Каникулы в аду

— Что — знаешь? — спросила я, а сердце у меня упало, и я сделала большие глаза. Они даже вдруг начали слезиться, и мне пришлось чаще моргать, чтобы он ничего не заметил. Так и знала, что все этим кончится. А я говорила Намиэ! Но, конечно! Не ей ведь получать. Я уже почти поддалась панике, как Изая сказал: — Что ты воруешь еду в продуктовом магазине в китайском районе. — Чего? Кто это тебе такое сказал? — поразилась я. Руки все еще тряслись, но внутренне я успокоилась — Намиэ. — Черт! Ну да, она не могла придумать ничего более гениального. — Она даже сказала, что ты нашла там себе друзей. Ты что, говоришь по-китайски? Я только заломила руки, внутренне возмущаясь из-за нелепой выдумки Намиэ, и продолжила рассказывать ему свою историю о том, что деньги мне высылают родственники, но он, так и не поверив, повел меня в ресторан за свой счет. — Только не думай, что это свидание, — сказал он, когда нам принесли еду, и довольно улыбнулся. — С чего бы мне так думать?! Слушай, это правда любезно с твоей стороны, но я не буду есть. Это отвратительно. По-моему, это рыба хочет сожрать меня, а не я ее, потому что она еще шевелится. — Это не рыба, и зато это полезно, — ответил Изая, приступая к еде. Увидев, что я продолжаю сидеть и смотреть на тарелку, не внушающую доверия, он добавил: — Ты ужасно питаешься. Не думаю, что ты сможешь позволить себе лежать в больнице с язвой. Ты даже отравление позволить себе не можешь. — При последних словах он усмехнулся, словно это было весело. — Я тронута твоей заботой, но за последние десять лет я не ела ничего зеленого, только если это не салат в гамбургере, так что меня таким не напугаешь. — Изая только странно посмотрел на меня и предпринял вторую попытку заставить меня есть овощи, приготовленные на пару, с шевелящимися слизнями, поэтому я стала для вида ковыряться палочками и попыталась заболтать его до сумасшествия, но он это заметил, и тогда мне пришлось на самом деле есть. А потом он и вовсе повел меня в магазин и купил мне продукты, хоть я и протестовала. — Ах, бедная моя… — протянул Изая и театрально вздохнул, когда увидел мою квартиру. У меня не было мысли приглашать его в гости, но после сегодняшнего было бы грубо выставить его за порог. — Что это ты пытаешься сказать? — Да тебя будто ограбили. Я не видел худшего интерьера. — Какое мне дело до интерьера? — спросила я с обидой. Мою квартиру обставлял лучший декоратор города, которого мне порекомендовала Намиэ, и мы вместе с ним выбирали мебель. — И что тебе не нравится? — Ты еще спрашиваешь? — сказал он и самодовольно усмехнулся, а потом посмотрел на меня так, будто он круче всех. — Хотя бы ковер с дырками и обои, будто здесь кого-то убили, и на них попали брызги. — Это такая задумка. — А входная дверь без ручки и шкаф, стоящий на боку, — тоже задумка? — сказал Изая и рассмеялся от своих слов. — Они просто сломались! Ты придираешься, — буркнула я. Заносчивость Изаи я решила оставить без внимания. Пусть лучше думает, что я бедная, чем знает о том, что все здесь принадлежит ему. А еще меня мучила совесть. Я даже подумывала о том, чтобы признаться ему во всем, но побоялась. Что я ему скажу? Тем временем Намиэ решила разобраться в документах Изаи, которые я нашла у него на флешке и скинула ей на почту. Я уже не особенно рвалась помочь Селти с поисками головы — мне это казалось делом, изначально обреченным на неудачу, но Намиэ, видимо, из принципа или желания проучить Изаю продолжала заниматься этим. Впрочем, за что она ему мстила? Хватит с него того, что мы обокрали его. Намиэ нашла какие-то документы на дом и автомобиль отца Изаи, на что я ей ответила: — Только не это. Я не собираюсь проникать в дом его отца. — Но… — И грабить мы его тоже не будем. — Намиэ снова открыла рот, и я добавила: — И угонять машину тоже. Она отложила эту идею в дальний ящик, сказав, что мы еще обдумаем ее. Она была уверена, что голова Селти лежит где-нибудь в подвале отца Изаи. Но мне это казалось просто смешным. Родственники Изаи не могли быть его пособниками. По крайней мере, они точно не знали об этом, но это тоже маловероятно. Он же всегда действует в одиночку. Также в документах Намиэ нашла завещание Изаи. Точнее, его черновик — оно не было оформлено, и имена отсутствовали, лишь было сказано, что все имущество достанется жене. — Да уж, а он оптимист… — сказала я. — Я никогда не думала о завещании. У меня ничего нет. — Черт возьми, да я готова стать его женой и подстроить его самоубийство. Сколько у него всего! — воскликнула восторженная Намиэ. — Ты слишком корыстная, — бросила я, покосившись на нее. — Ты станешь богата, когда он умрет, — сказала Намиэ. — Обещаешь поделиться, учитывая, сколько мы пережили вместе? — Да мы только недавно познакомились! — Ну, к моменту его смерти, если он умрет от старости, мы точно станем лучшими подругами, — сказала Намиэ. — Надеюсь, я не останусь здесь до его старости, — сказала я и недовольно покачала головой, представляя. Ведь если я собираюсь оставаться здесь жить или мое перемещение в другой мир невозможно, мне нужно оформить развод, а потом — легальные документы, чтобы я могла спокойно улететь в Россию. Да и там все начинать с нуля… — Тогда можем подстроить его самоубийство. — Прекрати, Намиэ! Это слишком жутко, чтобы обсуждать это днем. — Я посмотрела на нее с открытым ртом. — Что с тобой такое? — Тогда заеду вечером на чай, — заговорщицки шепнула она. Вдруг поддавшись приступу пессимизма и испугавшись, что я застряну здесь навсегда, я вошла в кабинет Изаи с его бумагами и словами: — Немедленно все верни. — Он меня не понял, а я сказала: — В моем паспорте написано Орихара Рин. — Ты, наконец, научилась читать по-японски? — усмехнулся Изая. — Да нет, я латиницей прочитала, — буркнула я себе под нос, а он продолжал самодовольно усмехаться. — Это ужасно! Орихара!.. — сказала я, поморщившись и покачав головой. — Что здесь ужасного? — спросил он с обидой в голосе и недовольно посмотрел на меня. — Меня не так зовут! — Все претензии к Намиэ, — сказал он, снова приняв свой вечно сияющий вид, — и тому бедолаге, к которому она обратилась. — Я не твоя жена, — сказала я, подходя к его столу. — Я лучше буду женой моему мужу, хоть он и в тюрьме. — Он в тюрьме?! — повторил Изая за мной и захлопал глазами. — Длинная история. — Я не дам тебе развод, — сказал он и улыбнулся, видимо, решив, что разговор окончен. — Это еще почему? Какого черта, твою мать? — Меня уже начинала раздражать его вечно улыбающаяся невпопад физиономия, и мне жутко захотелось подправить ее точным ударом в челюсть. — Ты — козел, — со злобой заключила я. Мои английские ругательства только позабавили его, и он сказал: — И ты ничего не сделаешь с этим. Мы не в России. Нельзя так просто упечь мужа в тюрьму. — Я заявлю на тебя в полицию, — сказала я, угрожая ему пальцем. — У тебя там есть знакомые? — Нет. — А у меня есть, — весело ответил он. — Теперь я понимаю, за что тебя все ненавидят. Ты — вредный, — ядовито выплюнула я. — О, да, обидно такое слышать. — Он рассмеялся, а я швырнула ему его папку и ушла, матерясь и хлопнув дверью. Он так меня разозлил, что я ушла перед обедом и больше не вернулась. Я в заложниках! Не только нахожусь в чужом мире, но еще и замужем за