Прости меня, мой ангел

«Нет… Нет, Ран… Мне больно, пожалуйста, не надо… Ран… Ран…» Я рывком сел на кровати, утыкаясь лицом в ладони. Меня прошиб холодный пот, а тело мелко дрожало, будто в судороге, во рту пересохло. Давно мне не снился этот кошмар, хотя нет, это не кошмар вовсе, а ужасные воспоминания из моего прошлого. «Ран…» Каждый раз, когда я слышу во сне, как он отчаянно выкрикивает моё имя, его сорвавшийся хриплый голос, болезненные стоны и умоляющий взгляд, чтобы я остановился, у меня внутри всё начинает скручивать, а к горлу подступает рвотный ком. Невыносимо! Я пытался забыть обо всём, старался не думать о произошедшем, но прошлое не переставало меня преследовать, устраивая мне нервную встряску. Его светлый образ, будто призрак, время от времени являлся в моих снах, и та отвратительная сцена вновь и вновь разворачивалась перед моими глазами, заставляя заново пережить и испытать все те чувства, которые я глубоко запрятал в своём израненном сердце. Раны, конечно, постепенно затянулись, но вот уродливые шрамы остались, не давая мне спокойно жить. Это моё наказание за то, что я так жестоко поступил с ним. Пусть он меня предал, но я всё равно не имел права так поступать. Ненавижу себя за это. Да, я раскаивался в содеянном и порывался к Мишелю, хотел попросить прощения, но каждый раз останавливался из-за своей убогой и никчёмной гордости, которая тогда мне казалась жизненно-важным приоритетом. С того момента прошло долгих четыре года. Я смутно помню, что было конкретно после изнасилования. Меня тогда охватила паника, а страх мешал нормально скоординировать свои действия, но я всё же сообразил в первую очередь позвонить в скорую, а только потом уже отцу. Неделя пролетела для меня как одно мгновение, я полностью выпал из реальности и абсолютно ничего не делал. На душе было тяжко и паршиво, я хотел ответить за своё преступление, но этого не случилось. Вернее, отец мне не позволил окончательно сломаться и как всегда с помощью своих связей и немалых денег всё уладил. Да уж, уладил… Явно не подходящее слово, однако об этом случае никто посторонний не узнал, а в подробности я не вдавался и не имел желания. С тех пор я больше не видел Мишеля. Знаю лишь то, что он поправился, за ним приехали родители и увезли в другой город, а в какой – мне неизвестно. Возможно, он сейчас находится даже на другом конце света, но чем дальше от меня, тем лучше для нас обоих. Я сильно изменился, и изменилось моё отношение к жизни и людям, ушёл в себя. Иногда это напоминает жалкое существование, в котором у меня нет конкретной цели, и мною ничто не движет. Я не стремлюсь куда-то вперёд, а просто проживаю день за днём, не задумываясь о завтрашнем и своём будущем. Я словно запрограммированный робот, порой совсем без эмоций, а глубокие чувства стали для меня непозволительной роскошью. Некоторые же из них полностью потеряли смысл и значение. Любовь – бессмысленный набор букв, пустое слово, обычный звук при произношении, но когда-то оставившее зарубцевавшееся клеймо на душе. Я твёрдо решил, что больше никогда и ни с кем не заведу серьёзные отношения. Зачем? Ведь моей пары больше нет рядом, а другого такого омегу мне не найти ни за что, и не искал я замены вовсе. Каин мой образ жизни не одобрял, а после того случая мы реже стали встречаться, несмотря на то что учились в одном университете. Я видел, что он избегает меня, разговаривает только по делу и больше не улыбается приветливо. Но я понимал его и не беспокоил. Мой лучший друг разочаровался во мне, и нередко в его взгляде проскальзывало презрение и злость, хотя он и старался тщательно скрыть это. Что ж, я заслужил… Время по-прежнему текло как вода, я окончил университет и устроился на работу в фирме отца. Да и варианта-то другого у меня не было, как у единственного сына и наследника. Но подобная перспектива меня не волновала, по крайней мере, теперь, когда я больше не заинтересован в бизнесе. Однако чувствую перед отцом обязанность и ответственность, благо эти чувства во мне ещё не угасли. Только вот в последние полгода я стал не справляться со своей работой, а всё потому, что мне начали сниться воспоминания. Я не высыпался, и это, естественно, сказывалось на организме в виде усталости, недомогания, частых головных болей и рассеянности. - Чем ты занимаешься?! – рявкнул как-то в гневе на меня отец в своём кабинете. А я стоял перед ним, как провинившийся в чём-то ребёнок, с виновато опущенной головой так, чтобы не видеть его тяжёлого взгляда. - В отчётах полно ошибок! Бизнес-план не готов! Чем ты, я спрашиваю, занимался целые две недели? - Прости, я всё исправлю. Дай мне ещё неделю и… - Нет уж! – отрезал отец, вскакивая с кресла и швыряя папку с документами мне под ноги. – Ни хрена ты не исправишь! Четыре года проучился в престижном университете, а ума так и не набрался. Ты мне не школьные доклады и рефераты пишешь, а заполняешь весьма важные документы, которые я доверил только тебе. Понимаешь? - Я же сказал, дай мне ещё неделю и… - А я сказал нет! Я начал медленно закипать. Отец