Искупление вины

- Яков Петрович! - выкрикнул мужчина, смотря, как Гуро широким шагом быстро уходит прочь от столь бестолкового писаря. - Что это с ним? - чуть улыбнувшись, в растерянности проговорила Лиза.       Повернувшись, Гоголь окинул ее таким взглядом, как будто сейчас только впервые ее увидел. Растерянный взгляд голубых глаз хаотично блуждал по овальному лицу девушки. Тонкие дрожащие губы были поджаты. Холодный ветер трепал его черные волосы, обдавая холодом бледное лицо. Лиза, придерживая коня за узды, чуть нахмурила брови, не понимая причину столь долгого молчания. Вежливая, натянутая, поддельная улыбка девушки дрожала. Она искренне не понимала, что между ними происходит.       Опустив глаза в землю, Николай указал рукой куда-то за себя, как раз в том направлении, в котором ушел Яков Петрович. Слова не хотели собираться в кучу. - Вы меня простите, - хриплым голосом молвил он, - но я должен идти, время не стоит на месте, да и... - посмотрел на нее, - еще раз, премного извиняюсь.       Сорвавшись с места, писарь бросился прочь, в сторону постоялого двора, в котором они остановились. Он бежал так быстро, как только мог. Черные, недавно начищенные сапоги, увязали в грязи. Холодный, сырой воздух больно обжигал его легкие. Гоголь жадно хватал воздух ртом, как рыба вынутая из воды. Сейчас, его голову занимала только одна мысль: мысль касаемая Гуро.       Ему казалось, что следователь будет бранить его, уж такое недовольное было у него выражение лица. А Лиза, Лиза просто вскружила ему голову. Эта девушка, словно банный лист, намертво прицепилась к нему. Но сейчас не о ней. Споткнувшись, буквально на ровном месте, мужчина рухнул на одно колено, но тут же вскочил и продолжил свой путь. Хата была совсем близко. Ему бы хоть глазком увидеть лицо Якова, чтобы понять, в каком он расположении духа. А потом... уж потом он найдет нужные слова и даже может, Гуро сжалится и не станет так сильно браниться. Быстро пробежав по двору, ловя на себе вопросительные взгляды дивчин, Николай забежал в дом. Чуть не сбив на лестнице собственного слугу, понесся дальше, в сторону комнаты следователя.       Услышав какое-то движение в коридоре, гулкие шаги, которые стремительно приближались к его комнате, Яков насторожился и кинул быстрый взгляд на трость, которая стояла около кровати, всего в пару шагах от него. В тот же момент дверь распахнулась и на пороге комнаты появился Гоголь. - Николай Васильевич, - мягко улыбнувшись, произнес дознаватель, - что это вы в таком виде? - Яков Петрович, - пытаясь отдышаться, но при этом не желая терять ни минуты, отозвался он, - вы так быстро ушли, что я... что я даже не.. - Тише-тише, - мужчина шагнул к писарю, - успокойтесь, Николай Васильевич. Я ушел, чтобы вашему разговору с барышней не мешать. Так почему вы здесь, вы что, бросили ее и примчались сюда сломя голову? - Д-да, - поднимая взгляд на него, робко ответил Николай.       Глаза Гуро сверкнули, а губы растянулись в мягкой, соблазнительной улыбке. У писаря перехватило дыхание, от этого выражения лица и он нервно сглотнул. - Если позволите, то я немедленно покину вашу комнату, - мужчина кинул быстрый взгляд на выход, - и простите, что так бесцеремонно... - Ну куда же вы, - следователь ловко обогнул щуплую фигуру своего помощника и буквально перед самым его носом, захлопнул дверь, закрывая ее на крючок.       Гоголь ошарашено посмотрел на него, а в голове уже рисовалась не самая красочная картина развития событий. Вжав голову в плечи, он напуганно и как-то затравленно смотрел на Гуро. - Расслабьтесь, Николай Васильевич, - Яков положил ему на плечо тяжелую руку, и ноги писаря невольно подкосились, - не съем же я вас.       Короткие пальцы, обхватили подбородок Гоголя, приподнимая его лицо, тем самым, заставляя заглянуть в омут темно-карих глаз. Внутри писаря все замерло, казалось, что он забыл, как дышать. Почему-то, мужчина был уверен, что сейчас случится что-то ужасное. Вполне возможно, что его будут бить. Зажмурившись, он шумно вдохнул воздух.       Чутье его не подвило и действительно что-то случилось, вот только, совсем не то, чего он ожидал. Пересохшие губы Николая, накрыли горячие, влажные губы следователя. Широко распахнув глаза, мужчина судорожно дернулся. Сильная рука Гуро больно сжала его плечо. Уперевшись ладонью в грудь Якова, Гоголь слабо толкнул его, словно не был уверен в том, что делает. Чувства, словно легкой вуалью, накрыли его с головой. Он уже не в чем не был уверен.       Рука дознавателя, некогда крепко сжимавшая плечо писаря, спустилась к шее, пальцы зарылись в черные волосы на затылке. Мужчина скосил глаза, ежась и вздрагивая от таких новых ощущений. Когда Яков Петрович отстранился от него, Николай вновь мог наблюдать неизменную, легкую улыбку на его губах. Широкая ладонь прошлась по бледной коже, большой палец задел приоткрытые губы. - Ч-что вы, - дрожащим голосом, залепетал Гоголь, - зачем вы…почему.. - Ну, Николай Васильевич, - улыбнулся мужчина, заключая его в объятия,- что вы как подросток, лепечете «зачем» да «почему». Не вынуждайте мне объяснять вам простые истины.       Склонившись, следователь, кротко коснулся губами шеи Николая, вновь вызывая внутри него трепет. Писарь был растерян, еще никогда мужчина не признавался ему в чувствах, пусть и не прямым текстом. Эти смущающие действия говорили сами за себя. Вот только мужчина не сразу это понял, его разум был затуманен и опьянен от таких действий. - Значит, вы... - он нервно сглотнул. - Вы еще сомневаетесь? – хмыкнув, произнес Гуро. - Я просто не знаю, - мужчина дернулся, - это как-то не правильно, это.. - Николай Васильевич, - Яков Петрович оттащил его назад и толкнул в плечи, - вы меня с каждым разом разочаровываете. Нельзя быть настолько робким. Успокойтесь.       Зажмурившись и не удержавшись на ногах, Гоголь плюхнулся на мягкую кровать. Шумно вдохнув воздух, робко открыв глаза, посмотрел на Гуро. На лице дознавателя была широкая улыбка. Приподнявшись на локтях, Николай попытался отползти назад. - Подождите, - нервная улыбка застыла на его губах, - я не могу..нет, вы не можете так со мной..       Ему пришлось проглотить слова, так как в тоже мгновение, Яков Петрович скинул с себя рубашку и, забравшись на кровать, навис над ним. Вжимаясь в матрац, писарь невольно облизал губы. Это положение, в котором он оказался, было до ужаса неловким и смущающим. Вот бы это был лишь дурной сон. Сердце Николая пропустило удар, когда Гуро вновь накрыл его губы, сливаясь в поцелуе. Сознание кричало, мечась как загнанный зверь. Это уже происходит и обратного пути не будет. ** Из сухих приоткрытых губ вылетел стон. Пряди черных волос липли ко лбу. - Тише, Николай Васильевич, - прошептал ему на ухо Яков, - вы же не хотите, чтобы кто-то вас услышал.       Выгибаясь под сильным телом дознавателя, Гоголь закусил губу, устремляя затуманенный взгляд в потолок. Горячие руки Якова умело скользили по телу писаря, раздражая его кожу, которая так внезапно стала чувствительна к прикосновениям. - Я ревновал вас, - нашептывает Гуро. - К кому? – чуть приподнимая голову, выдыхает Николай.       Яков Петрович глухо смеется. Он осыпал его шею поцелуями, горячее прерывистое дыхание опаляло кожу Гоголя. Этот мужчина не всегда понимал столь простые вещи, и это безумно привлекало дознавателя. Святая простота. Но все же, какой он был щуплый. Рука Якова скользнула по груди, опустилась ниже и заскользила по внутренней стороне бедра.       Гоголь рефлекторно свел ноги, испуганно сжавшись. Это было достаточно глупо. По чистой случайности, его ноги обвились вокруг таза следователя. Лицо мужчины тут же залилось краской. Поджав губы, он поспешно отвел взгляд. Яков подхватил его за бедра, высвобождаясь из плена и разводя ему ноги. Николай шумно выдохнул, стыдясь посмотреть ему в глаза.       Его тело хрупкое пронзила острая боль. Гоголь вскрикнул и тут же зажал ладонью рот. Слезы застыли в уголках глаз. Закусив палец, он смотрел куда-то в сторону. Скрип кровати ударял по слуху. Склонившись к Николаю, Яков Петрович мягко поцеловал его. - Это будет своего рода искупление, за вашу бесцеремонность, - прошептал в самые губы.       В следующее мгновение их губы снова слились в поцелуе, и поцелуй этот был еще более длительный, чем предыдущий. Когда поцелуй их на мгновение прервался, Гоголь вновь почувствовал сильный толчок. По телу мужчины пробежали сладостные судороги. Ему казалось, что все его тело покрылось тысячью крошечных пузырьков; пузырьки эти то и дело лопались, и от этого кровь его становилась все горячее и все быстрее струилась по жилам. Эти новые ощущения, которые он испытывал, это до ужаса смущающее положение, все было новым. Гоголь шумно вдохнул воздух, издав сдавленный стон, который уже просто не мог сдержать.       Николаю показалось, что он вдруг превратился в сплошной комок нервов. От кончиков пальцев на его ногах до самой макушки по телу пробежала судорога, и он словно воспарил к небесам, воспарил так высоко, что казалось, этот полет никогда не закончится. Мужчина прикрыл глаза, тяжело дыша. Гоголь был обессилен, истощен, и его жутко клонило в сон. Его тело обмякло в руках Гуро. Яков что-то нашептывал Николаю, но тот уже ничего не слышал.