каким-то проходимцем! После обеда упомянутый проходимец звонил, но я не взяла трубку, а потом он прислал СМС «Где ты?». После того, как он написал «Уже скучаю, женушка» и куча сердечек, я заблокировала его номер. Какого черта я вообще делаю? Украденных денег мне хватит надолго. Зачем приходить в его офис и притворяться, что я работаю? Вечером, как и обещала, зашла на чай Намиэ, и я, все еще злая на Изаю, охотно поддержала ее тему о том, как подстроить самоубийство так, чтобы подозрения не пали на жену. Правда, следующим утром я все-таки пошла на работу. Я не могла подставить Селти, раз уже обещала помочь ей. Хотя бы попытаться сделать что-то. Изая делал вид, что вчера ничего не произошло. Он явно не собирался больше это обсуждать, поэтому я тоже молчала, лишь злобно смотрела на него, когда он был в холле, а он одаривал меня ослепительной улыбкой. — Черт, Намиэ, мне нужны новые документы. Я не собираюсь быть женой этого клоуна, — сказала я, когда он куда-то ушел из офиса. — У тебя уже два паспорта. Мой человек даже достал тебе права, хоть у тебя и нет машины, — сказала Намиэ. — Скоро будет, — сказала я недовольно. — Я уже брала на тест-драйв роскошную фиолетовую Ламбо. Изая удавится, когда увидит ее. — Я захихикала, представив себя ее хозяйкой. — О, нет, русская за рулем, — холодно прокомментировала Намиэ, что-то печатая на компьютере. — А еще я сделаю в ней люк и оформлю салон в своем стиле. — В таких машинах не делают люк, — сказала невозмутимая Намиэ. — Ну, а я сделаю. И поставлю шикарные диски. И куплю крутой номер. Я листала журнал с машинами, а она добавила: — Успокойся, Рин. Тебе мало велосипеда? — Как ты можешь сравнивать?! — поразилась я. — То, что ты его жена, никак тебе не мешает, и машина тебе не нужна — ты ездишь на такси, — продолжала она. — Ну и ладно… — буркнула я. — Ну… А вдруг я встречу тут свою любовь? А я… Орихара! — Я поморщилась, произнося его фамилию. Намиэ только недовольно посмотрела на меня и сказала: — У тебя уже есть одна. — Слушай, мне не нравится твой пуэрториканец. Скажи ему, что я замужем, пока я не заблокировала его номер. — Расистка, — фыркнула Намиэ. — И я говорила про Изаю. — Ага. Сначала ты предлагаешь мне заменить Ламбо велосипедом, а теперь это. Что дальше? Прикажешь снова переехать из квартиры в метро? — проворчала я. — Ну велосипед ведь розовый и с тележкой для сумки, — сказала Намиэ, но как-то неуверенно. Потом она добавила: — Да уж, слышал бы Изая, что ты сравнила его с велосипедом и метро. — Но велосипед ведь с тележкой! — передразнила я ее. А потом добавила: — Ты вообще решила, что он гей! — Да я серьезно видела, как он в кинотеатре пошел в туалет вместе с каким-то парнем, — сказала Намиэ, нагибаясь ко мне через стол, будто Изая мог подслушать. — Это совпадение! — А ты проверяла? — Черт, Намиэ! Это слишком ужасно, чтобы быть правдой. — Я покачала головой, представляя. — Ты еще и гомофоб, — сказала она и усмехнулась. — А я вот всегда хотела друга гея. Жаль, с Изаей не хочу дружить. — Он не гей! — продолжала я. — Хотя… Ведь исключать такую вероятность нельзя. — Я стала прикидывать все «за» и «против», а Намиэ захихикала. — В общем, мой человек не станет снова делать тебе документы, — сказала Намиэ. — Тем более, его нет в городе. Вечером, когда я так и не сказала Изае ни слова и весь день отказывалась выполнять его поручения, он вызвал меня в свой кабинет и сказал: — Женские уловки на меня не действуют. — Чего? — Я не поддаюсь на провокации. Слезы, обиды и уговоры тебе не помогут. Я слишком суров. — Ага. — Я фыркнула, вспомнив, что стоит правильно посмотреть на него, как он идет мне за кофе и заказывает пиццу, но не сказала об этом, чтобы не потерять преимущество. Вместо этого я сказала: — Я и не собиралась реветь. Ты не стоишь этого, — холодно отозвалась я, стоя с собранными руками у двери, в любой момент готовая выйти. Он усмехнулся и сказал: — Можешь считать это услугой. Помнишь, ты обещала мне услугу? — Какая тебе от этого выгода? — спросила я и подошла к нему ближе. Этот несносный человек каждый день меня поражал все больше. Никогда нельзя было угадать, чего от него ждать. — Ну… — Он выдержал паузу для большего эффекта. — Мне просто скучно. Знаешь, я люблю наблюдать за реакцией людей. — Ты сумасшедший? Подтверждением моих слов стало то, что он рассмеялся и оставил меня без ответа. Я упала на диван и стала потирать переносицу, задумавшись, а Изая сказал: — Рин, ты слишком много думаешь. — Он встал, пересел на диван и сказал: — Ладно, я открою тебе тайну, иначе ты сойдешь с ума. Я посмотрела на него с надеждой. Не знаю, что я хотела услышать. Наверное, что-то, что спасло бы меня. Что-то вроде «Ты летишь в Россию» или «Я знаю, как тебе попасть в свой мир» или «Все это кошмарный сон, а я — лишь твое воображение». Но он сказал: — Я собираюсь провернуть одно дело с ограблением, и мне нужна помощь. — Твою мать! — всплеснула я руками. За те пару секунд, что он молчал, я уже успела представить себя дома за столом в окружении мамы, бабушки и брата. Но я все еще была здесь. Куда я попала, в самом деле?! — Знаю-знаю, ты хотела услышать признания в любви, и что именно поэтому я не даю тебе развод. — Он вздернул нос и самодовольно улыбнулся. — Слушай, у меня кастет в кармане, — сказала я, нагибаясь к нему. Еще немного, и я бы воспользовалась им. — Прости, Рин, но я уже давно сказал тебе, что у нас сугубо деловые отношения, — продолжал он и снисходительно ткнул меня пальцем в нос, будто пытался этим жестом показать свое превосходство. — К тому же, не знаю, как в твоей стране, но в нашей на первое свидание не приходят с кастетом. — Я закрыла лицо рукой, не желая больше выслушивать это, а он, видимо, не удержался и захихикал. — Я тебя умоляю! — вдруг вспыхнула я, всплеснув руками. — Между нами ничего нет и не будет! Почему ты уверен в обратном? Ты мне не нравишься. — Ага, — сказал он таким тоном, будто бы не поверил мне. — Хочешь, докажу, что ты неравнодушна ко мне? — Ну давай, попробуй, твою мать, — устало отозвалась я, а он повернул мою голову в свою сторону, просто легким движением пальца взял за подбородок, вплотную приблизился к губам и так и остановился в сантиметре, будто собрался поцеловать меня, но не делал этого. Я хотела что-то сказать, но не сказала, потому что чувствовала, как он дышит на меня, и оцепенела в ожидании, что он будет делать дальше. Мне вдруг стало интересно. Ко многому здесь я стала относиться проще, ведь это не мой мир. К тому же, хоть я и привыкла к своему состоянию сонного головокружения, но я иногда продолжала чувствовать себя так, словно я на планете с другой гравитацией. Как будто все это происходит не со мной. Да, я стала чуть проще, но не слишком. Сердце забилось так быстро, что жар разлился по всей груди, и я просто на автомате — не знаю, что на меня нашло, — собралась поцеловать его сама, почти коснулась, как он отстранился и сказал, довольно улыбаясь: — Я же говорил. — Твою мать! — А у тебя богатый словарный запас, — усмехнулся он, а я снова закрыла лицо рукой. — Ты — козел. — В общем, есть один старик, — сказал Изая, пока я сидела с закрытыми глазами и спрятав лицо. — Он продает реликвии и уже одной ногой в могиле. Но он не продает всем подряд. Знаешь, бедолага