Шоу "За закрытыми дверями".
Просьба слабонервным, детям и моим знакомым не читать!
Моя боль твое удовлетворение.
19 февраля 2013 г. в 15:35
Журналист: Тилль, здравствуйте.
Линдеманн: У вас две минуты, поторопитесь.
Ж: Что ж, начнем. Первый вопрос исходит из самого сердца фанатского общества. Тилль, как у вас обстоят дела с личной жизнью?
Л: (удивлен) У вас есть вопросы, касающиеся НЕ моей жизни?
Ж: Конечно, но поговорим о них чуть позже.
Л: У меня все в порядке. Я, наконец, нашел свое счастье.
Ж: А почему говорите так грустно?
Л: Чтобы узнать свою любовь, мне пришлось испытать настоящие муки (вздыхает).
Ж: И кто она, если не секрет?
Л: (ухмыляясь) Секрет...
Окно завешано черной тканью, но из маленькой щелки все же проникает солнечный свет. Этот луч тенью ложиться на стену, я смотрю на него, ярко представляя винтовку – образ очень похож, да я бы и не отказался от настоящего оружия. Приставить дуло к горлу и...
- Тилль, доброе утро, - Шнай зашел в комнату, держа в руках кружку с водой. Опять вода... Я не ел несколько дней, да и не желал этого, тело болит, я не могу думать ни о чем другом, как о прекращении кошмарных пыток.
- Все равно кто-нибудь придет, и я закричу... меня услышат, - слабым голосом прохрипел я.
Мое несчастное тело было приковано наручниками к батарее. Браслет оставил на моем запястье красный след, рана жгла кожу, иногда она кровоточила. Дум украдкой глянул на меня и, сев рядом, поднес кружку с водой к моим губам.
- Выпей. - его голос казался таким нежным, а взгляд успокаивающим. Вот он - настоящий Кристоф.
Я, страдая от невыносимой жажды, не смел поддаваться ему. Может, он что-то подсыпал в воду, и я, выпив это, отброшу коньки.
- Не бойся, вода чиста.
Мои губы сами притянулись к кружке и, сделав глоток, я начал пить воду с бешеной скоростью. Капли воды стекали по шее, а Шнай, наслаждаясь этим, помогал мне, поднимая кружку все выше, дабы я выпил все до единой капли. Когда кружка опустела, я услышал звон. Дум разбил ее об пол. Я блаженно закрыл глаза, боль немного отступала.
Вдруг я почувствовал, как его язык провел влажный след по моей шее, собирая воду и запекшуюся кровь. Руки Шная вновь обхватили мою бедную, красную шею. Он нервно сглотнул.
- Милый, израненный Тилль, мне нравится твоя плоть.
Наши губы соприкоснулись, и я, чтобы не злить его, начал отвечать на его поцелуи. Один раз я попробовал вырваться из его объятий, но он грубо отымел меня и, уж извините, но задница до сих пор болит.
Мой язык пронзила ужасная боль, а из глаз полились слезы - во рту я почувствовал солоноватый вкус крови, я хотел закричать, но Дум крепко держал зубами мой язык, и я не мог сопротивляться. Кровь огромным количеством стекала вниз по телу, из глотки вырывался страшный крик. Оторвавшись от меня, он со злостью сказал:
- Теперь кричать будешь? – мои стоны разгневали его, и Дум, встав на ноги, со всей силы пнул меня.
- Adios! - он помахал мне, нахально улыбаясь, и спокойно вышел из комнаты.
Я хрипел и выл от невыносимой боли. Мой язык дико ныл, кровь, казалось, похолодела в моих жилах. Я такого никогда не испытывал. Это хуже самой смерти. Пошевелить им было кошмарно больно, и я не знал, откусил он часть или глубоко поранил.
Слезы вновь покатились по щекам – я больше не мог терпеть это. Сердце замерло, когда Шнай вновь зашел ко мне в комнату, он расстегивал брюки, издевательски смотря на меня.
- Я хочу тебя, - коротко ответил он. Но когда Дум посмотрел мне в глаза, то с диким криком, подбежал ко мне и начал обнимать мое тело. - Прости меня, прости меня, Тилль, - он целовал мое лицо, он не обращал внимания на кровь и слезы; мне было больно, и я не мог ничего поделать с этим. Хотелось что-то сказать, но, увы...
