Идти навстречу

Кашима крутится волчком, выглядывает из-за плеч, своими гигантскими сантиметрами умудряясь втиснуться под руку, которую он держит на весу. Сео тихо хмыкает, – удивительная тактичность! – а когда Хори хмурится и отступает на шаг, ржёт уже неприкрыто. Осаждает её Сакура, – боги, Сео, куда ты такая несносная! – и та со всей широтой души тычет Вакамацу в ребра. Он закрывает наполовину раскрытый от речи семпая рот и осуждающе смотрит. Сео зевает и внезапно находит увлекательным пялиться на собственные ногти. – Нозаки, – говорит Хори наставительно, – чтоб никаких коробок. Сакура – проконтролируй. А то и сам приеду проверить. Сакура вытягивается в струнку, как заправский вояка, и отдаёт честь. Бантики резво двигаются вместе с ней; Микошиба прыскает в кулак. – Разговорчики!.. – прикрикивает Сакура, не выходя из образа, и приподнимается на носочки, чтобы казаться выше. Нозаки отечески гладит её по голове, и настроение командовать мигом сходит на нет: она рыжеет, как её волосы, с головы до пят, и в глаза Нозаки не смотрит. – Моя школа, – Хори улыбается, словно самолично выпустил тысячу таких, с бантиками, с кафедры актёрского мастерства, – вот ради неё вернусь. Сакура совсем уж пунцовеет и зарывается в пиджак. – Конечно твоя, семпай, – неожиданно, но, в общем и целом, вполне ожидаемо, шепчут Хори в ухо, длинными пальцами спереди зажимая его галстук, – никто ещё... Томная речь обрывается поистине семпаевским захватом. Он почти ласково заламывает Кашиме руку – не ощутимо, но так, чтобы давало предостережение держаться подальше. Кашима театрально ойкает и тут же виснет обниматься – намёков не понимает. Хори отстраняет её второй раз. – Вау, – Вакамацу снова восхищённо раскрывает рот; Сео на всякий случай придерживает его ладонью – вдруг не закроется. – Семпай, тебе бы в баскетбольный клуб. Только поздно, – с сожалением добавляет он, и рот, к счастью Сео, всё-таки закрывает. – Не знаю, – чешет нос Сео, – туда мелких берут? Семпай дохликом выглядит. Кашима отлипает от широкой семпаевской спины и фурией срывается к Сео – затыкать. – Сенсей, ты чего? У Хори-семпая бицуха – во! – благоговейно верещит она, выставляя вперёд плечо. – На себе не показывай, – кривится Микошиба и от несправедливости жизни тянется тискать Сакуру. Сакура поднимает на него убийственный взгляд и жмётся к Нозаки. – Мами..кошиба, – говорит Хори с заминкой, на время абстрагируясь от отдельных невежественных кохаев, – если надумаешь играть на сцене, характер не меняй. Нозаки не поймёт, а мы без главного персонажа останемся. Микошиба не понимает ни слова, но старательно кивает, делая мысленную заметку никогда не ошиваться рядом с актёрским клубом. Нозаки ударяет кулаком о ладонь и что-то шепчет Сакуре в ухо. Сакура погружается в состояние, близкое к дисбалансу. Только Кашима разве что хвостом не вертит: хлопает и колотит семпая, как машина, по плечу. От неё Хори отмахивается дипломом и поворачивается к Сакуре. – Труселя, – говорит он, и в голосе при этом сквозит вселенская тоска, – да, точно, труселя. – Труселя, – вздыхает Сакура, и они оба поглощаются в какой-то заговорщицкий транс. Сео заботливо придерживает Вакамацу челюсть. Из транса Хори выводит Кашима. Она вдруг находит удивительно забавным дёргать его галстук с частотой в две секунды. Он стискивает зубы и трясет дипломом. – Придумаем что-нибудь потом. Не маленькие – разберётесь. Нозаки вертит головой, – как я без тебя-то буду работать? – но Хори великовозрастного ребёнка с патологическим нежеланием рисовать фоны игнорирует. А вот Кашиму игнорировать не получается. Она с каким-то отчаянием берёт его под локоть, смотря в глаза таким взглядом, будто прорабатывает план его, Хори, удушения галстуком. – Чего тебе, – возмущённо ворчит Хори, но руку из-под локтя убирать не торопится, – пока мы тут стояли, сбегала бы за попить. – Это твой последний день, – грустно говорит Кашима, – а ты вот так. Давай ты останешься ещё на годик?.. А я тебе молока принесу. Она ловко уворачивается от подзатыльника, – натренировалась за три года – перехватывает руку и накрывает ладонь семпая своей. – Если это про рост, то ты знаешь... Кашима смеётся, глядя на его раздражённое лицо. – Нет, семпай, я не об этом. Хори вздыхает – ну что с ней поделать? – и по-мужски (очень неловко) хлопает её по плечу, смирившись. – Ладно, Принцу тоже надо что-то сказать, – он смущённо чешет шею одной рукой; вторая крепко зажата в пальцах Кашимы. Нозаки округляет глаза: таким семпая он не видел со времён работы над особо дурацкой любовной рукописью. – У тебя есть талант, Кашима. И чёрта с два наш клуб его упустит. Так что и ты для них делай всё возможное. «Опять он о клубе», – думает Сакура, но глядя на счастливую Кашиму, вслух ничего не говорит. – Скоро увидимся, – кивает Хори. Остальные кивают в ответ: ценные указания получены, прощаться они перестали где-то на выходе из зала, а обниматься лезет одна Кашима. Он аккуратно приобнимает её за плечи. Нозаки обещает писать – не с такой частотой, как Кен-сану и Сакуре, но это тоже чего-то стоит. На выходе из ворот Хори оборачивается. В клубе целый месяц пели дифирамбы уходящим, а теперь – он готов поспорить – второгодки ревут поголовно. Разве что Принц вот – утешает. Кашима вспоминается некстати, – она вообще всегда вспоминается некстати – но у Хори сейчас вместо университета голова забита ей: кто будет подбирать ей костюмы, кому она будет также несносно портить декорации и досаждать зубрёжкой ролей вполголоса. Он думает, что задержался бы ещё на полгода. На выходе Хори оборачивается. И тут же разворачивается обратно. К нему на всех парах несётся самая нестерпимая из всех когда-либо встреченных им девушек. – Звонить, семпай! – кричит она, размахивая руками. Её радостное лицо в каплях от бега – почти как в тот день, когда она примеряла бычью маску. – Можно я тоже буду тебе звонить? Ты говорил, что мы должны скоро увидеться! Хори складывает диплом трубочкой. – Не так скоро! – через него кричит он в ответ, ускоряя шаг. Они впервые меняются ролями, и Кашима мчит, как сумасшедшая, а Хори выходит – почти выбегает – из ворот. – Телефон нужен для того, чтобы звонить, – по-стариковски ворчит он. Хори оборачивается в третий раз и наконец останавливается, чтобы попрощаться. В конце концов, думает он, она это заслужила. Кашима машет ему из-за ограды. В конце концов, думает он, от Кашимы невозможно убегать. Только идти навстречу.