совсем одинок, даже детей нет, и на старость лет слегка с катушек съехал и решил, будто бы его вещей достоин не каждый. История Изаи мне уже наскучила, и я только вздыхала, но он продолжал. — Он, разумеется, наслышан обо мне и даже отказался пускать меня на порог своего дома. Но он сказал мне приходить, когда я остепенюсь. Ну, знаешь, когда у меня будет своя семья, дом, приличная работа… В общем, ты пойдешь со мной и притворишься моей женой. Он, наверняка, захочет подтверждение, а у нас есть все необходимые документы. Можем даже подложить подушку под твой свитер, будто бы ты беременна. — Фу, какой ужас! — закричала я, открыв глаза. — Я в этом не участвую. — Что значит — фу? — вдруг обиделся он. — Ты не можешь отказать. Ты моя должница. — Я только качала головой, а он снова добавил: — Сначала я решил просто разыграть тебя, когда притворился твоим мужем. И только потом до меня дошло, что я могу использовать это в своих целях. — Кто шутит с документами? — поразилась я. — Ты ненормальный! — Изая только рассмеялся, будто бы я пыталась его развеселить. — Зато со мной весело, правда? Уверен, первые двадцать два года в твоей жизни не происходило ничего интересного, — сказал он, довольно улыбаясь. — Ушам своим не верю, — протянула я. Я уже устала кричать и не знала, как выражаться, и только смотрела на него. — Ты слишком несерьезно относишься к этому. Нельзя просто взять в жены первую встречную! — завелась я снова. — Мы едва знакомы, — я стала загибать пальцы, — мы даже не нравимся друг другу, к тому же, я из России! А еще у меня есть муж, и он преступник. — Ну, знаешь, на все это у меня есть ответ, — сказал он, нисколько не расстроившись. — Мы знакомы уже… ну, месяца два. Мне ты нравишься. Ну… как друг ты очень милая. Иногда. — Он похлопал меня по плечу и участливо покачал головой, будто бы это могло стать для меня проблемой, и я недовольно смахнула его руку. — Что касается твоего гражданства, то в твоих новых документах, что сделала для тебя Намиэ, указано, что ты гражданка Америки. А твой новый муж не такой уж и преступник. Официально. — Он снова расплылся в улыбке. — Потрясающе! Боже, благослови Америку, — проворчала я. Когда вечером я уходила, Изая сказал, что даст мне знать, когда мы отправимся на это дело. По пути домой я забрала его почту, потому что я не сделала этого днем. Впрочем, я не собиралась ее отдавать. После того оскорбления, что он нанес мне сегодня, я не намерена даже притворяться, будто я работаю. Но ночью, когда я уже собралась готовиться ко сну, мой несносный босс позвонил и потребовал свои документы. Я сбросила, но вскоре мне позвонили в дверь и сказали, что мое такси уже приехало. Пришлось садиться и везти ему его чертовы письма. Я разбросала конверты под дверью Изаи, собираясь там их и оставить, но внутренняя добросовестность не позволила мне этого сделать, и я присела собирать их. Когда Изая открыл дверь, я подняла голову и первым делом увидела его нижнее белье. Видимо, он уже собрался спать и не потрудился даже одеться, лишь накинул халат. — А вот и ты, — сказал он и приторно улыбнулся. Я продолжила собирать конверты и, откашлявшись, сказала: — Да… Тут твои документы… и еще… письма. Я забыла… Точнее, не собиралась… Слушай, ты не мог бы запахнуть халат? — Почему все связанное с Изаей теперь стало таким неловким? Он так и сделал, да еще и извинился, правда, не казалось, что ему жаль, и снисходительно посмотрел на меня. Следующее утро, точнее, день (Изая, видимо, проспал) начался с его крика: — Кто отвечает на мой чертов телефон? — спросил он, заходя в холл. Намиэ была в туалете, а я красила ногти. Я не оценила японский маникюр и решила все переделать. — Я не могу ответить. У меня лак смажется, — сказала я. — Мы убрали телефон в шкаф, чтобы потише трезвонил. — Ты что, издеваешься? — Я молча и сосредоточенно красила ногти, а Изая рывком открыл шкаф, схватил трубку и крикнул туда: — Алло? — Кажется, он был не в духе. Впрочем, со всеми такое случается. Там что-то сказали, а он также грубо ответил: — Да, это я. Вернулась Намиэ. Она сказала: — Черт, моя новая помада ужасна. Я с ней слишком бледная. — Пошли сегодня на маникюр. Я плохо делаю. — Лучше завтра. Сегодня у меня запись на стрижку. Говорят, этот парикмахер один из лучших. — Эй, вы! — крикнул нам Изая, швырнув трубку на рычаг. — Когда вы начнете работать? — Мы с Намиэ переглянулись, а Изая добавил: — Вы только и делаете, что занимаетесь ерундой. Вы вчера примеряли одежду прямо здесь! — Ну зачем ты злишься? Хочешь кофе? — сказала я. — Было бы неплохо, — немного смягчился он. — Как лак высохнет, схожу для тебя в кофейню, — сказала я. — Рин! — снова вспыхнул он. Видимо, кофе он хотел сию секунду. — Если ты пойдешь за кофе, ты уже не вернешься. Кстати, отличные новые сапоги. Ты что, стала карманницей в метро? — Мы с Намиэ снова переглянулись, а он добавил: — Значит, так. Если не начнете работать нормально, я понижу вам зарплату. Обеим. Никаких больше опозданий, трехчасовых обедов, выходов покурить каждые полчаса и уходов за два часа до конца рабочего дня. — Рин, ты слышала? — холодно отозвалась Намиэ, устраиваясь за столом. — Да пока еще не глухая. — Он понизит нам зарплату. Кажется, теперь мы будем в минусе, — сказала Намиэ. — Во избежание долгов предлагаю вообще перестать приходить. — Намиэ! — воскликнул Изая, но, ничего не придумав, гордо закрылся в своем кабинете. Я стала сушить ногти феном, чтобы побыстрее сходить и порадовать Изаю кофе, но он высунулся в дверной проем и крикнул: — Ты и фен сюда притащила? Ты что, живешь здесь? — Всякое бывало. — И выключите музыку! — Он снова хлопнул дверью своего кабинета. Потом, правда, он опять вышел и, швырнув небольшую подушку на стол, сказал: — Вот. Это наша дочь по имени Изанами. Сегодня вечером идем к старику. — Как-как? Я не назову нашу дочь таким идиотским именем, — сказала я, рассматривая свои ногти, а Намиэ резко оторвалась от компьютера и уставилась на меня. — Пока что я отец, и я решаю, — ответил Изая, чем ввел Намиэ в еще большую растерянность, и теперь она посмотрела на него. — Тогда пусть это будет сын. Сын с глупым именем — ничего удивительного, весь в отца, — сказала я. А он вдруг быстро коснулся моего носа и сказал: — Рин, я забрал твой носик. Мгновение до меня доходило, что он сказал, а потом я ответила: — Что? — Вот он. Я снова замолчала, глядя на усмехающегося Изаю, который стоял, сжав руку в кулак, будто он что-то держал, а потом сказала: — Отдай мой носик. — Да чтоб меня, — послышалось от Намиэ. Она странно посмотрела на нас и снова уставилась в компьютер с чашкой. — Не отдам. — Быстро отдай. Он, наконец, отдал мой нос, усмехнулся и сказал: — И, Рин, оденься солидно. У старика должна челюсть отвиснуть. Вечером я хотела гордо сбежать с не внушающего доверия мероприятия, но была поймана Изаей в дверях на улице. Он вызвал мне такси до моего дома, дал адрес старика и сказал, что, если я не вернусь в роскошном виде через два часа, он меня уволит. Я подумала — ну и черт с ним, но все равно стала собираться. Не знаю, что в понятии Изаи «солидно». Вроде бы я никогда не приходила на работу в спортивных костюмах и кроссовках. Я позвонила Намиэ, но она заявила, что отказывается собирать меня на свидание с Изаей, предостерегла