Заявление!

      Работа - это не просто слово, это жизнь! Хреновая такая жизнь, непредсказуемая, авантюрная, полная приключений... хотя в трудовом договоре четко написано: с девяти до шести, и вали на все четыре стороны, а в конце месяца, как похвала, денежка. Но нет! Это было бы слишком просто, куда интереснее пахать в три шкуры, жить, спать, жрать все тут же, и если бы наладить тут личную жизнь, то вообще привыкнуть можно! Но я отвлекся.       Аккуратно вывожу ручкой, честно спизженной из бухгалтерии, шапку заявления:       "Директору этого гребаного говносклада от замначальника Мишкина Степана Сергеевича".       Эх, а как все начиналось год назад! Я весь такой красивый, гордый, в беленькой рубашке Аполлон... окей, переигрываю, ростом я до Аполлона не дорос - метр шестьдесят пять, зато в придачу вагон харизмы... и телега пиздопротивного характера, но это вовсе не повод... Так вот, пришел я в эту контору окрыленный перспективами, через полгода уже встал на место бывшего зама, собственно, он меня и поднатаскал, мировой был мужик, жаль, на пенсию ушел раньше времени, вояка, что с него взять. И вот я такой весь, погрузившись в работу, ебашу на три ставки, не ради зарплаты, не поверите, чисто из благих намерений, потому что могу, потому что мое, душа болит... Очнулся еще через полгода - небритый, невыспавшийся, глаз дергается, член дергается, но это личное, и за плечами - ни-че-го, только работа, на которой ты, по сути, как одна из запчастей в сложном механизме, и заменить тебя тоже ничего не стоит. Почему я так говорю? Да потому что видел, как хороших парней, которые каждый двух дебилоидов "по знакомству" стоят, увольняли ни за что. Потому что знаю, как выслуживались, как добивались повышения, и это ни разу не правильно. Не по понятиям. Последней каплей стало, когда меня прессовать начали. То ли нашли кого, то ли еще что, но терпеть такого отношения я не буду, поэтому дописываю корявым размашистым почерком:       "Прошу уволить меня из вашей богадельни, потому что работаешь за троих, не платите ни хуя. И не брал я ваш ящик сухарей, нахуй они мне нужны!"       Снизу число и подпись, как положено.       Вдох-выдох.       Перед важным разговором решаю покурить, так сказать, остудить мысли. У крыльца кивком встречаю мужиков, они глаза прячут, стыдно им, да знаю я, что не вы эту недостачу устроили, знаю, с вами на разгрузке был, нормально все. Мою скромную улыбку встречают такой же вымученной, кто бы мог подумать, что бригада грузчиков окажется столь ранимой.       Гребаная недостача, гребаный ящик, гребаный начальник - злость кипятит кровь, и меня буквально подбрасывает на месте. Парой затяжек гашу раздражение.       Я так устал, хочу в нормальную ванну, хочу выспаться, хочу еды, человеческой. Еще пара затяжек заглушает скулеж в башке.       Бля-а-а-а-а-а-а!!!! Как же хочется к кому-нибудь на ручки, можно голеньким... Резко затянувшись, давлюсь дымом, неправильные какие-то сигареты, не буду больше их курить.       С опаской выбросив бычок в урну, отряхиваю руки.       КрасавЕЦ! Вместо позавчерашней белой рубахи - заляпанная серыми пятнами безразмерная тряпка: это Степа чинил трубопровод, который прорвало, хотя Степа должен был сидеть в кабинете и руководить, но в два ночи слесарь не приедет, работа встанет, и кого поимеют за сорванный план? Правильно! Степу и поимеют, поэтому я и чинил, потом и пол мыл, потом уже сам мылся, а потом пиздык - и утро, и я опять на работе, хотя перед уходом чисто с мужиками попрощаться зашел!       Лист бумаги неприятно жжет кожу пальцев. Мой пропуск на свободу. Я тут подсчитал, что если не тратить деньги на бензин и еду в кафешке (не зря Ахмед из шашлычки за углом называет меня братом - каждый день видимся), то я не то что не обеднею, я в плюс уйду, а еще если на таксу упасть, то вообще заживу!       Взглядом скользнув по пустующей в шесть утра складской площади и по фасаду офисного здания, тяжело, даже с надрывом выдыхаю. Год жизни в жопу. Ничего не поделаешь, прикипел к работе.       