всегда относился ко мне с неуважением, несмотря на то что возлагал на мои плечи огромную ношу и ответственность, но до конца не доверял. Ха, да просто у него и выбора-то нет иного кроме меня, а взять преемника со стороны было бы для него и фирмы грандиозным позором и скандалом. - Всё, довольно с меня, - отец устало провёл ладонью по лицу, снимая мимическое напряжение, и уселся обратно в кресло. – Я отправляю тебя в командировку. - Командировку? – удивился я, приподнимая брови. Мне совершенно не хотелось сейчас никуда уезжать из родного города. - Поедешь в Нью-Йорк. - Нью-Йорк?! – округлил я глаза. - Ты не ослышался. Мне надоело смотреть на то, как ты тут прогибаешься на работе. Ты в зеркало давно смотрелся? Совсем осунулся, даже поседел немного, в твоём-то возрасте! – мне хотелось вставить, что каждый седой волосок – это последствие ночного кошмара, но сразу прикусил язык, продолжая слушать его. – Выполнишь парочку несложных поручений, а затем отдохнёшь. Считай, что это так же и отпуск. - Но я не хочу в отпуск. - А я тебя и не спрашиваю. Едешь и точка. На этом наш разговор и закончился, я послушно кивнул и удалился. А что мне ещё оставалось делать? Может, отец прав, и мне действительно нужен отпуск. Отдохну, развеюсь, отвлекусь, тогда и воспоминания, возможно, перестанут меня беспокоить, но я ошибся. Всего три дня здесь провёл, а этот сон вернулся. Я поднялся с кровати и глянул на часы, которые показывали восемь утра. Снова заснуть мне уже не удастся, так что сегодня я решил просто прогуляться по городу, посмотреть на достопримечательности и так далее. Нью-Йорк. На самом деле никогда не любил этот город. И плевал я на то, что он считается одним из крупнейших мегаполисов мира и его необъявленной столицей. Да этот город можно назвать только безумным во всех смыслах и никак иначе, но многих он манит и привлекает своим богатством и властью. Бродя по шумным улицам, я внимательно рассматривал всё: бесчисленные небоскрёбы, от которых голова начинает кружиться, и миллионы людей. Словно гигантский улей с опасными пчёлами, стоит тронуть одну, как тут же в тебя вонзят ядовитое жало. Отец ошибся, потому что отдохнуть здесь у меня не получится. Стараясь уйти как можно дальше от оживлённых мест, я не заметил, как оказался в одном из довольно тихих и спокойных районов. Тут не было так шумно и грязно, чувствовался привычный мне ритм без суеты на дорогах, никто не ругался и не орал друг на друга, да и воздух какой-то другой, приятный, что ли. Я приметил неподалёку детскую площадку, где было полно мелкой детворы, и прямиком направился туда. Уж не знаю, что на меня нашло, но мне вдруг захотелось впасть в детство и покататься на качелях. Ну и как это называется? Я взрослый, серьёзный, адекватный альфа и вдруг захотел подурачиться в песочнице? А я точно адекватный? Нет, определённо нет… Я тихо усмехнулся и спокойно подошёл к ближайшей скамейке, усаживаясь на неё. Папочки омеги, выгуливающие своих неугомонных чад, с настороженностью косились в мою сторону, но я всех их проигнорировал. «Расслабьтесь», - мысленно обратился к ним. Посижу тут недолго и уйду, никого не побеспокоив. Я стал наблюдать за площадкой, за играющими детьми, но неожиданно моё внимание привлёк один мелкий пацанёнок. Ему, наверное, года три-четыре, не больше. Я неотрывно наблюдал, как сорванец, грозно размахивая пластмассовой лопаткой, пытался прогнать мальчишку постарше из песочницы, в которой он понастроил что-то наподобие замка, а тот ломал его. Так его, малыш, так! Не давай себя в обиду и не позволяй разрушать свой труд! Ну, точно вырастет сильным альфой. Меня настолько развеселил этот ребёнок, что я и не заметил, как расплылся в довольной улыбке и изредка посмеивался. Ох, как же давно я не испытывал таких искренних, радостных и светлых эмоций. Этот озорник мне сразу же понравился, напоминает меня в детстве, я бы сказал, что он очень даже похож на меня не только характером, но и внешностью. Схожие черты лица, непослушные чёрные волосы, слегка смуглая кожа, будто загорелая, вот только глаза… удивительного бирюзового цвета. Такие же, как у него… Мелкий погнался за тем мальчишкой, но внезапно споткнулся и упал, содрав нежную кожу на коленках. Видя, что никто из омег не спешит к нему, чтобы успокоить начавшийся плач, я сам встал со скамейки и подошёл к ребёнку, опускаясь рядом на корточки. - Ну-ну, малыш, альфы не плачут, знаешь ли. Мальчишка удивлённо посмотрел на меня, а я вздрогнул от этих глаз. Он забавно шмыгнул носиком, утирая его ладонью и размазывая песок по личику. Я прыснул со смеху, насколько это было мило. - Я не плачу! – заявил мне малыш. - Вот и правильно, - улыбнулся я и потрепал его по волосам. - Тео! – раздался у меня за спиной взволнованный голос. До боли знакомый голос… У меня внутри всё сжалось, сердце бешено заколотилось в груди, точно раненый зверь, старые раны обжигающе накалились, а я вдохнул до одурения сладостный родной аромат его тела. Я резко обернулся и обомлел. - Мишель… - прошептал я вмиг пересохшими губами. - Ран?..