никуда не ходить, а потом и вовсе бросила трубку и больше не брала. Все это она нафантазировала раньше, чем я успела объясниться. — Черт возьми, Рин! — закричал Изая, когда я вылезла из такси, и бросился ко мне. — Что это на тебе надето? — Он с открытым ртом уставился на меня. — Ты сказал — у старика должна челюсть отвиснуть. — Да, но он не должен умереть на месте! — воскликнул вдруг запаниковавший Изая. — Я не разбираюсь в японской моде. — Он замолчал, продолжая смотреть на меня невидящим взглядом, поэтому я пощелкала пальцами у него перед лицом и сказала: — Ау. Ты еще здесь? — А, да, прости, просто я больше ничего не вижу, кроме твоей груди, — проворчал он. — Говоришь так, будто это плохо. Ты что, гей? — Нет! — вдруг ответил он с таким чувством, будто бы был сильно оскорблен. — Платье слишком короткое! И зачем ты надела колготки в сетку? — Ты еще будешь жаловаться? Знаешь, как было трудно впихнуть в это узкое платье подушку? — Недовольный Изая только закрыл лицо рукой и снова умолк. Наконец, он сказал: — Значит, так. Не снимай пальто и, когда сядем, не двигайся. Не хватало, чтобы он увидел то, чего не должен видеть. И сними чертовы колготки. — Не могу. Они поддерживают подушку. — Черт побери. — Он закатил глаза. — Когда он отдаст мне скульптуру, можешь станцевать ему стриптиз, тогда мне не придется платить, — сказал он, когда мы заходили. — У вас там в Америке что, все так ходят? Завяжи шарф, Рин! Я вижу твое белье. — Хватит пялиться. — Он так и сделал и недовольно покачал головой. Нас встретил старик с палкой. Он шел, почти сгорбившись, и был ростом с меня. Изая торопливо запахнул мне пальто, потому что старик первым делом уставился на мое декольте — оно было на уровне его глаз. Вот, как сильно он сгорбился. Изая сказал, потому что старик молчал: — Знаешь, Рин немного простудилась… А ей сейчас нельзя болеть. Ну, ты понимаешь. Но старик его не понял и только переводил взгляд с Изаи на меня, поэтому я сказала: — Да, мы ждем сына по имени Изанами. — Дочь по имени Изанами, — тут же поправил Изая и недовольно посмотрел на меня. Он шепнул мне: — Сын с женским именем? Серьезно? До старика, наконец, медленно, но дошло, и он расплылся в довольной улыбке и обнял нас обоих, словно мы были его семьей. Он сказал: — Так это же отличные новости… Изая! А я думал, пырнут тебя ножом в какой-нибудь подворотне, вынесут вперед ногами, так и не оставишь после себя ничего. — Да уж, Изая, меткое попадание, — вставила я, вырываясь из объятий, а Изая растерянно посмотрел на меня, а потом вдруг покраснел. Я решила воспользоваться этим и показала ему соответствующий неприличный жест, потому что старик стоял спиной ко мне, и тогда Изая еще сильнее зарделся, стал чуть не пунцовым. Кажется, ему было еще больше не по себе, чем мне. Притворяться чьей-то беременной женой — такое со мной за двадцать два года точно не случалось. Первые десять минут все было нормально — я незаметно смотрела на часы каждую минуту, пока Изая и старик обменивались любезностями, а потом Изая пошел в туалет, и его не было полчаса. Старик в это время устроил мне допрос, словно он был отцом Изаи, а я не знала о себе ничего, кроме того, что я из Америки. Но пришлось выкручиваться. Не могла же я подставить этого идиота. Навыдумывала, что у меня был свой бизнес в Америке, который я продала, чтобы приехать сюда, и что я собираюсь поступать в университет и изучать историю Японии. Старик был так заинтересован моим рассказом, что поверил без задних мыслей. Но, тем не менее, он действительно потребовал документы. Когда сделка была совершена, и мы ушли с какой-то дорогой, но