Из-под покрова тьмы ночной, Из темной ямы страшных мук, Благодарю я всех Богов За мой непокоренный дух. [1]
… Плохо освещенная комната. Кажется, что она пуста. Но это не так. Здесь есть человек и его оружие. Много оружия. На полу валяется грязная одежда. В крови и с отверстиями от пуль. Здесь запах смерти, боли и отчаяния. Во рту чувствуется привкус металла и крошки зубов. В железной миске на столе лежат пули. В крови. Маленькая грязная лампочка из настольного светильника дает совсем тусклый свет. Мужчина сидит рядом со столом. Так, чтобы на него падал свет. Он держит в руке иглу. Зашивает свои раны. Стежок за стежком. В некоторых из них застряли пули. Возможно, навсегда. Не то, чтобы ему было больно их извлекать. Просто они сидят слишком глубоко, и мужчине некогда с ними возиться. В последней перестрелке ему досталось. Но в этом нет ничего нового, ничего необычного. Ничего, о чем бы стоило переживать. Все как всегда. Он давно уже не чувствует боли. Да и кому-то ведь нужно делать зачистку. Вскрывать нарывы. Уничтожать паразитов. Истреблять падаль. Устранять мудаков. Карать виновных.И я, попав в тиски беды, Не дрогнул и не застонал, И под ударами судьбы Я ранен был, но не упал. [1]
Когда все раны зашиты, когда на нем уже сухая и целая одежда, мужчина берет в руки коробку с патронами. Он набивает ими магазин. Один за другим. Один за другим. И так пока магазин не наполнится. Потом он отправляется в оружие, или в кармашек тактического пояса про запас. И так по кругу: коробка-патроны-обойма-оружие/пояс. Привычный до затертых мозолей на пальцах ритуал. Когда подготовительная работа окончена, а оружие заряжено и распределено по телу, мужчина берет винтовку с оптическим прицелом – его верный инструмент, и вешает ее на плечо. Мужчина глубоко вдыхает, наполняя воздухом легкие, и выпускает его через рот. Закрывает глаза. Все. Он собран. Он готов. Место для засады выбрано давно. Крыша многоэтажки. Аккурат рядом с местом, где проводят стрелки местные банды. Они грабят, убивают, насилуют. Жаль, что они не убивают только друг друга. Было бы гораздо проще. Но страдают невиновные. Непорядок. Мужчина считает, им слишком вольготно живется. Пора это прекратить. Для них нет законов. А, значит, их нет и для него. Стрелок устраивается поудобней на холодной крыше. Смотрит в прицел на людей, оскверняющих землю своим существованием. Время словно замедляется… Я целюсь не рукой. Тот, кто целится рукой, забыл лицо своего отца. Я целюсь глазом. [2] Мужчина делает глубокий вдох. Плавно нажимает на спуск… Я стреляю не рукой. Тот, кто стреляет рукой, забыл лицо своего отца. Я стреляю разумом. [2] Первая пуля летит, словно в замедленной съемке. Чтобы прочувствовать момент. Выстрел глушит глушитель. Она врезается в грудную клетку подонка. Тот, не успев вскрикнуть, падает на землю. Я убиваю не оружием. Тот, кто убивает оружием, забыл лицо своего отца. Я убиваю сердцем. [2] Время будто ускоряется. Больше его ничего не сдерживает. Пули сыплются градом. Люди падают, словно мешки с дерьмом. Чем они собственно и являются. Для него. Люди кричат и крутят головами, пытаясь найти того, кто посмел стрелять в них. Они беспорядочно палят по сторонам. И падают. Кровь орошает землю. На ней потом будут расти трава и цветы. Которые снова растопчут грязные ботинки новых поганых ублюдков. Но сейчас это не важно. Мужчина целится. Стреляет. Убивает. Карает. Когда в живых не остается никого, он встает и уходит. Его работа на сегодня выполнена. Работа, которая помогает забыть боль. Не физическую. Духовную. Боль, от которой ломается что-то важное за грудиной. Боль, которая не пройдет никогда. Боль, которая питает его яростью. Боль, которая делает его сильнее. Боль, которая выжгла его нервы дотла…Тропа лежит средь зла и слез, Дальнейший путь не ясен. Пусть. Но все же, трудностей и бед Я, как и прежде, не боюсь. [1]
Мужчина подходит к двери, ведущей с крыши вниз. Но он не успевает ее открыть. Из-за двери высовывается седая голова. Стрелок фиксирует руку на оружии. - Ты кто? – старик щурится слепыми глазами из-под очков. - Я? – переспрашивает стрелок. – Я… - мужчина на секунду теряется. – Я Фрэнк, - произносит свое имя и мягко улыбается. Давно он не слышал свое имя. Оно режет слух. Он забыл его. Стер из памяти. Вместе с голосом жены и детей, произносивших его. - Что ты здесь делаешь, Фрэнк? – удивленно спрашивает старик. - Воздухом дышу, - тихо отвечает стрелок, расслабляя руку, не видя опасности в собеседнике. - Да, - ровный тон незнакомца действует на седого мужчину успокаивающе. – Хорошая ночь, - он смотрит на небо, поправляет съехавшие на переносицу очки. – И падаль вроде сегодня пораньше угомонилась. Стрелок слабо ухмыляется. Молчит, что это его работа. - Хорошо бы они совсем угомонились, - сердито выдает старик, смачно харкает куда-то в сторону. Пожилой мужчина пристально смотрит в глаза незнакомца. Словно решает, хороший ли тот человек. Секунду колеблется, протягивает ладонь для рукопожатия. Стрелок слабо сжимает жилистую стариковскую кисть. - Иди домой, сынок, - хитро щурит свои подслеповатые глаза. – Доброй ночи… Фрэнк. - И Вам не хворать, отец. Когда старик скрывается за дверью, Каратель тихо добавляет: - Они уже угомонились. Навсегда…Не важно, что врата узки, Меня опасность не страшит. Я – властелин своей судьбы, Я – капитан своей души. [1]
______________________________________________ [1] – Уильям Эрнст Хенли «Непокоренный» [2] – (с) клятва стрелка, Стивен Кинг «Темная башня»