Chaos is...

Первое, что пришло в голову Маргери, когда она увидела Железный Трон, была лишь фраза: «Огромная громадина». Должно быть, бабушка или Уиллас поправили бы её, сказав, что так говорить — неправильно, а она отшутилась бы, отмахнулась, сказала, что ничего такого безграмотного в виду не имела — и ей просто нравится, как он выглядит. Он возвышался до самого потолка, и переплавленные мечи, казалось, скребли своды Большого Зала. Возможно — как знать? — они даже пытались вырваться наружу и снова отправиться на бойню. Маргери была здесь первый день, и уже понимала это чувство — порой ей становилось тяжело дышать, и дело было вовсе не в тугом корсете. В Хайгардене она дышала цветами и фруктами, овсом, пшеницей; слышала весёлое ржание лошадей, журчащие ручьи и песни утренних птиц. Её дом, казалось, сам был живым существом, и бесконечно дышал, проживая год за годом. Здесь же не было ничего, кроме лошадиного помёта и смрада немытых тел, стука дряхлых колесниц; на улице ещё было весело, но здесь — тишина и бесконечное эхо. Маргери не имела ничего против крестьянских запахов, но в Красном Замке из каждого уголка вились ароматы лжи, хитрости и лукавства. Да! Наконец-то она очутилась здесь, наконец-то она сможет стать Единственной Королевой. Она сделала шаг вперёд, и её туфли застучали по золотым ступеням. Джоффри поднимается по ним каждый день, кладёт руки на бархатные подлокотники и бесчисленное количество раз о них режется — потому что Трон не принимает его. Говорили, что цветы не выпускают крови, и Маргери хотела бы прикоснуться к лезвиям — лишь бы проверить. Польётся ли зелёный сок из её пальцев? Выпустит ли она шипы? Завянет ли, прежде чем умереть окончательно, обронит ли все лепестки? — Уже представляете себя рядом с королём? — раздался голос позади неё. Маргери обернулась: в зал тихо и незаметно пробрался Петир Бейлиш, и теперь, почтительно улыбаясь сквозь козлиную бородку, подходил ближе. Маргери спустилась чуть ниже и улыбнулась так же учтиво, поклонившись Мизинцу — он ответил ей тем же, и долг вежливости был уплачен. — Признаться честно, я лишь... — Проходили мимо? — предположил Петир, и Маргери кивнула. Его взгляд устремился туда же, куда так долго смотрела она — на самый наконечник трона, под самый потолок. — Многие до вас смотрели на него, многие представляли себя на нём... и спускались оттуда, истерзанные царапинами и окровавленные. Железный Трон не любит глупцов и болтунов, и избавляется от них всеми возможными способами. — Вы представляли себя на нём, лорд Бейлиш? — поинтересовалась Маргери, бросив на Мизинца взгляд из-под опущенных ресниц. Ещё когда она не вышла замуж за Ренли, ей говорили, что за ней однажды начнут настоящую охоту — и теперь она беззастенчиво этим пользовалась. Столь же умна, сколь и красива. Верить Мизинцу было нельзя, и это знал любой соображающий человек — да и никому в этом замке, кроме Лораса, разве что, верить нельзя — однако заручиться его поддержкой? Умным наставлением? Если кто-то и умел вертеться среди всех этих политических интриг, то это явно был он. Он был частью мира, в который Маргери так стремилась попасть — и неожиданный, но внушительный интерес заплескался в её сердце, а живот задрожал, как пчелиный улей. Мизинец взглянул сначала на неё, затем — на трон, словно пытаясь выбрать меж двух зол. «А что, если бы мы оказались на Железном Троне вместе?» — вдруг подумала она. Они оба знают, как играть в престолы; ей лишь остается надеяться, что он решит сыграть на её стороне и не предаст. Значит, Маргери должна дать ему что-то, что заставит его остаться. Но что? Казалось, Петир думает о том же. Ни один из её мужей, ни бывших, ни будущих, не сравнится с ним по уму — и Маргери это знает, пряча сжатую в кулак руку в рукав платья и поглаживая её пальцами. Она вдруг поняла, что нервничает перед мужчиной впервые, хотя для них это уже далеко не первая встреча. Близость Железного Трона — столь желанная для них обоих — должно быть, так сильно волнует их. — Все мы здесь по одной и той же причине, — наконец произнёс Мизинец. — Нам всем нравится игра. У разных игроков разные шансы, разные способы ведения игры... — А как думаете, — Маргери сделала ещё один шаг вниз, и теперь оказалась с Петиром на одном уровне, — повышаются ли шансы у тех игроков, которые объединяют усилия? Выбор был сделан. Предложение было выдвинуто. Маргери приподняла подбородок, прекрасно зная, что так её лицо выглядит гораздо привлекательней. Мизинец казался озадаченным; впервые в жизни он словно и не знал, что ответить. Согласиться? Не согласиться? Ведь он прекрасно понял, что она имела в виду. Он не мог не понять — ведь он для этого слишком умён. Должно быть, он просто удивился тому, что следовало за словом «да», и радости было так много, что его сердце, привыкшее отмалчиваться большую часть времени, выбивалось вперёд, выстукивая ритм по эмблеме пересмешника на его мантии. Маргери улыбнулась. Ей нравились песни пересмешников, а уж стук их крохотных, но широких сердец — тем более. — Я думаю, что... — Леди Маргери! — чужой человек ворвался в их поистине королевское одиночество. Джоффри, которого здесь даже быть не должно. Маргери почувствовала взрыв негодования; да провались она, эта женитьба: кому хочется править в одиночку? Она пыталась не подать виду, но не смогла сдержать разочарованного вздоха, и, проходя мимо Мизинца, едва заметно коснулась его руки. Голубые юбки зашелестели по полу. В голове Мизинца царил хаос, и он не мог понять, как из него выбраться.