совершенно не красивой скульптурой женщины, Изая сказал: — Отличная работа, Рин. Ты не думала податься в шпионки? Пока ты там пудрила ему мозги, я украл один перстень. — Да ладно! Мало того, что мы обманули этого добродушного старика, так ты его еще и обчистил! — всплеснула я руками. — Ты слишком драматизируешь, — небрежно отмахнулся Изая. — Это просто перстень. Старик сам сказал, что он не продается. Вот я и украл его. — Да уж, как он мог! Как тебе удалось? Знаешь, он такой подозрительный. Странно, что целоваться не заставил. — А ты бы, наверное, очень этого хотела, — отозвался Изая, а после моего недовольного взгляда усмехнулся. — Ну все, хватит приколов! — воскликнула я. — Если это ты в меня влюблен, так и скажи. — С чего бы? — А мне откуда знать, почему ты постоянно говоришь об одном и том же? Пытаешься выдать желаемое за действительное? — Ответом мне стало молчание. — Ну что? Запас шуток кончился? — Я успела только повернуться посмотреть на него, как он полез целоваться, но я вовремя отстранилась. Настала неловкая пауза, во время которой я держала его на расстоянии вытянутой руки за подбородок. — Я же говорила. — Я довольно усмехнулась, а Изая отвернулся. — Да уж, я всякое читала про японцев, но не думала, что вы такие решительные. Любая другая на моем месте уже повернулась бы к тебе спиной. — Он угрюмо промолчал, а я добавила: — Если ты понимаешь, о чем я. — Я похихикала, но он опять не ответил, поэтому я сказала: — Ну, знаешь, я как-то слышала, что японки любят, когда их прижимают к стенке. Сразу предупреждаю — я работала в ночном клубе, и у меня хороший удар левой. Наконец, Изая сказал, перебив: — Рин, заткнись, ладно? — Ладно. — Я снова улыбнулась. Он мне вдруг поднял настроение. Это было ужасно мило. — Я не такая жестокая, как ты. — Я замолчала, задумавшись, стоит ли это делать, а потом быстро чмокнула его в губы и сказала: — Утешительный приз. — Я похлопала его по плечу. — Черт возьми, Рин! — воскликнул он, вдруг покраснев. — Прости, но мы не можем быть вместе. — Я пожала плечами, а потом хотела снова поцеловать его в губы, но он отвернулся, и получилось в щеку. — Хватит паясничать, Рин! — Он вдруг ускорился, и мне пришлось догонять его. Мы, наконец, дошли до места, куда должно было приехать такси. Молчать было как-то неловко, поэтому я сказала: — И где там такси? — Изая промолчал, а я решила чем-то занять руки и покурить, хотя курила я только с Намиэ, и то за компанию. — Здесь не курят, — наконец, послышалось от недовольного Изаи. Он стоял в метре от меня, отвернувшись и собрав руки на груди. — Здесь никого нет. — И правда, было уже поздно, темно и безлюдно. В такси я переоделась из этой вульгарной одежды, а Изая прикрывал меня курткой. Он сказал: — Я продам эту скульптуру за миллиарды. Знаешь, Рин, пожалуй, теперь я у тебя в долгу. Проси все, что хочешь. Хочешь долю? Скажем, пять процентов. — Какой ты жадный. — Ладно, десять. — Ты знаешь, что мне нужно. Развод и документы. — Я, наконец, переоделась, избавилась от подушки, и Изая мог убрать свою куртку. — Этого не будет. — Что?! — Пока старик еще жив, он не должен узнать о нашем разводе. — Я только отвернулась к окну и замолчала. Никогда мне не добиться своего от этого упрямца. Он по-братски обнял меня, просто сгреб в охапку, еще дотронулся до моего носа и сказал: — Да ладно тебе. Пятнадцать процентов. — Мне не нужны деньги, черт возьми, — сказала я, вырвалась, и больше мы уже не разговаривали. Когда я уже собиралась спать, Изая явился ко мне без приглашения. Вместо приветствия он ворвался в квартиру и даже не снял обувь. Он сказал: — Думала, я не узнаю?