completely normal

Когда люди спрашивают меня, каково это жить с двумя отцами, они видят проблему, которой не существует. Но лучше пусть видят именно это, чем то, что действительно пробирает до дрожи вот уже которую ночь. Тяжело жить спокойно, когда на твоей душе лежат смерти. Даже не одна, их много. Они грузом двести тянут вниз, не к земле, а куда поглубже. Они шепчут тебе истории каждую ночь. Истории из своих жизней. Рассказывают о своих родных, любимых, питомцах, утратах. Любят об упущенных возможностях поболтать. Нет, я вовсе не бездушная. Просто с каждым кошмаром я все больше учусь справляться. Меня так учил отец. Я все меньше слушаю безжизненный сухой шепот, доносящийся со всех сторон из непроглядной темноты, стараюсь не смотреть на них, - на их разлагающиеся тела, тонкую, как папирус, кожу, их длинные руки и тонкие пальцы, что безвольно тянутся ко мне. Тянутся за мной. Если это всего лишь порождение моего воображения, то мне впору снимать фильмы ужасов. Прошло столько времени, а все равно не выходит и недели поспать без кошмаров. Я нашла, чем себя занять по ночам: я вышиваю и читаю книги. Особенно люблю вышивать цветы. Отец научил меня рисовать самые чудесные лилии и пионы, и теперь я могу вышивать по своим эскизам. Иногда, заканчивая очередной лепесток, я слышу крики Уилла. Отец успокаивает его. Ни у одной меня бывают страшные сны. Только отец спит спокойно. Если только он спит, конечно. Иногда меня посещала и такая мысль, да. Просто он всегда был рядом, когда нужен: когда температура, кошмар, или когда я забываю закрыть окно. И как у него так выходит? Иногда я даже и не помню, что он приходил ночью. Каждый раз, когда меня вновь навещают мёртвые лица холодной ночью, он приходит и старается помочь мне. У него получается. Жаль, что у меня так не выходит. Отец читает мне стихи, чтобы я могла заснуть. Я даже не могу назвать авторов или названия, стихи и всё тут. По утрам я, бывает, вспоминаю какие-то отдельные строки, что отложились в памяти. И по таким крохотным кусочкам собираю свой литературный паззл, нахожу стихотворение в сети и читаю уже от начала и до конца. Интересно же. Если быть откровенными, мы мало чем схожи с обычной американской семьёй: все наши фото постановочные, бардак в моей комнате стилизован, улыбки часто лишь дань вежливости. Из настоящего у нас любовь друг к другу, обещания и теплица на заднем дворе. В моей семье родители не вспоминают, томно вздыхая, их первую встречу. Никто из них не считает их встречу роковой и поворотной. Они думают, что им было суждено встретиться. У моих родителей не было свиданий. Разве что тюремных. Та ещё романтика, верно? Зато, с какой нежностью они вспоминают убийства повернутых психопатов... Да, лишить этот мир плохого человека - это и зовётся в моей семье романтикой. Такой холодной, продуманной, особой романтикой. "Во всех семьях любят по-разному", - сказал мне однажды отец. Но это не значило, что где-то детей любят, а где-то нет. Это значило, что у каждого человека на этой безразличной планете исключительно свой способ проявления любви. У нас это забота. Мы все не понаслышке ощутили хрупкость человеческой жизни и потому очень ценим родных нам людей прямо здесь и сейчас. Ни секундой позже. И стараемся не терять ни дня из нам отпущенных. Жаль, что календарь не говорит, сколько у наших жизней осталось пролинованных листков. Если вам всё ещё интересно, каково это - жить с двумя отцами, то знаете, совершенно нормально. Мы общаемся, ужинаем за одним столом, помогаем друг другу. Да, конечно, бывают и ссоры, как и в любой другой семье. Эта отцовская гиперопека порой переходит все границы, но ничего, я борюсь с этим. Иногда. Понемногу. Но нашу семью отличает то, что мы не выносим сор из избы. Никто и никогда не подумает, что у семьи Лектер могут быть проблемы в Раю. Хотя, откровенно говоря, в Рай нам давно дорога закрыта. У дочери Дьявола ведь нет и единого шанса, верно? Но так даже проще. Не нужно ходить в церковь по воскресеньям, молиться каждый вечер и беспокоиться за свою истерзанную душу. Навряд ли после смерти нас ждут ужасы, страшнее тех, что мы успели пережить. Нашей семье никто не угрожает? Отличный день, можно устроить праздник. Металлический отблеск, красная нить потянулась вверх, вслед за иглой. В приглушенном свете этот оттенок красного напоминал о крови. Или о хорошем вине. В любом случае, почему-то вдруг вспомнился отец. Учёные считают, что ассоциативный ряд говорит о многом. - Эбигейл? Могу я войти? Ох, стоило только подумать. Говорила же, я не понимаю, как ему это удаётся. - Конечно. Я тут вышиваю, смотри, - я повернула пяльце верной стороной к отцу, чтобы ему было лучше видно. - Ничего себе, тут много работы, верно? - он присел на край кровати и как-то устало улыбнулся. Его весь день не было дома. Уилл ничего конкретного не сказал, просто "уехал по делам". Ну что ж, меньше знаешь, крепче спишь. Сон дорогого стоит в этих стенах. - Ты плохо выглядишь. Почему не спишь? - Я поспал немного, но вдруг проснулся с мыслью, что что-то забыл сделать, - любит же он говорить загадками. - И что же это? - Забыл пожелать тебе спокойной ночи, - не успела я и слова сказать, как он добавил. - И отдать тебе вот это. Сегодня купил, но совершенно потерялся во времени. Прости, принцесса. Папа передал мне небольшой пакет, в котором было что-то яркое. Я, конечно, сразу же отложила рукоделие и развернула неожиданный подарок. Это был платок. Прекрасный голубой платок, расписанный нежными узорами моря. Здесь были и ракушки, и морские коньки и мелкие радужные рыбки, словно морское дно на воздушной ткани. - Какая красота... - Я не могла перестать разглядывать новый платок. - Спасибо, пап! Пришлось вылезти из-под одеяла, чтобы обнять его, но меня бы даже горы не остановили, что там одеяло. Я была поражена такому внезапному подарку, ещё и посреди ночи. Но неожиданные сюрпризы остаются в нашей памяти намного дольше, чем рядовые покупки в магазинах, верно? - У нас не вышло выбраться к морю на этих выходных, - улыбнулся отец, наблюдая, как я пыталась совладать с новым шарфом. – К сожалению. - Это уже третий раз, пап, - будто невзначай напомнила я, вовсе не намереваясь выдавать на свет свое разочарование в умении родителей планировать семейный отдых. - Надеюсь, ты не собираешься привыкать к этому? – с нотой сомнения задал отец риторический вопрос. - Каждый раз возникают непредвиденные обстоятельства. Нам с Уиллом правда жаль, что и в этот раз не вышло. Но раз мы не едем к морю, я постарался доставить тебе кусочек моря прямо в руки, - как можно не очароваться этим чудесным человеком? – Да, это лишь тысячная часть того, что мы планировали. Но мы нагоним остальное: соленый воздух, мокрый песок, ослепляющий горизонт. Все это ждет нас и никуда от нас не сбежит, - немного помолчав, он добавил уверенно. – Я обещаю, Эбигейл. И я поверила каждому его слову. Как в первый раз. Как в ночь моего «убийства». Как неделю назад. Я поверила ему так, как буду верить всегда – всем своим существом. Будь то обещание поездки на море, признание в убийстве или простое «Мы любим тебя, Эбигейл». Я всегда буду верить Ганнибалу Лектеру. Ведь мы семья.