- Что же я наделал, прости, Тилля, прости, - он заплакал как ребенок, уткнувшись мне в плечо.
Я был слишком слаб, чтобы понять...
Шнай подскочил от неожиданного удара во входную дверь. Стук был настойчивым и сильным. Он в спешке побежал открывать дверь. Что происходило дальше, я не знал.
Позже Шнай вернулся ко мне и с ненавистью посмотрел на кровать.
- Тварь. - он освободил меня от наручников и буквально за шкирку дотащил до постели. Мое тело с тяжестью упало на кровать, и через секунду я сиплым голосом попытался сказать Думу о том, что не желаю совокупляться. Но ничего не вышло, и я с полным крахом ждал, когда он вновь заставит меня страдать. О смущении здесь речи и не шло. Я настолько прочувствовал эту ситуацию, что мне было плевать на то, что я полностью обнажен. Но, вместо полового акта меня ждали очередные муки.
- Тилль, мне, почему-то, вдруг вспомнилась песенка о бензине. Тебе нужен бензин? Так получай.
Холодная жидкость легла на мое тело, я почувствовал запах бензина. Мое сердце остановилось. Черт. Он хочет сжечь меня? Нет, нет.
Я приподнялся с кровати и посмотрел на Криса, который стоял в двух метрах от меня, прижавшись к стенке. В его руках блистала зажигалка. Я вздрогнул, когда маленькое пламя вырвалось из нее. Никогда еще я так не боялся огня.
- Я никогда не сделаю это, - тихо произнес Шнай. - Я не смогу сжечь тебя, потому что боюсь, что ты поймешь – огонь лучше меня... Тилль, это не так.
Дум поднес к зажигалке свою ладонь и с диким криком убрал ее назад. Я ошалел. Он пытается обжечь себя!
- Нет. - с огромным трудом промямлил я и пожалел. Боль, что немного утихла, вновь разорвала мою душу. А если я больше не смогу петь? Это практически смерть. Как же так: разочаровать фаната, сказать, что я больше не собираюсь петь, а если из группы уйдет один человек, то уйдут все...
- Я тоже не боюсь огня, Тилль, - Шнай вновь занес над огоньком свою руку и, скуля от боли, смотрел, как пламя прожигает кожу. Еще секунда, и он убрал руку, отбросив зажигалку в дальний угол комнаты.
- Шна... - хотел сказать я.
- Заткнись, - он скрылся из моего поля зрения, и через мгновение я почувствовал удары плети. Теперь страдал мой зад, Дум отчаянно бил меня плеткой, каждый удар был с еще большей силой, чем предыдущий. Мне вдруг показалось, что я привык к этому, что мне нравится его удары, я вспомнил то ощущение, когда понимаешь, что боль проходит. Оно великолепно, чувствуешь себя, будто заново родился. Ради этого чувства можно и потерпеть боль...
Я настолько задумался, что не заметил, как постанываю от его обжигающих ударов.
Боль – это мое состояние, к которому я успел привыкнуть... что же ты наделал, Кристоф?
- Я вижу, тебе нравится? – он остановил порку. - А где твой ошейник? – Шнай взял с тумбочки тот самый черный атрибут его издевательств. Я не сопротивлялся, когда он одевал его на меня, в какой-то момент я почувствовал себя спокойнее.
Его руки скользили по моей спине, бензин ничуть не смущал его, он вновь решил поиметь меня. Я закрыл глаза, представляя себя на сцене. Этот запах бензина, он напоминает мне огненное шоу, что мы постоянно устраиваем на концертах. Если хорошо постараться, то я могу забыться на пару секунд, пока Шнай не закончит совокупляться со мной.
Но Шнайдер решил сегодня прикинуться нежным романтиком и с наигранным стоном начал робко двигаться во мне. Знаете, как в порнофильмах, люди стонут не от удовольствия, а от пинков режиссера: "Кричи громче дура с******я, зритель должен не только видеть, но и слышать, как тебе хорошо!". Я наблюдал за этим на съемках нашего скандального клипа.
И от медленных движений я впервые начал получать нарастающее удовольствие. Зад горел, но эта боль отходила, с этим появлялась волна сладкого удовольствия... я перевозбудился, меня стала заводить такая ситуация, черт тебя, что же со мной?
Дум кричал, его движения стали намного быстрее, одна его рука вжалась в мои волосы, а другая то и дело соскальзывала с тела, облитого бензином. Я дрожащими руками хватался за мятую и грязную постель. Белая простыня была пропитана кровью и бензином.
Когда Кристоф, изнемогая от напряжения, кончил, и теплая жидкость вырвалась наружу, я тихо издал стон. Шнай медленно опустился рядом со мной, взявшись за ошейник, он притянул меня к себе и аккуратно дотронулся до моих губ. Дум поцеловал меня, как какой-то невинный мальчишка.
- А ты тоже хочешь снять напряжение? Верно? - он смотрел мне в глаза, а его рука обхватила мой член. Я от неожиданности округлил глаза. Я опять почувствовал стыд, щеки горели, Шнай не отрывал от меня своего взгляда, а в то время рука еще быстрее водила по моему органу... о, как сладко... Дум, продолжай, не останавливайся... быстрей... Как жаль, что я не могу сказать тебе это... дааа...
Мои стоны рассказали все. Кристоф улыбался, зная, что оказал мне большую услугу, которая очень мне понравилась. А мне действительно понравилось. Боль отступала, когда приближался оргазм. Да и после него я чувствовал удовольствие.
- В этом что-то есть, верно? - он привстал с кровати и, взяв наручники, повел меня к батарее. - На место. - приказал он мне, я подошел к нему, голова кружилась. И, взглянув в его глаза, покорно уселся на колени. Я протянул ему руку. Он вновь сцепил меня с этой ужасной батареей и, закусив мое ухо, удалился из комнаты.
Я сидел, не двигаясь, пытаясь понять, что же сейчас произошло. Почему я вдруг возбудился? Почему мне стало приятно от его игр? Да, Шнай, в этом что-то есть...
- Поднимайся. - Шнай грубо толкнул меня в ребра, и я, разлепив глаза, понял, что моя голова ужасно раскалывается – похоже, с бензином мы переборщили. - У меня для тебя новость, Тилль, - он присел рядом со мной, скрестив ноги, запах горячей пищи вдарил мне в голову, Боже, сколько же я не ел. - Скажи что-нибудь?
Я опешил от его фразы. Он что, обеспокоен моей раной? Но я, все-таки, решил попробовать свои силы и, тяжело вздохнув, начал:
- Шнай... - боль была не такой уж и душераздирающей, но неприятное ощущение оставались.
- Покажи язык, - Дум дотронулся до моего подбородка, и я медленно открыл рот, двигать языком было трудно, он почти не слушался. - Я немного закусил его, серьезного ничего нет.
- Шнай...
- Перестань, - он взял с подноса тарелку с супом и, зачерпнув ложку, поднес к моему рту. - Твой любимый суп. Ни горячий, ни холодный - в самый раз.
Мне ничего не оставалось делать, как с жадностью проглотить порцию. Язык заныл, но голод не тетка...
Кристоф кормил меня с ложечки, в этом было что-то такое... заботливое. После долгих мучений вдруг осознать, что твой друг-насильник готовит для тебя еду и кормит с добрыми и спокойными глазами.
Именно в такие моменты я готов простить ему все.
- Вкусно? – спросил Дум, когда тарелка оказалось пустой.
Я кивнул.
- Тебя в порядок привести надо, - он прикоснулся к моей щеке. - Щетина мешает. Пойдем со мной, - он отцепил меня от батареи и, взяв за руку, повел к выходу. Сейчас выпал идеальный момент для побега, но нужен ли он мне?
Солнечный свет ударил мне в глаза, огромный светлый зал давил на меня, я так долго просидел в темноте, что глаза слезились от резких перемен. Шнай завел меня в душевую и, включив воду, заставил меня встать под теплые капли воды. Он смотрел на меня, разглядывая только верхнюю часть тела, а потом тихим тоном произнес:
- Могу помочь тебе, - он стянул с себя одежду и, встав рядом со мной, продолжил: - Я так и не сказал тебе новость. Нам нужно срочно возвращаться в Берлин. Кажется, мы снимаем новый клип.
Я просто плевать хотел на сказанные сейчас слова. Не ожидая от самого себя, я обнял его и закрыл глаза, чувствуя, как бьется его сердце. Он отстранился и медленно снял с шеи ошейник.
