Адмирал

Основано на реальных событиях, произошедших в Тихоокеанском ТВД с 1943 по 1944 г. г.

11 апреля 1943, Токио, Генеральный Штаб Объединенного Флота. Адмирал Шимизу* был, как всегда, безупречно вежлив и предельно бесстрастен. Ямагучи** иногда казалось, что его давний, еще с "Нишшина"*** знакомый друг попросту не умеет веселиться; даже во время редких отпусков на суше он никогда не позволял себе ничего, что хотя бы теоретически могло опорочить честь офицера Объединенного флота. - Вызывал? - только ему, Хошисоре, было позволено столь фамильярное обращение. Будь на его месте кто-то другой, он бы уже впал в немилость, но хорошему приятелю Хошинами лишь коротко кивнул. - Ты знаешь, я скоро улетаю в Рабаул, а оттуда - на Соломоновы острова. После Мидуэя**** и Гуадалканала***** боевой дух Империи Ямато сильно упал. Я не могу этого допустить. - Выглядит так, словно ты оправдываешься, - не удержался от шпильки Ямагучи. - Если ты действительно считаешь, что должен провести этот смотр лично, то кто я такой, чтобы быть с тобой не согласным? - И то верно, - произнес в ответ адмирал. Хошисоре на миг показалось, что уголки его губ все же приподнялись в легкой улыбке, прежде чем он снова посерьезнел. - Но у меня есть к тебе одна просьба... - Все что угодно, ты же знаешь, - пожал плечами Ямагучи. - Все что угодно мне не нужно, друг, - голос Шимизу странно потеплел. - Достаточно будет и того, что ты присмотришь за моим креслом, пока я буду в отлете. Будешь хорошо справляться - поставлю вопрос о присвоении тебе звания адмирала. Ты знаешь, я неплохо лажу с Хирохито******, думаю, он не будет против этого назначения. От волнения у Хошисоры едва не подкосились колени. - Это... большая честь для меня... - Брось, ты уже давно это заслужил, - отмахнулся Хошинами. - Я пришлю тебе своего адъютанта, он поможет вникнуть в курс дел. *** На следующее утро в дверь его кабинета робко постучали. "Слишком юн для своего звания, - с неудовольствием отметил про себя Ямагучи, переведя взгляд с формы на лицо вошедшего. - Наверняка родственник какой-то шишки из Штаба". Впрочем, на его ровном, выдержанном тоне эти мысли никак не отразились. - Присаживайтесь, молодой человек. Вы, как я понимаю, Сузуки Котоне*******? Юноша несмело кивнул, садясь на краешек стула. Это обыкновенное движение всколыхнуло в душе Хошисоры новую волну раздражения: "Да уж, не зря ему дали женское имя - ведет себя, как девственница из благородной семьи, да и на лицо девка девкой". Ямагучи и сам не мог понять, почему этот молодой человек вызвал у него столь сильные отрицательные эмоции один своим появлением; но копаться в себе не было ни сил, ни желания, и потому он лишь покровительно кивнул адъютанту, сопроводив этот жест короткой фразой: - Начинайте. *** В следующий раз исполняющий обязанности адмирала взглянул на часы лишь в девять вечера. Юноша оказался не только превосходно информированным обо всем, что касалось операций Объединенного Флота в Тихом океане, но и блестяще разбирающимся в стратегии. Несмотря на свой весьма легкомысленный возраст - в ходе беседы выяснилось, что ему всего двадцать пять - молодой человек смог на вполне достойном уровне поддержать разговор об обеспечении флота топливными резервами и о новейших разработках американцев в области палубной авиации. Словом, расстались они вполне довольными друг другом, и сейчас Ямагучи даже удивлялся тому, что изначально воспринял Котоне в штыки. - Нужно больше спать, - вслух произнес он, глядя в нарисованные глаза портрета Императора, висевшего на стене. Впрочем, он точно знал, что поспать вволю ему в ближайшие несколько лет не удастся. *** 21 апреля 1943, Токио, Генеральный Штаб Объединенного Флота. Целый день Хошисора не находил себе места. Он все еще не мог поверить в то, что смерть Шимизу реальна; хотя уже не первый год шла ожесточенная война, и он знал, что где-то там, в море и в небе, гибнут тысячи японцев, новоиспеченному адмиралу еще ни разу не приходилось терять друзей. Вот-вот должен был прибыть "Мусаши" с прахом покойного, а Ямагучи все надеялся на то, что молчание газет не случайно, что расшифровщик допустил чудовищную ошибку, и на борту линкора приедет сам Хошинами. А позже, когда они вместе закончат эту войну, можно будет и посмеяться над дурацким казусом. - Говорят, в последний момент он сжимал рукоять своей катаны, - Сузуки, как всегда, появился словно бы из ниоткуда, легко и бесшумно, будто демон-лис из древних сказок. - Я смотрю, устав не для Вас писан, - резко, даже чересчур, рыкнул в ответ Хошисора. Лишнее напоминание о смерти лучшего друга было сейчас совсем не ко двору. - Извините, господин адмирал, - тут же стушевался паренек, заставив Ямагучи пожалеть о неосторожно брошенной фразе. В самом деле, адъютант наверняка хотел утешить, поддержать его в трудную минуту, к чему уж тут строгое соблюдение устава? - Я пришел уведомить Вас о том, что с этого дня поступаю в полное Ваше распоряжение, господин адмирал, - почтительно глядя в пол, скороговоркой пробормотал Котоне. Видно было, что ему неуютно под пристальным взглядом высокого чина, перед которым он только что опозорился. - Ну что ж, - Хошисора побарабанил пальцами по лакированной столешнице. - Великолепно. Не буду скрывать, я рад этому. Ваш высокий профессионализм и безупречная аккуратность должны сослужить мне хорошую службу. Когда парень робко, несмело поднял глаза на адмирала, в них можно было увидеть такой неподдельный детский восторг и обожание, что Ямагучи и сам невольно улыбнулся. "Как же он все-таки молод еще", - подумал он, отсылая уже своего адъютанта взмахом руки. *** 12 октября 1943, Токио, Генеральный Штаб Объединенного Флота. - Собирайтесь, Сузуки, через неделю мы едем в Рабаул. Чего адмирал меньше всего ожидал от своего безупречного Котоне, так это явного замешательства, граничившего с паникой, которое отразилось на его лице. - П-простите, господин адмирал... - Что еще? - недовольно нахмурился Хошисора. Он не привык, чтобы в его приказах сомневались, а тем более - оспаривали их, пусть даже и в такой неуверенной форме. - Я не смогу поехать, - тихим, едва слышным шепотом произнес Сузуки. - Почему это? Ты мой адъютант, ты не можешь не ехать. Если дело в том, что у тебя здесь семья, которую ты не можешь бросить, то это не беда - я попрошу свою племянницу, чтоб она заходила проведать их, помочь по дому. Она у меня девушка старательная, аккуратная... - Дело не в этом, - еще тише пробормотал Котоне. Краска залила его лицо от кончиков ушей до самой шеи. - У меня жуткая морская болезнь... Ямагучи только вздохнул. И как его вообще взяли в армию, а тем более на флот? Можно было бы, конечно, успокоиться на этом, найти себе другого адъютанта, может, поглупее и менее расторопного, но способного ехать куда угодно... Однако Хошисора попросту не мог представить себе работы без верного Сузуки за плечом, вовремя подающего нужные документы, толково поддерживающего спор о тактике ведения морского боя, выше всяких похвал заваривающего чай... - Все равно собирайся. Я подумаю, что с этим можно сделать. *** 19 октября 1943, утро. Токио, район Синагава. Разумеется, времени думать о чужих недугах у него не было. Да что там - о своих-то вспомнить не удавалось. И только когда они уже прибыли в порт, несчастный взгляд побитого щенка в исполнении Котоне вызвал у адмирала смутные воспоминания о чем-то важном... На борт эсминца они поднимались молча. Сузуки украдкой глотал какие-то таблетки, Хошисора раздраженно и чуть виновато смотрел в сторону. "В конце концов, - убеждал он себя: - никто его не тянул во флот насильно. Раз уж назвался морским офицером - будь добр, соответствуй. А я ему не нянька. И вообще, война есть война. Проблюется и привыкнет." *** 19 октября 1943, вечер. Эсминец "Хамаказе". Море было единственной любовью Ямагучи. Он родился на побережье, и вся его жизнь была так или иначе связана с этой непокорной, грозной стихией. И даже когда цунами снесло его маленькую деревушку, унеся далеко от побережья нехитрые пожитки ушедших в горы селян, Хошисора был единственным, кто не стал проклинать море, отнявшее у него все. Он воспринял это как долгожданный знак судьбы и, собрав в узел горсть оставшегося риса и пару вяленых мелких рыбешек, отправился в столицу, чтобы поступить в Академию военно-морского Флота. Сейчас, будучи уже немолодым, заслуженным адмиралом, Ямагучи по-прежнему мог часами смотреть на пенные барашки волн за кормой, на серое небо, низко нависшее над