Here for you

Быть вместе никогда не было так уж легко для них. И настоящим лишением было прятать их отношения, расцветшие за прошедшие несколько месяцев. Люди далеки от принятия отношений двух мужчин. "Это греховно, - говорили они, - отвратительно". Но Персиваль не был верующим, для него их слова не значили ничего. Ничто не могло изменить его чувства к молодому мужчине, которого он вырастил чтобы любить. Криденс, напротив, был глубоко верующим, и иногда ему становилось тяжело принимать то, каким он был. И тогда Персивалю приходилось напоминать ему о своих чувствах к юноше и о том, что это нормально, что людям позволено любить, без ограничений по полу. Сегодня как раз был один из таких дней. Они гуляли, и он совершил промах, даря свою ласку Криденсу: он не мог сопротивляться, его мальчик был слишком прелестен. Он чувствовал себя бесконечно счастливым лишь от возможности называть его своим. Для Криденса же самым подходящим определением было «невинность», и это был самый любящий человек, которого он знал в своей жизни. Однако ему пришлось вернуться в реальность из очарованного любования, когда прохожий глумливо произнес «ёбаные педики» и толкнул их плечом, проходя мимо. Это заставило Криденса вздрогнуть, отодвинуться от Персиваля, как если бы тот мог ужалить, и потупить взгляд. Остаток пути домой прошел в молчании. Оказавшись дома, Персиваль задернул шторы и снял пальто, кинув его на диван, что расположился рядом с их крошечным камином, и после этого сел сам, ослабляя узел галстука. - Подойди, Криденс, - мягко сказал он мальчику. Криденс ничего не ответил, просто прошел к старшему мужчине. Он хотел было сесть рядом, но Персиваль сжал его запястье и мягко потянул вниз, так что тому пришлось усесться к нему на колени, спиной к груди. Персиваль обвил мальчика руками, даря ему нежную ласку, чтобы успокоить дрожащее тело. Когда инциденты подобные сегодняшнему случались, мальчик словно отстранялся, замыкался в себе и забивал голову самоуничижительными мыслями о том, как мать жутко выпорола бы его, будь она все еще жива. О том, как страшно он грешил. - Эй, малыш, все нормально, я здесь, ты в порядке. – Персиваль шептал ему в ухо. – А теперь скажи мне, что я говорил о позволении этим невежественным людям задевать тебя? Криденс молчал несколько мгновений, потерявшись в мыслях. - Не слушать их, - пробормотал он тихо. - Правильно, потому что их слова не значат ничего, дорогой. Они не понимают нас, и они не знают нас, – сказал Персиваль, гладя его. Криденс начал приходить в себя после оцепенения, так что смог положить голову на грудь Персивалю. Он ненавидел чувствовать себя подобным образом. Он ненавидел чувствовать, будто все это было неверно. Потому что Персиваль был единственным счастьем, что он знал. Единственным проявлением доброты в его мире. И он не хотел терять этого. - Прости, прости меня, я такой слабый, - сказал он, уткнувшись в грудь старшего мужчины. Слушая его сердце. Персиваль цыкнул на это заявление. Ничто не расстраивало больше, чем вид его мальчика, винящего себя за все происходящее, забивающего себе голову всеми этими печальными мыслями. Он хотел бы иметь власть просто не позволять таким людям приближаться к ним. И заставить понять, что они пустое место. Единственное, что имело значение — это то, что они были друг у друга. И что они заботились друг о друге. Он горячо мечтал, что когда-нибудь сможет оградить их от этого всего. Уехать куда-нибудь, где они смогут быть самими собой. Однако общество, в котором они жили, было жестоко и ужасно. - Любовь моя, тебе абсолютно не за что извиняться, слышишь? – спросил он, держа мальчика за подбородок чтобы смотреть ему в глаза, - Ты не сделал ничего неправильного. И ты не слабый. Ты самый сильный человек, которого я знаю. Криденс, ты должен понять, что пока я здесь, я не позволю ничему случиться с тобой. Никто к тебе даже пальцем не прикоснется. И это не может быть чем-то неправильным, понимаешь? Ты единственный свет в моей жизни, так как это может быть неправильным? Как любовь к кому-то может быть грехом? – спрашивал он, наклонившись чтобы прислониться лбом ко лбу Криденса. И с этими словами Криденс начал расслабляться, чувствуя руки старшего мужчины на себе, его присутствие так близко. Персиваль был олицетворением его домашнего очага. Слезы наворачивались у него на глазах, а в груди разливалось тепло. Это всегда удивляло юношу, насколько же счастливым он мог чувствовать себя рядом с этим мужчиной. Он не мог поверить, что тот выбрал его. Криденс чувствовал, что не заслуживал такого. Он не сделал ничего в своей жизни, чтобы заслужить человека, который спас его от жестокой матери, который научил его любить и быть любимым. Это было подобно сну - быть с Персивалем. - Что такое? Почему ты плачешь, маленький? – мужчина нежно спросил его, вытирая слезы. - Я… спасибо тебе… за все, – произнес он, прижимаясь ближе к груди Персиваля, крепко его обнимая. Персиваль не ответил. Он только плотнее обхватил своего мальчика. Целовал его в макушку и напевал что-то, чтобы успокоить. Все чего он хотел сейчас, так это подбодрить своего мальчика. И он расслабился только когда почувствовал, как Криденс расслабился в его руках. - Знай, что я люблю тебя, Криденс. Больше всего на свете, - прошептал Персиваль, - Я, должно быть, не заслужил тебя, но я сделаю, что угодно ради тебя. Что угодно, чтобы увидеть твою улыбку, ведь это единственное, что делает дни стоящими жизни. Ты дал мне больше, чем я когда-либо смел просить. - говорил он, глядя Криденсу прямо в глаза. – Я всегда буду здесь, с тобой. Мужчина почувствовал, как Криденс улыбнулся ему в шею, перед тем как мальчик сказал: - Я… Я тоже тебя люблю, - вместе с этим он обнял его еще крепче. И почувствовал, как облегчение омывает его изнутри волной. Если любить этого мужчину было грехом, то он будет грешить до конца своих дней.