Кира. Но я не Кира! Ты ошибся! Рюдзаки, ты понимаешь меня? Ты не должен был уходить! Он тряхнул брюнета за плечо, словно стараясь донести до него весь ужас произошедшего. А на лице Рюдзаки расползалась улыбка. - Всё в порядке, Лайт, - он мягко отнял его руку от своего плеча. – Уже всё в порядке. Так было надо. Зато теперь Киры больше нет, и он никогда не вернётся. Юноша непонимающе смотрел на него. L коснулся холодными пальцами его щеки, словно успокаивая, даря часть своей уверенности. Лайт на секунду прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением, а потом тоже улыбнулся. Какое-то время они так и стояли, улыбаясь друг другу и не обращая внимания на всё усиливавшийся снегопад, осыпающий их головы и плечи. - Ты вернёшься? – наконец спросил Лайт с надеждой. L вновь покачал головой. - Нет, я не могу, ты же понимаешь. Моя прошлая жизнь утеряна безвозвратно, - но, заметив, как погрустнел взгляд юноши, Рюдзаки ещё шире улыбнулся ему и подмигнул. – Зато ты можешь остаться со мной. И, приподняв лицо Лайта за подбородок, нежно коснулся его губ своими. Лайт в ответ обнял его обеими руками, зарываясь пальцами в непослушные чёрные волосы. Они долго стояли и целовались на дорожке городского парка, уже порядком запорошенные снегом, но не замечающие этого. Да и к чему замечать подобные мелочи, когда точно уверен в том, что найдётся человек, который сможет тебя согреть своим теплом. А знать, что этот человек всегда рядом – счастье, данное не каждому. Но они его заслужили.

***

Я никогда не расскажу тебе всю правду, Лайт. А правда в том, что я тебя обманул. Нет, я не врал тебе, когда говорил о том, что не хочу умирать. Но я слишком упрям и настойчив, чтобы просто так уйти. И я хотел увидеть в Кире, в этом обличии, которое поглотило тебя, обычного подростка Ягами Лайта. Он был где-то глубоко внутри, и я не терял надежды отыскать его. Наверно, именно эта надежда стала решающей. Предать всех, рискнуть всем – ради небольшого шанса добиться успеха. Но я не бросал всё на самотёк. Долго и методично я прорабатывал каждую деталь моего плана, изучая твои повадки и реакции. И тот наш разговор также был продуман заранее. Я словно случайно проронил последнюю фразу, зная, что ты не можешь не уцепиться за неё. Возможно, ты тоже раньше думал о том, как бы оно могло быть, если бы наша вражда не была предопределена и неотвратима с самого начала. А когда я ушёл, то, тем самым, лишил тебя возможности видеть во мне противника. Уверен, ты много думал обо мне. И чем больше думал, тем сильнее должен был ощущать, насколько проще, но и скучнее стала твоя жизнь без меня. Тебе не хватало острых ощущений, наших словесных битв. Так любой человек, обретя возможность иметь что-то ценное, но не необходимое ему, постепенно входящее в его жизнь, теряя это, чувствует пустоту внутри. Я сделал всё для того, чтобы такая пустота охватила тебя как можно сильнее. И ты сам пришёл ко мне. Потребовалось прождать два года, пожертвовать сотнями жизней преступников ради того, чтобы раз и навсегда освободить мир от Киры. Я победил, Лайт. Обыграл тебя, заставив, пусть неосознанно, идти у меня на поводу. Теперь ты забудешь обо всём, забудешь о том, чего лишился, оставшись со мной. А я получу свой приз – тебя. И тогда, возможно, тоже попытаюсь забыть о том, кем ты был раньше и что ты натворил. Твоя тайна останется со мной. Навсегда.