непроглядно-синей гладью океана, на белые росчерки чаек, похожих на сложные канджи********, написанные белой краской на темной бумаге. Он был бы и рад поделиться грозной красотой картины приближающегося шторма со своим адъютантом, но тот сейчас наименее всего был склонен воспринимать прекрасное. Да и видел из своего положения он, скорее всего, немного. Про себя Хошисора несколько злорадно отметил, что нежно-салатовый цвет лица Сузуки идеально подходит к цвету его униформы. А еще Котоне был довольно-таки легким, и держать его за шкирку, как котенка, чтобы не вывалился за борт, не представляло особого труда. - И как тебя угораздило на флот-то попасть? - задал адмирал давно мучавший его вопрос, когда болезнь дала Сузуки очередную короткую передышку. Неуклюже вытерев губы рукавом гимнастерки, Котоне слабо улыбнулся и, отдышавшись немного, проговорил: - Это... долгая история, господин адмирал... - после чего снова перегнулся через леер*********, помечая пройденный эсминцем путь. *** 21 октября 1943. Эсминец "Хамаказе". Пару дней спустя адъютанту стало немного полегче. Он уже мог самостоятельно передвигаться по нижней палубе - правда, вцепившись до белых костяшек в леер и со скоростью крайне медлительной черепахи, но даже это было немалым прогрессом. В часы таких прогулок Хошисора старался ненавязчиво ошиваться где-нибудь рядом, не попадая в поле зрения Сузуки, однако достаточно близко, чтобы успеть придти на помощь, если силы вдруг откажут юноше. Именно поэтому он успел заметить, как Котоне наклонился, перегибаясь пополам через леер, перенося центр тяжести наружу, туда, где яростно бились о борт тяжелые волны. Подбежать, схватить за воротник гимнастерки, вытащить - на это все ушло у Ямагучи не больше, чем полминуты. Гораздо дольше ему пришлось стоять с открытым ртом и пытаться найти такой очевидный ответ на тихий вопрос, заданный сорванным, сиплым голосом: - Зачем?.. Почти волоком он дотянул мальчишку до своей каюты, втолкнул внутрь и, рывком схватив за волосы, с силой дернул его голову назад, со смесью злости и презрения глядя в темные, необычно широкие для японца глаза. - Что задумал, сученыш? Дезертировать решил? - Шутите все, господин адмирал... - улыбка на его бледном лице казалась гримасой. - Меня бы разрубило винтами меньше, чем за минуту. - Суицид при теперешних обстоятельствах - тоже дезертирство, - Хошисора почти брезгливо отпустил его, демонстративно отряхнув руку. - Я бесполезен. Я обременяю Вас и всю команду своей болезнью. Если бы мне удалось закончить то, что я начал, согласитесь, все вздохнули бы спокойно, - голос Сузуки постепенно приобретал громкость и полноту звучания - видимо, сказывалось волнение. - Ты, я надеюсь, не думаешь, что я буду доказывать тебе обратное? Да, сейчас ты никчемен. Любой юнга с этого эсминца гораздо нужнее Императору, чем ты. Однако никто не давал тебе права распоряжаться своей жизнью. Она принадлежит не тебе. *** 26 октября 1943, архипелаг Бисмарка, о. Новая Британия, Рабаул. Едва "Хамаказу" причалил к берегу, на ближайшем складе надрывно взвыла сирена воздушной тревоги. Вслед за этим на горизонте показались стремительно увеличивающиеся росчерки серо-стальных крыльев. - B-25, - констатировал капитан корабля, прикрывая рукой глаза от солнца. Его крик прорезал предутреннюю тишину и негромкие переругивания матросов, сходящих на берег: - Все в убежище, сукины дети! *** В рабаульском бомбоубежище оказалось на редкость мокро. Конденсат капал буквально отовсюду: со стен, с потолка, с одежды. Под ногами влажно чавкал тропический чернозем. - Садись, устанешь стоять, - Хошисора похлопал по месту рядом с собой и вытер руку о штаны. Котоне только отрицательно помотал головой, забыв, что в тусклом свете чьего-то десантного фонарика его движений может быть не видно. Однако Ямагучи и без того догадался, что гнетет его адъютанта. - Что было, то было, - неуклюже пожав плечами, хрипло бросил он. - Все мы совершаем ошибки, и чем дольше ты будешь винить себя за свои, тем дольше ты не сможешь двигаться вперед. Просто сделай выводы и не повторяй. - Давай, парень, господин адмирал дело говорит! - поддержал Ямагучи кто-то из солдат местного гарнизона. - Америкосы часами бомбить могут, у них тут аэродромы