- Иди ко мне, - Кристоф вновь обнял меня, начиная целовать мою мокрую и израненную плоть...
После душа я начал чувствовать себя лучше, наконец, я оттерся от крови, пота и бензина, мне стало легче. Проходя мимо зеркала, я вдруг остановился и, взглянув на свое тело, печально вздохнул. Шрам-крест от поцелуя ножа никогда не исчезнет. Множественные порезы и синяки, а в случае с душем и засосы Шная. Взглянув на спину, я поразился своему спокойствию. Кошмарные красные полосы не старались быстро исчезнуть. А мне было плевать на них, а вот что с губой делать. Сразу видно, что меня здорово отдубасили. Даю слово, Рихард начнет расспрашивать об этом, и что я скажу? Рих, да это ж наш барабанщик. Кстати, ты знаешь, он садомазохист и, похоже, этим заразил меня...
- Чего стоишь, любуешься? – Шнай прошел мимо меня, похлопав по моему заду, я стиснул зубы от боли.
- Как мне в таком виде на людях показываться? – еле выговорил я.
- Ты красив даже со шрамами.
- А с лицом делать что? – если бы вы знали, как мне сложно говорить, язык не слушался меня, да и начинал побаливать с каждым новым сказанным словом.
- Ничего, скажи, по пьяни с лестницы упал, - улыбнулся Дум. - Прости, Тилюш, - он поцеловал меня в плечо. Нет, я не Тилюша, я не хочу этих нежностей, все как-то не так получилось. Мне кажется, я хочу грубого Криса.
- Дум, я ненавижу тебя, - промямлил я и, развернувшись к нему спиной, ушел на кухню, чтобы нормально поесть.
Через неделю у нас состоялась встреча с группой, организованная в Берлине нашим любимым продюсером Якобом. Я приехал отдельно от Кристофа, он пожелал задержаться. Видите ли, мы решили с ним на время съемок клипа забыть о наших отношениях. Нет, мы не влюбленная парочка и у нас нет никакого "хэппи энда", мы решили на время забыть о прошлом, а там... Бог знает, что случится.
В тесном помещении было душно, запах сигарет вдарил в мою голову, я уже и забыл, когда в последний раз курил. Рихард и Оливер встретили меня потухшими взглядами. Они отдыхали в Греции, когда сумасшедший продюсер заставил гитаристов вернуться на родину. Флаке был свеж и бодр, он читал газету и не заметил, как пришел я. А вот Пауль... В общем, Паулю было тяжело: бухать не останавливаясь он умеет, но вот только переиграл дружок.
- Шнайдер? – я удивленно посмотрел на рядом сидящего с пьяницей Шнайдера. Почему он приехал раньше меня? Хотя, ему не надо было отходить от жестоких издевательств. Сейчас он сидит, как ни в чем не бывало. Славный, добрый, милый Кристоф. Но я то знаю, кто он на самом деле.
- Вот, все в сборе, - крикнул Якоб. - Ребят, помните, мы снимали клип в заброшенной больнице, но закинули это дело? – он вопросительно оглядел нас. - Нам нужно продолжить, так что, сегодня в девять вечера прошу сюда без опозданий.
- Но прошло так много времени, и мы не помним всей сути, вдруг что-нибудь пойдет не так. Тем более, мне не нравится это место, - сказал Рихард.
- Чем оно тебе не нравится?
- Там страшно. Мне, кажется, я видел там призрака, - Круспе закурил.
- Ты боишься госпиталя?! Он же заброшен, там никого нет, - спокойно прояснил Шнайдер. А у меня по телу прошлись мурашки от его голоса.
- Ну, реально страшно, не выношу я таких мест! – обиделся Рихард.
- А на счет нестыковок... - задумался Якоб. - Разукрасим вам лица, дадим виолончели, и вперед с песней!
- Да уж, ободряюще сказал, - буркнул я.
- Все поняли? Тогда идите и помните: опоздаете хоть на секунду, расстреляю, - грозно произнес продюсер, пока мы медленно расходились. - В госпитале уже все готово, вас только ждут!
- Якоб, ты сейчас не представляешь, как двусмысленно прозвучала эта фраза, - съязвил Пауль. Лучше бы он молчал – от него алкоголем за метр несет.
Все молча разошлись. Я вышел на улицу и глубоко вздохнул, когда сзади меня обнял Дум.
