Исповедь утраченных легенд

Наши законы создавались и совершенствовались веками. Тысячи людей жертвовали свои жизни за их соблюдение. И когда нам казалось, что мы победили, смрад тёмного источника всё равно находил выход через сердца слабых духом и плотью людей. Он снова напоминал нам, что бой за нашу веру и правоту не закончен. И даже сейчас, спустя столетия после начала этой войны, мы вынуждены искать тех, кто плюёт в лицо нашим предкам и их бессчетным жертвам, поддаваясь соблазну источника. Святой Ингер из Старкольма «О законах Церкви и Единого». 1854 год.

      Лес простирался на сотни миль вокруг, заползая на невысокие предгорья, уходя вниз к ледяным рекам, берущим своё начало на высоких заснеженных склонах, лёд на которых не таял даже жарким летом. Лес был везде. Хвойный - с высокими тёмными елями, светлыми соснами, пихтами и лещиной. Он перетекал в берёзовые рощи, а те снова возвращались к темноте и влажности высоких хвой.       Он хотел бы увидеть этот лес, снова услышать пение птиц и почувствовать аромат свежей смолы. Он хотел бы это снова всё ощутить. Хотел, но не в этой жизни, не в это время и не в этом мире. Сейчас его окружала только выжженная пустыня, бесплотные земли, разорённые им же самим. Здесь нет ни шума деревьев, ни шелеста травы. Рядом с полуразрушенной хижиной, у которой постоянно протекает крыша, есть только небольшой ручей, несущий свои ледяные тёмные воды под землю. И это было хорошо. Хорошо, что эта вода никогда не покажется на поверхности, иначе она выдала бы его. Вонючая и словно ржавая вода всегда выдаёт таких, как он. Хотя он сам не знал, существовали ли когда-нибудь такие же, как он.       Перед глазами плавали чёрные всполохи и боковое зрение замечало огни, но он уже давно к этому привык. Знал, что никто и ничто не встречается в этих краях. Нет здесь ни странных всполохов, ни чёрных мотыльков перед глазами. Это всё только в его голове, в его собственном разуме.       Он вышел из своей лачуги, где никогда не бывало светло. Впрочем, свет не появлялся над его домом никогда. Это место всегда окружали тёмные тучи, изливая свой солёный дождь на серые почвы. И вышел он, чтобы снова творить безумие, умножать горе и беды.       Никто из живущих не мог подозревать, чему он смог научиться за многие годы, проведённые в отшельничестве. Никто никогда не сможет узнать, куда исчезают трупы из свежих могил и пропадают девушки. Все те, с кем он был знаком при «жизни» уже давно его вычеркнули из списков живых. И всё же он был ещё жив и планировал продлить свою жизнь ещё на многие сотни лет.       Дверь захлопнулась, и он покосился на ещё более изветшалый сарай, стоящий на самом берегу ручья. Он всё продумал. Даже то, как не поить своих пленников и уж тем более не убирать за ними. Своим чутким слухом, который даровала ему кровь жертв, он слышал, как в сарае шепчутся пленницы, как шуршат своими коготочками мыши и крысы. Он медленно направился к пленникам, тяжело наступая на правую ногу. Сколько бы он не пытался молиться своим собственным Богам и приносить им жертвы, они так и не избавили его от боли в травмированном колене.       Никакой звук здесь не существовал долго, поглощаемый безжизненной землёй и тёмными водами, но всхлипы жертв слышались здесь постоянно. Девчонка плакала и трепыхалась в руках как скользкая рыба, пытаясь вырваться из цепких костлявых пальцев. Он чувствовал, как начинает сосать под ложечкой от выброса адреналина в кровь, он улыбался, сам не зная почему, его охватывала эйфория. Ему нравились страдания! Он бросил её на землю, девчонка продолжала содрогаться от плача. Для его заклинания нужны были страдания, муки и горе. Воплощённая боль изливалась в мир ядовитыми красными потоками крови, порождающими тёмные порталы в города, сёла, прошлое и будущее.       Девочка видела нож в тощих, кривых пальцах с длинными грязными ногтями, видела наслаждение в глазах мага. Умирала она так же, как он и хотел. Медленно, плача, молясь и стеная, пока жизнь не покинула её с последними каплями крови. Портал раскрылся чёрной пустотой, окаймлённые бурыми подтёками крови на серой земле. Портал раскрылся, и маг шагнул в него. - Ты помнишь, кем ты был раньше? – голос низкий, уверенный и спокойный. Он так отвык от этого, что каждое слово, сказанное таким голосом вызывало у него приступ тошноты. - Я всегда был тем, кем являюсь сейчас, мерзкий церковный ублюдок, - из его рта брызнула слюна, запачкав длинную седую бородёнку. - Нет. Ты помнишь, кем ты был раньше? До всего этого безумия? До того как отречься..? - Не произноси при мне этих богобоязненных речей, святоша, я уже давно перестал в них верить. – Он попытался встать. Дёрнулся, в судорожной попытке высвободить руки, но они были крепко привязаны к столбу. - И всё-таки ты помнишь. Давай-давай, вспоминай, ибо это стало последней волей твоего отца, а я дал ему обещание, что заставлю тебя вспомнить, даже если эти воспоминания мне придётся из тебя выбивать. – Кожа под доспехами заскрипела, безжизненный ветер трепал тёмно-серый плащ, сливающийся с нынешней действительностью. Он ушёл, оставив мага наедине со своими воспоминаниями.       Ах, как же так он мог оплошать, как же не почувствовал ничего, когда проходил обратно через портал? Как не понял, что всё-таки когда-нибудь его найдут? Он слишком сильно разомлел, расслабился и привык к своей силе настолько, что не находил её чем-то особенным. Он уже и забыл, что за ним вообще кто-то может охотиться. Да и к тому же здесь, в его родном доме. Как они могли его найти? Кто или что выдало его? Этого он до сих пор не мог понять.       Шли часы, дни. Дождь поливал его седую голову, земля охладила ноги, голод истощал тело. Он больше не видел своих будущих палачей, он не видел никого. Лишь иногда слышал, как потрескивает костёр возле его дома. Пленных, которых он с таким трудом доставлял и протаскивал через портал, освободили. Теперь за ними, видимо, ухаживает целительница, которая прибыла с Ним.       Но кто же Он такой? Кто же? Кто мог знать его отца настолько близко? Отец… Воспоминания накрыли его, словно мешок натянутые перед смертью на голову казнённого. И как казнённый он ничего не видел, кроме них.