Пока шел к начальнику, решил помыться, в шкафу в каптерке нашел чистую футболку и старые джинсы, все лучше, чем так, хотя мне давно зеленый свет дали, мол, тебе же неудобно с разгрузки на совещание постоянно переодеваться, ходи как хочешь, а я как-то пришел на планерку в шортах, так меня матом потом весь день крыли, что я развращаю коллектив, и ни хера это не трусы были, а шорты! И ноги я не брею, они сами такие неволосатые! И нет, потрогать нельзя, Марья Ивановна, вы меня пугаете, и слюна у вас изо рта капает, можно я с шефом рядом постою?.. Ну его на хрен, этот еще страшнее, трогайте!       Помылся, побрился, скинул лет десять, и это в мои-то двадцать семь - ну да, молодо выгляжу. Скотское состояние не отпускает. Сжало грудину и будто живое плодится там, разрастаясь в размерах, и давит изнутри на грудную клетку, и ее бы вскрыть, выдохнуть, да только кожу царапаешь, а легче не становится.       Допивая вчерашний мерзопакостный кофе, наблюдаю из окна, как из новенькой ауди выходит наш шеф, расправляет воротник идеально выглаженной рубашки и, бросив ничего не значащий взгляд на мое окно, направляется в офис.       Аж яйца судорогой свело, и подогнулись колени. Мурашки от загривка пла-а-а-авно до поясницы и врассыпную по всему телу. Бросило в пот.       И нет, вы неправильно поняли, я работаю тут чисто ради работы, и нечего так ехидно скалиться, я говорю истинную... Ок, пизжу, но то все мелочи, так сказать, приятные бонусы. И начальник наш - мудак, на него только издалека смотреть можно, вблизи сразу хочется четким поставленным ударом засветить в табло. Вот прям до судорог в мышцах охота. Но то статья, и я держусь.       Пока никто не испоганил шефу настроение, хочу лично задать ему темп на весь день, прусь на негнущихся ногах на третий этаж.       Запах его одеколона чувствуется прямо от лестницы, не скажу, что неприятно, но его слишком много, и это бесит. Проходя мимо бухгалтерии, закидываю им обратно ручку, чужое брать насовсем нельзя - меня так воспитали, слышу как Марьивановна радостно делится новостью:       - Девочки, я скинула два килограмма!       - Смыть не забудьте! - добавляю погромче и хлопаю их дверью. Нет бы зарплату посчитали - сидят они там, чай пьют, деньгооборот в том месяце сорок миллионов, где, блядь, моя зарплата поза-позапрошлая?!       "тук-тук"       - Пошли в жопу! - ор из-за двери. Эх, не успел, кто-то его раньше меня встретил.       - Я войду?       - Уже вошел, - косится на меня неодобрительно, пока я спиной дверь подпираю, срывает с шеи галстук, я сам чуть не падаю, как у него это эротично получается, испарина по виску. Да твою ж мать, я тут не за этим!       - Случилось что? - прикусываю язык себе уже позже - это теперь не мое дело, сам пускай разбирается.       - Что за бумага? - игнорирует мой вопрос, косится на лист в моей руке, тут я офигеваю, даже подходит и забирает его. Читает долго. Раза три, как я понял по его бегающим глазам. Я старею. Он, сука, хорошеет с каждой минутой. А силы уходят, а на ручки охота. И да, я сильный, независимый, я, сука, гроза всего склада, а на ручки все равно хочется, тем более он такой высокий, переросток, бля, такой красивый... Да обычный мужик такой весь - это у меня сдвиг по фазе, однозначно.       Подняв на меня тяжелый взгляд темно-серых глаз, хмурится.       - Мишкин, я тебя предупреждал, что еще раз придешь накуренный, я тебя уволю?       Я глазами похлопал, в заявление заглянул, он тоже, еще раз перечитали, да там на то и намек, как бы... Это он случай давнючий вспомнил. Решил я как-то начать новую жизнь (это меня ухажер один бросил, но то неважно) и начать с добра, так сказать, дарить людям радость. Ходил весь день всем улыбался, искренне так, со всей душой, а начальник, сука, вызвал вечером и говорит: "Еще раз накуренный придешь - уволю". И как тут любить всех?..       - Я трезвый, - его взгляд остекленел еще больше. - В смысле, не курил я, - а табаком-то тащит, - траву не курил!       - А что курил? - склонив голову к плечу, рвет на лоскуты мой крик души, излитый на бумагу, руки сами сжимаются в кулаки, глаз дергается.       - "Мальборо", - сквозь зубы.       - Не кури, Степа, - слишком приторно-ласково, аж сахар на зубах захрустел, хотя то только кажется, я сахар сто лет не видел. - Будешь курить - писька не вырастет.       - Уже выросла! - "Степа молчи", - орет надрывно подсознание, инстинкт самосохранения махнул рукой и пошел в жопу, потому что там определенно по волшебству начинаются приключения! - Показать?..       Начальник, прикусив губы, прячет улыбку, подбросив обрывки бумаги, швыряет мне в лицо, неприятно уколов щеку. Отступает назад, расстегивает рубаху и падает на край стола и... У него ахуенный торс! Можно морковку тереть, как на терке, - это я просто жрать хочу, но вы бы видели... а я смотрю. А он на меня. Шеф. Не торс. Хотя если бы мне сейчас подмигнул его сосок, я бы даже поверил, что так и должно быть.       - Показывай, - легко соглашается, рукой сползает с бедра на ширинку и сжимает натягивающий тонкую ткань брюк член... Я живой еще, что ли? А воздух где? А сердце чего клокочет, будто вот-вот готовый рвануть детонатор? Что происходит вообще?!       Видимо, рожа у меня была такая озабоченная, что он рассмеялся. Нет, мы и раньше мерились, у кого писька больше, но то на словах, приобнять там, подъебнуть, после чего у меня будто позвоночник рассыпался, и я едва не стекал на пол, а теперь совсем плохо, в жар, а пальцы ледяные. И стоит. У меня стоит. Я стою. Стоит рабочий процесс! Всё стоит.       - Степа, - зовет негромко, поманив меня пальцем. И я иду. Как на плаху, знаю, что добром не кончится, знаю, что не малолетка уже, что поактивнее бы, блеснуть харизмой, завлечь, и трахаться хочется адово, а меня колбасит, как в пятнадцать, когда жопу голую на плакате увидел!       Когда я оказываюсь в поле его досягаемости, тащит меня к себе за ворот футболки, грубовато, ткань трещит и давит на шею, но все неудобства проходят словно сквозь меня, когда его губы прижимаются к моим.       Стон!       Блядский, тягучий, звонкий стон не успеваю сдержать. Мужчина улыбается в поцелуй и тянет меня ближе, давлением заставляет открыть рот и, протолкнув язык, цепляет мой.       Колени все-таки подкашиваются. Едва не сползаю на пол, он вовремя подхватывает меня под зад и крепко держит, пока самозабвенно насилует мой рот, - поцелуем это назвать не получается, а у меня даже мысли не возникает ему сопротивляться, собственная доступность бесит, и в то же время так восхитительно легко, правильно, и если бы слоны внизу живота не танцевали танго, я бы, может, и поучаствовал, но всего ломает не по-детски, что даже становится плохо.       - Степ? - зовет меня и не ждет ответа, прижимаясь губами к моей шее - прикусывает, пока я, оторвавшись от него, откидываю голову назад, короткими неглубокими вдохами хватая воздух. - Такой чувствительный, - шепчет едва слышно, косится на дверь, потом на меня, нагло усмехается и не позволяет мне отстраниться, чтобы ее закрыть на замок. Пугает ли меня это? ДА! Не так страшно быть обнаруженным, как просрать в чужих глазах заработанный авторитет. Вцепляюсь в его плечи, протестуя, он будто только этого и ждет - вгрызается укусом мне в ключицу и сжимает в объятьях до хруста позвонков. Слишком сильный, наглый, зажравшийся и привыкший к вседозволенности ублюдок, но от него у меня кружится голова...       Дальнейшее сложно описать, это было похоже на сумасшествие. Мы кусались и царапали друг другу спины, целовались до того, что немели губы, оставляли на телах алые отметины, рвали одежду, и в конце концов ему пришлось связать мне руки остатками своей рубашки и привязать к ножке стола, за который мы в порыве страсти свалились. А это была именно страсть. Затмевающая сознание, пьянящая, настоящая, как живая, словно третья в нашем безумстве, сыпала на нас искры, разгорячая все сильнее.       