"Шум и запах из подвала"

— А нам обязательно это делать? — Взлохмаченная курчавая голова Антона мелькнула в пустом пространстве между полками. Веньяминов тут же вспомнил клип на песню «Africa» — там, где башка исполнителя с нелепой причёской виднеется между книгами в библиотеке. Только тут почти все книги упакованы, остались только стеллажи по Китаю и этнографии. — Ну, в смысле… книги же тут не причём, правильно? Веньяминов хмыкнул: — Чё, в сентименталы заделался? — Ну, грустно, блин, — Антон с пыхтением поставил тяжеленную коробку с книгами по Африке в пустое пространство между стеллажами. — Раньше тут был магазин, а теперь — нет. Всегда грустно, когда кончаются такие вещи. Ну, знаешь… которые ты считал вечными. Веньяминов молчал и складывал книги в коробки — уже даже не соблюдая систематизацию. Какая разница, если всё это всё равно отправится в частные руки на перепродажу? Пускай сами и разбираются, а Веньяминову некогда. Он чертовски устал за эту неделю… точнее, за последние дня три-четыре. Книги и в самом деле были не причём. Они не виноваты в произошедшем. Вот кто виноват, так это, по мнению следствия, Спиридонов Владимир Павлович — продавец и фактически владелец магазина. Только фактически — формально он принадлежит Халиле Заировне, директору библиотеки. Она давно передала ведомство магазина в руки Спиридонова, и теперь, конечно, страшно об этом жалеет. Да все жалеют: Халилу Заировну жаль, и сейчас персонал библиотеки прилагает все усилия, чтобы она не пошла под суд как соучастница преступления, поскольку это не так. Кто ж знал? Никто не знал. Именно поэтому вид подвала, в котором разные трупы были разложены и аккуратно проклассифицированы относительно национальной принадлежности их обладателя, стал шоком для всех. Даже для видавшего виды Веньяминова, который и на флоте служил, и пострелял чуть-чуть, и даже один раз вытаскивал труп из машины, попавшей в аварию. А тем не менее — к такому он готов не был. Спиридонов — хороший мужик, так все про него считали. Веньяминов полагал, что маньяков, преступников всегда что-нибудь выдает, они всегда немного… ненормальные, что ли. Ну не могут быть нормальными люди, которые не считают остальных себе равными, которые могут убить, обокрасть, изнасиловать. Всегда с ними будет что-то не то: один — психопат истерический, другой говорить толком не может, третьего ты найдёшь мастурбирующим на маленьких девочек, стариков и животных… Спиридонов, конечно, таким не был. Вообще он ничем не отличался от остальных работников библиотеки — ну, за тем исключением, что был одним из немногих мужчин, курировавших библиотечную деятельность. Веньяминов и Антон интеллектуальной работой не занимались: у Веньяминова не было соответствующего образования, да и вообще он «технический специалист» (тот, кто привинчивает полки, меняет лампочки, объясняет бабушкам, что компьютер не сломался, а они просто энтер в программе нажали, вот поэтому им нужный результат не выдаётся, ну и всё в таком духе), а Антон — ещё студент неоперившийся. Другое дело — Владимир Павлович, тихий, интеллигентный, умный, улыбчивый. Великолепно знающий каждую книгу своего магазина, от брошюры про трудности оленеводства в республике Коми и заканчивая трудами Мирчи Элиаде. Ну кто бы мог подумать, правда. — Антош, давай ты просто заткнёшься, ладно? — грубо попросил Веньяминов. Но Антон не обиделся — по крайней мере, по нему этого не было видно. Ленивыми пинками он отодвинул коробку поближе к выходу и шумно вздохнул. Веньяминов не видел, из-за чего, но прекрасно знал: вход в подвал находился справа от двери наружу, к нему как раз вёл небольшой импровизированный коридор из стеллажей с книгами на буккросинг. И как они всё это время не замечали ни запаха, ни странных звуков, доносящихся со стороны подвала? Сколько лет это продолжалось? Такая коллекция убитых не могла быть собрана за последний год. Это явно продолжалось долго, возможно, с перерывами… Веньяминову удалось опознать только один труп из бесконечного множества: Гуля работала у них охранницей. Она была дурной бабой и пыталась воровать: все думали, что она сбежала с новым хахалем и потому её увольнение оформили без её присутствия. Возможно, там были и другие — Ася (которая на самом деле Бисултан, но никто её так не звал; ушла ещё в том году, в марте, поехала домой и не вернулась), Чемын, Амирхан, Эрхаан… Просто не с головами. Сколько тел предположительно находилось в том подвале? Экспертиза говорит, что минимум десять, следователь предполагает — девятнадцать. Спиридонов ничего не говорит и ответственности на себя, само собой, не берёт. Да и никто бы не взял; однако тот факт, что он не пытался вырваться, добровольно сдался полиции, не пробовал, как нормальный человек, придумать внятное алиби, не впал в ужас при виде кусков человечины, а когда ему задали вопрос про ногу трёхлетней девочки даже слегка улыбнулся… Разумеется, он виноват. Невиновный так себя не ведёт. — Дядь Паш, а вот куда потом это всё? Взгляд Антона совсем не соответствовал наивной интонации его голоса: в его глазах читалось что-то, связанное с испугом, неловкостью, неприятием тишины и глубочайшей растерянностью. В сущности, его взгляд сочетал все те эмоции, которые сейчас испытывал весь персонал библиотеки. Не хватало только подавленности: то ли Антон просто морально крепче остальных, то ли сам до конца не понял, что произошло в этом, казалось бы, мирном и невинном месте, очаге науки, пристанище исследователей восточной литературы. — Не знаю, — честно сказал Веньяминов. — Вообще должны в «Пальмиру» отдать. Они как раз продажей научной литературы занимаются… — А почему не в другие библиотеки? — Других по этой теме нет. Ну, может, Элиаде в какой-нибудь ГУ уползёт, философы, японцы… Но вряд ли много. Веньяминов и Антон продолжали бессмысленный разговор о судьбе книг из закрывшегося книжного магазина; ведь, если бы они замолчали, то, как и все остальные работники библиотеки, непременно услышали бы стоны, плач и крики из-за запечатанной Следственным комитетом двери… за которой, понятное дело, не осталось уже никаких тел, ни мёртвых, ни тем более живых. На следующий день Веньяминов выходил на пенсию, мама Антона срочно увозила сына на дачу, а Спиридонов, временно пребывающий в следственном изоляторе, безмятежно напевал китайскую песенку на стихи Си Мужун, и, глядя на графично чёткий, словно нарисованный тушью профиль сержанта Мирзарахимова (узбека по национальности, как он уже успел узнать в милой беседе с сокамерниками), жалел о том, что, по всей видимости, ему больше не дадут возможности собирать свою коллекцию. Жаль, что пропадает такой экземпляр, но что поделаешь: законы всех стран строго карают за умышленное причинение смерти другому человеку. Даже в сугубо научных целях.