недалеко, - под конец фразы нежданный союзник смешался, не выдержав тяжелого взгляда Хошисоры - он очень не любил, когда посторонние лезли в его дела. Тем более что он уже чувствовал плечом тепло приткнувшегося рядом Сузуки. *** 1 ноября 1943, 5:25 утра. Архипелаг Бисмарка, о. Новая Британия, Рабаул. Складские помещения, переоборудованные под штаб. - Говорю Вам, господин адмирал, у нас еще есть шанс! Четыре тяжелых крейсера, эсмницы с Трука - мы вышибем их с Бугенвиля, как пробку из бутылки! - Остынь, Котоне! Мы не можем разбрасываться судами, словно дети, играющие в кораблики! В данном случае отступление - не трусость, а предусмотрительность и осторожность. Это Нимиц имеет право на ошибку - у него за спиной держава в половину американского континента. А у нас позади - три крошечных острова, проигранный Мидуэй и потерянный Гуадалканал! Один неверный шаг - и Империи больше не будет. - Будет, господин адмирал, - адъютант смотрел вниз, на поцарапанный бетонный пол, но видел, казалось, не его - картины из будущего мелькали у Сузуки перед глазами. - Будет. Не та, что прежде, - но наши внуки не устыдятся наших деяний. *** 27 декабря 1943, архипелаг Бисмарка, о. Новая Британия, Рабаул. Тут, на островах, для них было все кончено. Эта бесхитростная истина была доступна и последнему матросу, который оставался здесь, в неприветливых, чересчур жарких землях, лежавших почти у самого экватора, на верную гибель - не от болезней, так от авианалетов или извержения близлежащего вулкана. Но Империя не сдается, и потому он будет сражаться до последнего за клочок этой проклятой земли, что никогда не была ему домом. Сузуки же оставалось только собрать вещи и поехать туда, где присутствие адмирала сейчас важнее; в те края, которые еще можно отстоять. И все же дикой кошкой скреблось на душе отчаяние: Империя не сдается, но что с ней будет, когда геройски погибнет последний летчик-камикадзе? И не за кабинетным столом, но здесь, во влажных и опасных тропических джунглях уместнее всего было сказать: - Я люблю Вас, господин адмирал. И тяжеловесно, глухо прозвучало в ответ: - Ты мне как сын. *** 27 декабря 1943 года, тяжелый крейсер "Чокай". - Ты никогда не говорил, что умеешь играть на бамбуковой флейте. Мелодия оборвалась на середине музыкальной фразы, и Сузуки удивленно поднял глаза. Он не услышал, как адмирал вошел - слишком глубоко погрузился в свои мысли и в музыку. - Да... Моя мама была учительницей игры на кото и фуэ**********, - немного смущенно произнес он, опуская инструмент в футляр. Хошисора не стал расспрашивать дальше - слово "была" и без того уже сказало о многом. - Как твое самочувствие? - Спасибо, я почти в порядке. - Тогда... поиграй еще. Для меня. *** 18 июня 1944, Филиппинское море. - Тебе стоит завтра весь день оставаться в каюте. На палубе может быть опасно. - А Вы? Если Вы пойдете туда, как же я буду сидеть тут, не зная даже, живы ли Вы еще? Ямагучи не ответил. Он мог бы приказать - это было проще всего - но знал, что если Сузуки припечет, мальчишка ослушается любых приказов, и послать его под трибунал у Хошисоры просто не поднимется рука. Адмирал недобро зыркнул на юношу. "Знает, стервец, что никуда он от меня не денется, - промелькнуло у него в голове. - Знает и пользуется". Ему вдруг пришла в голову любопытная идея. Никогда до сих пор он ни о чем и ни у кого не просил. Слишком горд был адмирал для того, чтобы унизиться до просьб, и уж кому, как не Сузуки, было это знать. - Пожалуйста, Котоне. Невероятное наслаждение - видеть, как расширяются его и без того большие для азиата глаза, приоткрывается удивленно рот. Музыка для ушей - слышать его ошеломленно-неуверенное: - К-конечно... Ради такого не жалко и пожертвовать на миг образом железного адмирала. *** 21 июня 1944, ночь. Филиппинское море. - Какого морского дьявола ты вообще туда сунулся?! Разве я не говорил тебе оставаться в каюте? Адмирал был в ярости. Его до сих пор трясло от страха - не за себя, за мальчишку-адъютанта, невовремя вышедшего на палубу. Сузуки уже пришел в сознание и с легким недоумением рассматривал повязки на ребрах и предплечье. Он, казалось, ничуть не сожалел о своем опрометчивом поступке. - Но ведь если бы я не выбежал, Вы бы так и не