- Куда направишься? – на его лице сияла полуулыбка.
- В квартиру Неле, а позже сюда, - я не понимал, что чувствую к этому человеку. Сейчас, здесь, он мне казался совсем другим человеком – не похожим на мучителя, но я то в глубине души знал, что тот мучитель нравится мне больше, чем обычный барабанщик.
- Если хочешь, можешь...
- Нет, - я отдернул его руку с моего плеча и быстрым шагом направился к дому. На меня нашла паника, не хочу я видеть Шнайдера, нет...
Когда мы подъезжали к старинному зданию, меня охватила полнейшая дрожь. Уже расцветало. В автобусе мирно посапывали Пауль и Флаке. Рихард нервно потирал ладони, пытаясь унять нервы. Оливер пытался войти в нирвану, но все было тщетно, а Шнайдер разглядывал вид из окна. На меня он ни разу не посмотрел.
На счет грима Якоб не шутил. Все ребята, кроме меня, уже бегали по площадке разукрашенные в пух и прах. Настала моя очередь сесть в кресло гримера. Им оказалась молодая девушка приятной внешности и отличными манерами.
- Разденьтесь. - сказала она.
- Что? Зачем? - запаниковал я.
- Снимите рубашку, мне нужно нанести на ваше тело раны, - она улыбнулась. - Я имею в виду нарисовать.
Меня пробила мелкая дрожь, на лбу появились капельки пота. Что мне ей сказать? Извините леди, а у меня уже есть пару ран. Черт, что делать?
- Может, обойдемся без этого? – осторожно спросил я.
- Вы стесняетесь? – девушка ничуть не смутилась. - Хорошо, я сейчас позову вашего продюсера, там и разберетесь, - она направилась прямиком на место, где уже давно снимали сцену с остальными ребятами. А я стал мерить шагами маленькую комнатку, она когда-то была кабинетом главного врача, но теперь здесь гримерка, на время.
- Что за х****, Тилль?! – прокричал Якоб заходя в помещение. - Мне плевать, что ты хочешь, а что не хочешь, по сценарию так прописано!
- Я отказываюсь вообще сниматься здесь, - вспылил я. Ладно бы маленькие порезы на теле, но шрам-крест или красная от ударов спина? Это не просто: "Меня кошка поцарапала", а "Со мной поиграл Шнай"! Что мне делать?
- В чем дело? – к нам сбежался весь коллектив. Шнайдер смотрел на меня, наслаждаясь моей беспомощностью. Я думал, он сможет мне помочь.
- Снимай с себя одежду или это сделаю я, - вновь крикнул Якоб, подходя ко мне ближе.
- Я не могу!
- Да почему? Кто смотреть на тебя будет? Мы все видели тебя голым! Вспомни съемки клипа Mann Gegen Mann! – Якоб яростно бросил на стол несколько бумажных листков.
- Да не стесняюсь я! – мне и хотелось убедить их, что мне плевать, как я выгляжу, и не хотелось видеть их лица, когда они заметят шрамы.
- Я могу разукрасить Тилля, - вдруг сказал Дум. - Если он смущается перед девушкой, то, позвольте... - он, подойдя к девушке, взял у нее краски для грима. - Помните, я рисовал вам примерный план нарядов на концерт? У меня неплохо получилось.
- Да делайте, что хотите, - буркнул Якоб и ушел со всеми участниками этой замечательной зарисовки.
Когда мы остались одни, я с облегчением выдохнул и, улыбнувшись, посмотрел на Шнайдера.
- Сними рубашку, - приказал Шнай. Я, расслабившись, сделал то, что он просил. - Какой же я художник, - Дум дотронулся рукой до моих ран. Но я, схватив его за запястья, прижал к пыльной и грязной стене. - Хочешь здесь и сейчас? – сладко произнес Дум.
- Может, я все-таки помогу? – в помещение зашла та самая девушка. - Ой. - пискнула она.
- Тилль больше не смущается, разрисуй его, детка, полностью.
Я отпустил его, и Шнай приблизился к девушке.
- Осторожней с его ранами. Он получил их во время концерта, понимаешь, там, разные спецэффекты, огонь, избиение самого себя... – Шнай таинственно улыбнулся мне и исчез из комнаты.
- Теперь вы не против? – она посмотрела на меня.
- Нет.
- Сразу бы сказали, а то прятали это... Ого! - спустилось с ее уст, она глазела на мою спину. - Это ж надо так увлечься на концерте.
- Ну, вы же знаете, адреналин бьет в голову и не замечаешь, что ты делаешь... - покраснел я.
- Я могу подрисовать несколько царапин и все. Образ будет идеален, а позже справимся с вашим лицом, - ее голос был спокойным, я расслабился и полностью доверился ей.
(неделю спустя)
- Я жду тебя, - тихо произнес Шнайдер в трубку, затем послышались короткие гудки.
Что ж, будь твоя воля, и я исполню ее. Но вот только зачем? Знаю же, придя к тебе, узнаю, что такое настоящая боль. Но не прийти к тебе - значит дать тебе понять, что ты для меня пустое место - это не так. Я ужасно хочу к тебе, ужасно хочу почувствовать боль, сменяющуюся ярким скачком удовлетворения, особенно половым. Как же я соскучился по твоим грубым играм, я хочу повторить. И сегодня я сделаю это. Мы, наконец, сольемся воедино, как два человека, желающие насладиться друг другом. Интересно, что ты приготовишь мне сегодня?
Глубокой ночью я направился в отель, где временно проживал Кристоф, его желанием было насладиться мной до конца этого месяца, позже он уедет в другой город. В отеле мне подсказали его номер, и я с волнением направился к двери номера "1408". Сам не зная, что иду в руки маньяка. Я неделю не чувствовал боли, а я к ней привык, и очень хочу вновь ощутить ее. Где боль, там и секс. А мне он нужен. Но только с одним человеком, и вы знаете, кто он.
Я заметил, что дверь его номера приоткрыта и, особо не раздумывая, вошел туда. Женский смех прозвенел у меня в ушах, я прошел по тесному коридору и, пройдя в комнату, удивился. Две женщины ублажали Шнайдера, а третья, сидя на кресле, наблюдала за этим. Под его тихие стоны я прошел к брюнетке, сидящей на кресле, и выгнал ее с этого места. Она дала мне сесть, и я с еле слышным возбуждением принялся смотреть на эту картину. Ревность жгла меня, когда Кристоф жадно целовал одну из женщин.
- А тебе помочь? – вдруг спросила брюнетка, она опустилась на колени, раздвинув мои ноги.
- Нет, ты мне не нужна.
- Я тебе не нравлюсь? – ее рука скользнула по моему колену и направилась к паху.
- Нет, - я убрал от себя ее холодные руки.
- Тебе нравится тот мужчина?
- Да.
Она облизнула свои тонкие губы и, поправив короткое платье, вышла из номера. Позже, прослушав охи и ахи троицы, я засобирался уходить. Я ведь пришел к Шнайдеру, а не за бесплатной порнухой.
- Валите, - крикнул Дум проституткам, когда увидел, что я собрался уходить. Они, с ехидными улыбками надев на себя черные платья, удалились, крикнув в след, чтобы Кристоф позвонил им. Ага, как же. Я вам хребты повыдираю, если узнаю, что вновь слились в экстазе со Шнаем.
- Все же, ты лучше, - он поднялся с кровати и направился ко мне.
- Нет, я не достоин тебя, может, накажешь? – я встал на колени, ожидая удара, но не получил его. Шнайдер прошел в ванную, и я, не теряя времени, разделся догола, кожа пылала, крича о жажде боли. Через секунду я почувствовал, как сзади подошел Дум и, завязав мне глаза тряпкой, нежно поцеловал в лопатку. Темнота вновь обуяла меня, и я ждал, когда он начнет играть со мной.
- Возьми меня за руку, - приказал Кристоф, и я, повинуясь ему, дал ладонь. Шнайдер уложил меня на кровать, я не видел его выражения лица. Он сел на меня и, немного пыхтя, взял мои запястья, чтобы привязать к изголовью кровати. Теперь я находился в полной темноте с завязанными руками. Эта опасность еще больше возбуждала меня. Поцелуй в губы, немного банальный, но горячий. Оторвавшись от моих губ, он продолжил ласки. Его теплые руки шарили по всему моему телу, но вдруг все прекратилось. Я слышал, как он встал с кровати и направился в сторону окна, полы скрипели, раздражая меня.
От неожиданности я вскрикнул. Мое тело почувствовало холод, Шнайдер проводил по моей груди холодным куском льда, вырисовывая невидимый рисунок. Я вздрагивал от каждого прикосновения льдинки. По телу стекали капли, Шнай проводил по ним своим языком, лишь еще больше заводя меня.
Я содрогнулся оттого, что рядом с горлом я почувствовал холодную сталь. Это был нож, я похотливо облизнулся и в то же мгновение жалобно заскулил. Нож медленной полосой сползал от горла вниз по грудной клетке, по животу. Я закусил губу, чтобы не закричать от боли. Нож остановился рядом с пахом. Из раны потекла кровь. Она текла по ребрам, раздражая мою кожу.
- Скули громче, - прошептал мне в ухо Кристоф. Его ладонь прикоснулась к моим губам, на ладони был порез, из которого сочилась кровь. Я жадно открыл рот и облизал ее. Шнайдер испустил тихий стон – я прикусил его палец. И поэтому получил легкий удар в ребра.
- Тилль, ты не представляешь, как ты хорош сейчас, - Дум провел пальцем по полоске разреза, я еле сдерживался от крика, рана защипала, но все прекратилось, когда его язык коснулся головки члена, вот оно - наслаждение, которого я так ждал.
- Быстрей... - сорвалось с моих губ, они дрожали, когда Шнай начал уверенней расправляться с моим желанием. Мне стало тяжело дышать: он все быстрей и быстрей водил своим ртом по члену. Все тело напряглось перед выходящей разрядкой и, издав пронзительный стон, я полностью расслабился. Шнай дал отдышаться мне, но ненадолго. Я услышал звук зажигалки.
- Что ты делаешь? – полюбопытствовал я.
- Зажигаю свечи.
- Романтик, что ли? Я все равно не вижу их.
- Заткнись, я не давал тебе слова.
- О, как грубо, ударь меня, мой господин, - я улыбнулся и получил удар ладонью по бедрам. - Еще!
Обжигающая масса полилась тонкой струйкой на мои ребра, и я от резкой боли, не сдерживаясь, закричал.
- Что это? – запаниковал я.
- Воск, ты же любишь что погорячей? – он растер его по телу, задев рану, я прохрипел.
- Не надо, пожалуйста.
- А кто тебя спрашивает? – снова струйка горячего воска скатилась по ребрам, и снова крик.
- Прошу, перестань, - взмолился я.
- Мне нравится, как ты стонешь от боли.
Расплавленный воск коснулся шеи, я закусил губу, стараясь не закричать. Из глаз потекли слезы, сам того не ожидая, я начал жалобно поскуливать. Шнайдер рассмеялся и снял с меня повязку. Я посмотрел на тело и ужаснулся – все оно было в крови.
Он развязал меня, и я сел на колени, чувствуя жжение в ране.
- Тилль... - протянул Шнай.
- Что?
- Тебе понравилось?
- Нет.
- Как? Я зря старался? – гневно выкрикнул Дум.
- Нет, что ты, мне понравилось, я пошутил, ты же знаешь, я не остряк...
Кристоф грубо толкнул меня в спину, и я упал ничком на кровать, почувствовав боль в суставах.
- Врунишка, - Дум ударил меня по заднице ладонью. Да, меня это еще больше заводило. С каждым ударом я старался стонать как можно тише, изредка поскуливая. Шнай просто возбуждался от моего голоса. Еще один хлопок, и Дум остановился.
- Еще! - добавил я и пожалел. Он, собрав всю силу в руку, хлопнул по моему заду так, что ягодицу прожгла сильная боль, я вскрикнул, а из глаз вновь полились слезы.
- Подожди секунду, - он подошел к сумке, лежавшей на столе, и взял оттуда смазку. - Хочешь, я доставлю тебе неизгладимое наслаждение?
- Да.
Он заставил принять меня позу "на четвереньках", я ждал, когда мой наездник войдет в меня.
- Доверься мне, в этот раз будет не больно, - я почувствовал его скользкие пальцы, которые проникли в анус. Я перестал дышать, сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
- Может, не надо? – осторожно спросил я, за что получил хлопок по заду.
Неприятные ощущения внутри поразили меня. Еще немного, и его рука полностью войдет в меня, ох черт.
- Я не хочу.
