Всегда

— Реборн когда-нибудь меня убьёт. А может, это его план? – тихо ужаснулся Тсунаеши, удобнее устраивая голову на коленях брюнета. Тот равнодушно смотрел вперед, но Савада знал, что это напускное, словно подтверждая его слова, Хибари осторожно и нежно массировал сильными пальцами голову подростка, отчего тот блаженно прикрыл глаза и продолжил: — Я ведь не сверхробот и если в меня кинуть гранату, то могу погибнуть, — жаловался Савада и быстро добавил, когда рука хранителя замерла, а взгляд серых глаз ужесточился: — Со мной всё в порядке. Даже царапинки нет! – заверил Тсуна и улыбнулся, смотря снизу вверх на Хибари. Тот недовольно нахмурился, но не стал ничего говорить, хотя по тому, как поджались тонкие губы и в глазах мелькнуло что-то холодное и темное, шатен понял, что на следующих тренировках Кёя будет присутствовать лично. — А ещё эта школа. Остался год, а такое чувство, будто вечность. Ну, зачем мне эта математика? Чтоб считать союзников? Или физика? Буду рассчитывать полет пули или мощность Х-баннера? Для этого есть Спанер. История? Что, буду на собрании мафиозных семей рассказывать про Первую Мировую? Им это будет очень интересно слушать, — едко произнес Тсунаеши и довольно мурлыкнул, когда Кёя стал массировать виски. — Я молчу про совершенно бесполезные уроки, как философия! Буду размышлять о сущности бытия во время перестрелки? Чтоб враги поехали крышей или настолько прониклись моим глубоким самоанализом, что сдались бы сразу, лишь бы я замолчал? — А уроки физкультуры после тренировок с Реборном, кажутся, игрой в песочнице. Про уроки труда я вообще молчу! Буду мастерить скворечники в свободное от совещаний, встреч, перестрелок и тренировок, время. Или сделаю табуреточку? Как раз в особняке Вонголы не хватает чего-то, а то эти дорогостоящие картины, статуи, мебель из красного дерева и других почти вымерших и жутко редких пород, не подходят по интерьеру. Хибари фыркнул и погладил взвинченного подростка по щеке, наклонился и поцеловал в лоб, в закрытые веки, коснулся кончика носа и несильно укусил за подбородок. Савада звонко засмеялся, хихикнул, открыл глаза и обхватил ладошками лицо брюнета, приподнялся и лизнул в скулу, дернув прядь черных волос. — Спасибо, — искренне поблагодарил Тсуна, почти утопая во взгляде серебряных глаз, которые светились заботой и теплом. Он аккуратно, едва касаясь, кончиками пальцев обрисовал абрис скулы, крыльев носа, дуг бровей и тягуче-медленно поцеловал в дрогнувший уголок рта. Иногда он чувствовал, что задыхается от своих эмоций, их слишком много, и Тсуна изредка ловил себя на мысли, что когда-нибудь взорвется, как шарик. Только вместо воздуха он наполнен любовью к Хибари, такой всеобъемлющей, у него не хватало слов выразить и как-то назвать это чувство, даже не любовь, что-то намного сильнее, глубже. Оно бьется с его сердцем, подтверждая каждым ударом, вплетена в душу. Тсунаеши откинулся назад на коленки и продолжил рассказывать. Кёя слушал молча, изредка коротко отвечал, и то, если Тсунаеши начинал доставать его. Стало темнеть и Тсунаеши нехотя поднялся, зябко ежась от холода, на что Кёя недовольно проворчал на счёт глупых травоядных, которые не могут даже о себе позаботиться, и снял пиджак, накидывая подростку на плечи. Тот укутался, обиженно надулся и взял сильную руку в свою, взобрался на высокий бордюр и осторожно стал идти, на что брюнет лишь закатил глаза, но обхватил руку сильнее, чтоб Тсуна не упал. В школе уже давно не удивлялись, что они ходят повсюду вместе, да и опасные взгляды серых глаз не оставляли места вопросам, поэтому школьники усердно делали вид, будто ничего странного не происходит. Савада и не заморачивался подобным, ему было уютно и хорошо рядом с Хибари. Расстраивало, что они в разных классах, но это не мешало Кёе приходить на каждой перемене, садиться рядом, сдвинув соседний стульчик и прижимая парня к себе, изредка объясняя задачи, которые не мог понять Тсунаеши. В столовой у них уже было их любимое место, о котором знали все учащиеся и никогда не занимали, боясь скорой расправы со стороны главы дисциплинарного комитета. Тсунаеши иногда не понимал, почему все так боятся Кёю? Он ведь такой добрый, понимающий, и улыбка у него такая теплая, что внутри нестерпимо что-то щекочет, будто пузырьки лопаются, и хочется счастливо засмеяться и крепко обнять. Некоторые новенькие с любопытством посматривали на худого парнишку с всклоченной шевелюрой каштановых волос, огромными глазами цвета осенней листвы, хотя больше внимания привлекал позади него идущий высокий брюнет с острыми чертами лица, хищным и опасным прищуром серых глаз, красной повязкой на предплечье, что буквально предупреждала держаться подальше. Тсунаеши Савада был обычным и неприметным, в нём не было ничего особенного, многие не могли понять, почему Хибари с ним нянчится. Они не были похожи на друзей детства, да и многие знали, что до средней школы парни даже не общались. А присутствие романтической линии просто смешило и вызывало насмешку. Тощий, щуплый, как цыпленок, с несуразно огромными глазами на фоне лица, он не привлекал как объект любви. Девушки чувствовали лишь брезгливость, а у парней он вызывал желание причинить вред, задеть, обидеть. Хибари плевал на предположения травоядных и ревностно оберегал Тсуну, следуя тенью. Так что у Тсунаеши появился своеобразный защитник. Он не понимал почти панического ужаса в глазах одноклассников, когда Хибари подходил к нему со спины и обнимал, укладывая голову на плечо и мягко целуя в ухо. К счастью, был один парень, жуткий сплетник и без инстинкта самосохранения, единственный кто более-менее общался с Тсуной, даже отвечал на вопросы. — Просто у него жуткий взгляд. И лицо вечно холодное, равнодушное, а глаза пустые, кровожадные, — объяснил Натс, накручивая на палец светлый локон волос. Савада недоуменно моргал на такое сравнение, может быть, раньше так и было, но сейчас Хибари стал другим, подростку хотелось всё объяснить, но окружающие не понимали, старались обходить пятой дорогой. — Я что заразный? – удивленно произнес Тсунаеши, смотря на светловолосого парня с янтарными глазами. Тот сидел на подоконнике и смешливо фыркнул, посмотрел снисходительно, будто на глупое дитятко. — Не заразный. А вот Хибари запросто переломает всем парочку или больше костей. Удар у него тяжелый. Я сам в больнице пролежал неделю, после нашего с тобой приватного разговора в подсобке. Савада удивленно распахнул глаза, с неверием посмотрел на парня. Хибари был занят разборками с хулиганами из соседней школы и Тсунаеши остался один во время обеденного перерыва, Натс дружелюбно предложил вместе пообедать, а чтоб им не мешали, они укрылись в подсобке. Не мог же Хибари за такое избить Натса? Тсуна не верил. — Хибари не мог так поступить, — уверенно произнес Савада. Натс закатил глаза, пробормотав, что любовь слепа. — Ты прав. