Иллюзия счастья

Когда счастье так близко и когда его так легко достать, мы начинаем сомневаться. Искать подвох практически во всем. И это, пожалуй, нормальная реакция взрослого, наученного горьким опытом человека — сомневаться в том, что в этот раз происходящее — не иллюзия. Что это не исчезнет и ты в конце концов не обнаружишь себя запакованным в смирительную рубашку в комнате с мягкими стенами. Или в палате больницы святого Мунго — если ты волшебник. Бояться тоже вполне нормально. Бояться не услышать утром его заспанный голос справа от себя. Бояться, что ночью с тебя никто не стянет одеяло, нагло закутываясь в него. Бояться услышать нелепые слова извинения и жалкие попытки оправдаться, типа «Я понял, что он мне… Что я люблю его». И очень-очень бояться, что когда-нибудь из Аврората к вам домой переместиться Август Хендерсли, глава сего ада и, пряча полные скорби глаза, оповестит тебя о его смерти во время очередного рейда. Северус Снейп мало чего боялся в этой жизни. После смерти мамы у него остался лишь один любимый человек, за которого можно было бояться — ну а после смерти Лили не осталось никого. Третий такой человек появился в жизни талантливого зельевара через шестнадцать лет после той ночи, когда Северус, не помня себя от раздирающей боли, выл на полу дома в Годриковой Впадине. Третий и последний. Самый дорогой. Вообще, он всегда был. Все шестнадцать лет был рядом, но вот осознание того, что этот черноволосый мальчишка ему дорог, приходило постепенно. Северус гнал это чувство прочь, но оно упрямо возвращалось — снова и снова, пока мужчина не смирился. Ладно, пусть будет, решил он. Все-таки это сын Лили, его любимой Лили Эванс. Любимый сын любимой Лили Эванс. Любимый сын. Любимый… Сначала Северус пришел в ужас от осознания простого факта — он влюбился. Гарри Поттер ему не просто дорог, он ему ОЧЕНЬ дорог. И эти его, Северуса, чувства нельзя было назвать отцовскими даже с большой натяжкой. Какие к черту отцовские — или сродни тому — чувства, когда сердце пускается вскачь от одного пойманного взгляда изумрудных глаз? Потом Северус тщетно пытался прогнать и это. Но, заранее зная, что ничего из этой затеи не выйдет, не особо-то и пытался. Также он знал, что и из любви его тоже ничего не выйдет. Никогда и ни за что. Поэтому Северусу оставалось лишь изредка ловить взгляд зеленых глаз и украдкой смотреть на юношу во время занятий ЗОТИ*. А, ну еще мрачнеть каждый раз, видя Гарри с увивающейся за ним Джинни Уизли. А потом была Война. Была Битва. Визжащая Хижина. Больница св. Мунго и практически нулевые шансы на выздоровление. А еще был он. Единственный, кто навещал Северуса Снейпа. Кто своим присутствием не давал окончательно провалиться в пучину отчаяния. Если бы кто-то два года назад сказал Северусу, что ненавистный (тогда) Поттер будет часами напролет сидеть с ним в больнице, развлекая разговорами и чтением занудных (для Гарри) книг с зубодробительными формулами — зельевар точно бы не поверил. Но это было. И Северус почти даже был благодарен Волан-де-Морту и его чертовой змее — ведь кто знает, как бы сложилась его дальнейшая жизнь, не задумай тогда Том Риддл убить его? Был бы в его жизни Гарри — или нет? После больницы были два года счастья. Чистого счастья, будто кто влил ему в глотку огромную дозу зелья удачи. Были свидания, был переезд на площадь Гриммо и генеральная уборка в доме. Были прогулки по Лондону — магическому и маггловскому, ночному и утреннему. Были грандиозные ссоры и не менее жаркие примирения. Были бессонные ночи на пару с Кричером — каждый раз во время очередного опасного рейда. Были совместные завтраки и уютные вечера в креслах у камина. Утренние крепкие объятия, нежные поцелуи, влюбленно смотрящие изумрудные глаза. Все было. Но ведь действие любого зелья рано или поздно заканчивается, так ведь? Кому, как не ему, об этом знать? Сначала появилось какое-то непонятное чувство. Нет, не новое — такое уже было — но именно что непонятное. Такое же, как за несколько дней до ссоры с Лили на пятом курсе Хогвартса. То же самое, идентичное тому, за неделю до грандиозной ссоры с мамой, которая так все и решалась бросить пьяницу-мужа. Потом, вслед за чувством, появились странности. Возвращения домой позже обычного, желание провести выходные в компании друзей — и горящие изумрудным огнем, абсолютно счастливые глаза по возвращению. Северус начал нервничать. Подозревать. Бояться. Короче, проявлять нормальную реакцию взрослого, много раз больно обжегшегося человека. И он уже знал, хоть и (как обычно, на протяжении всей своей жизни) упорно отгонял от себя мысли об этом. Он знал, что им осталось недолго быть вместе. Он знал причину. И даже имя причины он тоже знал. Джер Крэч — двадцатилетний паренек из Аврората. Несомненно, намного ближе к Гарри — и по возрасту, и по интересам. И когда Гарри, стоя у окна в гостиной, пытался выдавить из себя жалкое оправдание, Северус как нельзя лучше (и больнее, так больно еще никогда не было) понял — нет, не может это быть правдой. Иллюзия. Одна иллюзия. Иллюзия счастья. -------- * - на шестом курсе ЗОТИ преподавал Снейп.