заметили того осколка. И, может статься... - тут голос его притих, переходя в едва слышный шепот: - может статься, Вас бы задело. Ямагучи только бросил на него полный бессильного гнева взгляд. Как ни крути, парень был прав, и теперь получалось, что он, Хошисора, обязан ему жизнью. Это невероятно раздражало, и вместе с тем вызывало в душе волну какой-то неясной, необъяснимой нежности. Это была не благодарность, нет - за такое не благодарят. Чертов адъютант умудрился привязать его к себе узами сильнее, чем любовь - и сильнее даже, чем ненависть. *** 24 октября 1944 года, залив Лейте. - Нам не выиграть эту войну, господин адмирал, - адъютант все еще держался неестественно прямо, словно боясь повредить давно зажившие кости. - Я знаю, Котоне. И именно поэтому мы потопим Объединенный Флот так, что потомки будут слагать легенды о нас - не о них! Сузуки был понятливым мальчиком, он и сам давно просчитал "стратегию поражения". Сузуки знал о древнем самурайском обычае - сэппуку. - Мы с тобой будем там, на "Зуйкаку"*********** завтра, когда Объединенный Флот уйдет в свой последний бой. И серебристым колокольчиком прозвучал его смех: - Я знаю, мой адмирал. А губы у него были мягкие, как у девушки, и целоваться он совсем не умел - мальчишка... *** Никогда еще у Японии не было столь сильного флота, как в годы этой войны - и никогда не будет впредь. Темные воды Тихого океана навсегда сомкнулись над боевой славой крейсеров, эсминцев, линкоров и авианосцев Объединенного Флота. Сейчас, глядя на то, как пожирает пламя палубу "Зуйкаку", адмирал вспоминал, что этот корабль - последний из тех, которые помнили еще Шимизу. К ним подбежал запыхавшийся юнга с лицом, измазанным копотью, и рваной раной на плече: - Господин адмирал, шлюпки готовы! - Вот и эвакуируйтесь, раз готовы, - ответил за Хошисору Сузуки, не выпуская его руку из плена своих ладоней. Юнга оказался весьма понятливым парнем. Он лишь грустно покачал головой и убежал, то и дело бросая прощальные взгляды через плечо. Этому мальчику не повезло - он увидит закат Великой Империи. *** Когда-нибудь об этом напишут книгу, и маленькие японцы, только-только научившиеся читать, будут тыкать пальчиками в иллюстрацию к ней, где пляшет на волнах "Счастливый журавль", теряя последние запасы остойчивости, где мечется по палубе дымчато-серый корабельный кот, предчувствуя беду, где, гордо выпрямившись, стоит на мостике Ямагучи Хошисора, придерживая за плечо своего бессменного помощника. Адмирал покинет тонущий авианосец последним - или не покинет его никогда. Но разве может адъютант уйти раньше своего адмирала?.. ______ *Значение фамилии "Шимизу" - "чистая вода", имя "Хошинами" означает "звезда+волна". "Элрос" = "Звездная пена", причем пена здесь имеется в виду именно морская. **Значение фамилии "Ямагучи" - "гора + рот, вход". Один из переводов имени Элронда - "пещерный эльф". "Хошисора" - "звезда + небо". Второй перевод - "звездный свод". *** "Нишшин" - японский крейсер, участвовавший в Русско-Японской войне. **** Мидуэй - атолл в Тихом океане, в районе которого произошло сражение военно-морских сил Японии и США. В ходе него стратегическая инициатива перешла от страны Восходящего солнца к янки, причем, фактически, по чистой случайности. Спрюэнсу просто сказочно повезло тогда... *****Гуадалканал - остров в Тихом океане, неподалеку от которого произошло решающее сражение военно-морских сил Японии и США, окончательно определившее перелом в войне в пользу последних. ******Хирохито - 124-й Император Японии (25.12.1926 - 7.01.1989). *******Сузуки - "колокольчик + дерево", Котоне - "звук кото". (Кото - это такой струнный музыкальный инструмент). Вообще говоря, Котоне - женское имя. ********Канджи - японские иероглифы. *********Леер - ограждение по борту корабля, своеобразные перила, не дающие упасть за борт, например, во время шторма. **********Кото и фуэ - японские музыкальные инструменты; кото - струнный (нечто вроде гуслей), фуэ - духовой (поперечная флейта). ***********"Зуйкаку" - "Счастливый журавль", авианосец класса "Шокаку". Был потоплен у мыса Энганьо 25.10.1944 г. в 14:30 прямыми попаданиями шести торпед и пяти тяжелых бомб (по другим данным - в 13:14, четыре тяжелых бомбы и восемь торпед).