Я с трудом мог сдерживать крики, пока он торопливо растягивал меня, потираясь членом о мое бедро, при этом комментируя, что делает и что чувствует, рассказывал, как ему нравится, а я словно падал куда-то. Было так хорошо, что между душой и телом воцарилось равновесие, меня ломало от кайфа, и ноги сами собой раздвигались шире, лишь бы уже прекратить эту муку, заменив ее еще более сильной.       От его пошлых замечаний теплело в груди, в горле вставал ком, а тело давно стало влажным от пота. Когда он все-таки сжалился и прекратил мои мучения, я пожалел о том, о чем просил. Он знал, что делает, знал, как войти, куда нажать, какой задать темп, чтобы меня окончательно переломало. Я стонал и бился под ним, просил большего и умолял остановиться, все это за какие-то минут пятнадцать, показавшиеся мне сутками. Его тяжелое дыхание, вместо стонов - редкие гортанные выдохи, мурашками по телу, аж мышцы сводит, и тело само жмется к нему, ища ласки, и находит ее, не подумайте, среди резких рывков и крепких хваток удается выкрасть тягуче-сладкий поцелуй, как передышку, как глоток свежего воздуха.       Кончали вместе. Я - укусив его за плечо, чтобы не орать, дурея от того, как умело его пальцы доводят меня до разрядки. Он - крепко зажмурившись и запрокинув голову, распластав меня на спине и изливаясь толчками теплой спермы мне на грудь и попадая на лицо. Из меня словно жизнь вынули - полностью опустошенный, смог только закрыть глаза, умоляя высшие силы, чтобы это был не сон. Я бы просто этого не выдержал. Слишком устал. Слишком измучен. Жизнью, самим собой и ебучей работой.       - Степа, - Илья, чего уж там, без отчества, постучал пальцем мне по губам, - а поговорить?..       По голосу слышу: издевается, гад. А мне бы раствориться сейчас в этом заоблачном ощущении, но что-то никак не дает мне покоя. Подергав руками, с трудом выпутался из его рубахи.       - О чем? - выходит слишком грубо, но он не обижается, продолжает улыбаться, сидя на моих бедрах и размазывая кончиками пальцев свою сперму у меня по груди, а после засовывает их мне в рот, и меня накрывает по новой, но он не позволяет большего, быстро чмокает в перепачканные слюной и его спермой губы, встает.       - Это хорошо, что ты зашел. - Я быстро сажусь и тянусь за шмотками, когда он делает то же самое. - Я сам хотел тебя уволить.       - Я это заметил. - Отпихнув его от шкафа, забираю самую приличную из двух имеющихся рубашек и надеваю на себя, варварски закатывая рукава до локтя.       - Ты не понял, - ухмыляется, осматривая меня с ног до головы, ну да, рожа у меня счастливая, а вид затраханный, - я это сделал специально. Мне нужен новый сотрудник. - Я только нервно моргнул. - Как ты относишься к переездам?       - К чужим - положительно.       - Я имею в виду твой переезд на новое место службы, должность похожая, зарплата выше, график мягче, прекрасный и понимающий начальник - я.       - А ты? - непривычно и дико обращаться к нему так фривольно, хотя старше меня всего на восемь лет.       - А я переезжаю туда тоже. Мне нужен зам.       - А я?       - И ты нужен. И зам нужен. Я решил совместить приятное с полезным.       - Ты меня какого черта весь год динамил?! - это о наболевшем. Тянется обнять меня, но, нарвавшись на вполне грубый толчок, отходит обратно, примирительно поднимает руки.       - Стёп, - звучит слишком мягко и искренне, приходится верить, - я не сплю с кем попало и не работаю тоже, поэтому сначала мне надо было тебя узнать. А тебе меня. Сам посуди, если бы мы тупо переспали и разбежались, как бы потом смогли работать?       - Ты все равно мудак, - хотя я так и не думаю, но давно хотел сказать. Просто он за этот год успел жениться и развестись.       - Ну еще бы, - шагнув ко мне, обнимает за плечи, я, не удержав взгляда, прячу лицо на его груди, - кто-то же должен.       Трусь носом о его рубашку, он обнимает еще крепче, словно соскучившись или боясь потерять, в последнее верится... хочется верить сильнее всего.       - Ну что, - чмокнув меня в макушку, привлекает внимание, - попробуем? - И я соглашаюсь.