По душам

- О, вы посмотрите, кто тут, - усмехается Руманчек и обходит кресло. Упирается поясницей об край столешницы. – Роман Годфри. - Уже как девяноста два года Роман Годфри. – Огрызается в своей излюбленной манере, подпирает голову кулаком. – Что, есть для меня нотация или речь? Питер пожимает плечом. А есть ли? – Думает он. – Наверное, нет. Просто охота поболтать с некогда лучшим другом, с которым можно было курить один косяк и не брезговать. Питер хочет что-то сказать, но слова застревают в глотке и наотрез отказываются оттуда выползать по воле своего хозяина. - Ты любишь молчать, - Роман закатывает глаза. Его всегда раздражало молчание друга, просто постоянно доводило до колик в животе. – А ты как? Ну… Питер мотает головой. Не будет он рассказывать этого, по крайней мере сейчас. Роман решает спросить позже, а пока собирает в голове предложения, чтобы произнести их без запинки и с саркастичным придыханием. О да, они отдалились друг от друга, и что теперь? И теперь они будут выпендриваться друг перед другом, лишь бы показать всем своим видом, что: «Ты мне не нужен. Ты отвратителен.» Забавно, что даже здесь их взгляды совпадают. - Помнишь, когда ты съебал после смерти Литы? – Сплетает пальцы обеих рук между собой. - Ты снова хочешь рассказать мне, какой я ублюдок? Вроде достаточно времени прошло, и ты меня прос… - Я спросил! – Вскрик Романа заставил оборотня вздрогнуть и пошатнуть столешницу. – Я спросил: ты помнишь? Какого хрена ты начал ныть! - Да, я помню. – Питер знал, что проще согласиться с Годфри, дабы продвинуться в разговоре. Этот упырь всегда стоял на своем и никого не слушал – спасибо Оливии Годфри! Любящей мамочке. - О, отлично. – Сухо кидает Роман. – Помнишь, значит, - губы его поджались. – Занятно. Что ж, я же тебе сказал тогда при первой встрече, что ты бросил меня, когда был очень нужен, да? Питер кивает. Соглашайся со всем, Питер, - шепчет подсознание. – Не пререкайся. И он не думал пререкаться. Покорная ручная псина Романа Годфри. Шикарно, не правда ли? Вот и Питер думает, что ни хрена хорошего. - Я не говорил, но, - Роман поднимает взгляд на друга. Грубый, дикий взгляд исподлобья. – Но я любил тебя. Любил так, что просто, как это говорится? В огонь и в воду готов? Да, я был готов сделать все ради тебя. А ты, - Роман вскакивает, подходит к Питеру и тычет пальцем в его грудь. – Ты пошел и трахнул мою долбанную кузину! Трахнул, а после ее смерти свалил! Псина, поджавшая хвост к своим яйцам. – Бросает грубо каждое слово. Брови сходятся так, словно Роман сейчас зарыдает, как маленькая девочка. - Какого хрена ты так орешь, Роман? – Руманчек запрыгивает на столешницу, усаживаясь поудобнее. Он смотрит на лицо парня. – Я знаю. Я и тогда понял, что ты любил меня. Только придурок мог не заметить твоих взглядов. - Но ты «забрал кольца с моих пальцев, мою любовь и свалил». - Чего? Какие кольца? – Брови поползли вверх. И Роман рассказал от и до историю матери. Питер молчит достаточно долго, что снова бесит Годфри. Бесит, но он ждет, терпеливо выжидает хотя бы скудного «твою мать». - Может, судьба у вас такая? – Руманчек глубоко вздыхает через рот и встает напротив друга. – Судьба натыкаться на лживых цыганов. - Как ты оказался здесь? – Не выдерживает и выдавливает сквозь стиснутые зубы Роман. Кладет руки на крепкую шею парня, сглатывает. – Почему ты здесь? - Я… - Вздрагивает. Руки и ноги приятно сводит от касаний. Как он чувствует что-то тут? В этом месте. Как же его назвать? – Я стоял на камнях у воды. Прибой сбил меня, и я утонул. Я не смог выплыть, потому что ударился головой об камни и потерял сознание прямо в воде, опустившись на глубину. Где мы сейчас? - Между Раем и Адом. – Отвечает Роман и млеет перед Питером. - Чистилище? Место для таких, как мы? - Да. Наверное, это оно. Я не разбираюсь в этом, извини. Блять, просто заткнись и поцелуй меня, - шепчет, нетерпеливо перемявшись с ноги на ногу. Руманчек прикладывает указательный палец к пухлым, покрасневшим от терзаний зубами, губам. - А потом мы поговорим, да? По душам и все прочее. - Обязательно. – Кивает и умолкает сразу с начала поцелуя. Слюни перемешиваются, поцелуй тянется долго, отчего Роман отстраняется первым, смакует на губах посторонний вкус и замечает – он не дышит. Поэтому он не задыхается. Время остановилось для них, а значит, одновременно с этим – было кучу времени для разговоров. - Я видел Дестину, Йоханна и остальных. Я думаю, мы все проведем здесь нашу бессмертную вечность, Питер. И Питер только пожимает плечами. В месте, где время остановилось, где дыхание не значит ничего, а смерть больше не страшна, может, будет не так плохо? Главное – всегда продолжать говорить.