- А я хочу, - ответил он, его кисть руки медленно двигалась в темпе фрикции. Боль сменялась приятными ощущениями, я начал двигаться в такт, помогая ему.
- Постель нужно сменить, - спокойно сказал Дум.
- Да? – последняя буква в слове была сказана при стоне.
- Заткнись, - сказал Шнай. - Я говорю!
- Прости, - движения стали намного быстрее и с тем больнее. - Прекрати, остановись, я больше не могу! - еле произнес я, когда почувствовал разрядку. - Черт, быстрей.
- Довольно, - он похлопал меня по заду и поцеловал спину, больно закусив кожу.
- Прости, мой друг, но, кажется, твой раб решил устроить революцию, - сказал я и, улыбнувшись непонимающему Кристофу, завалил его на кровать. - Ты теперь ничтожен, как я. Ты в моей власти.
- Тварь, - наигранно произнес он.
Я целовал его прекрасную кожу, слыша, как он тихо стонет от наслаждений. Прикусив его сосок, я отомстил ему за свой язык, не терпелось дойти до самого интригующего. Да, да, я буду в первый раз делать минет своему дружку-господину. Немного покусав, его я принялся отсасывать у него. Дум, закрыв глаза, обхватил мою голову, помогая мне. Его тихие стоны перешли на хрипы, все чаще и чаще он начинал дышать. Мой язык, который почти зажил, проводил влажные полосы по всей длине его члена, а размер у него не маленький. У меня аж зависть появилась, от этого я слега прикусил его головку. Он разгневанно дал мне подзатыльник, уже не сдерживая своих порывов. Белое семя проникло мне в рот, я сделал глоток и резким движением перевернул его на живот.
- А это тебе за первый раз! – обхватив свой член, я резко вошел в него, и Шнайдер громко крикнул. По мере своих движений он то и дело стонал и кричал, я старался быть резким и грубым, и после последнего толчка взглянул в лицо Думу. Слеза скатилась по щеке, и я слизал ее своим языком. - Я вижу, это у тебя впервые? – хмыкнул я.
- Да.
- Значит, я твой первый, - я поцеловал его.
- Я устал, Тилль, - Шнайдер облегченно упал на подушку, которая была заляпана моей кровью, да что там говорить, вся постель была в пятнах от крови.
- Устал, потому что понравилось? – я взял его за руку, улегшись рядом.
- Да.
- Я всегда буду с тобой, - произнес я.
- А куда ты денешься? – улыбнулся Шнай.
(несколько месяцев спустя)
- Я сказал, чтобы этих шалав здесь не было, - крикнул я, смотря на блондинку, которая в спешке одевалась.
- Она не ко мне приходила! – крикнул Дум.
- А к кому?
- Тилль, мой ты недалекий, - Шнай подошел ближе ко мне и, не обращая никакого внимания на шлюху, поцеловал меня.
- Педики, - сказала она, глядя на нас.
- Уйди, а то пальцы переломаю, - огрызнулся я. В гримерке никого не осталось. Концерт был закончен, и я мог спокойно расслабиться в обществе Шнайдера. Рихард и остальные ребята уже уехали на банкет, посвященный нашему концерту, а я и Дум отказались от этой затеи. Поверив Шнайдеру, что телка только что ублажала Круспе, я повалил Кристофа на кожаный диванчик.
- Развлечемся? – я расстегнул ширинку.
- Прям здесь?
- А что? Я хочу с адреналином.
- Тогда сейчас ты удовлетворяешь свои потребности, а вечером мы едем к тебе и... - Шнайдер облизнулся. Ну да, очередные игры. О да, в этих играх что-то такое есть... Я никогда не испытывал нечто подобное. Обычно моими партнерами были женщины. С ними просто - лег на кровать расслабился, получил удовольствие и спать. Но здесь... здесь он заставил меня вновь пересмотреть свою жизнь, хоть и таким странным способом. Я больше никогда не расстанусь с тобой, Шнайдер.
Журналист: И кто она, если не секрет?
Линдеманн: (ухмыляясь) Секрет...
Ж: Но почему? Вы что-то скрываете?
Л: Нет, я мог бы подробно описать наши встречи и занятия любовью, но, боюсь, вас вывернет наизнанку (таинственно).
Ж: Вот это да! И чем же вы занимаетесь с ней?
Л: Ну уж точно не читаем книги.
Ш: Да уж, точно...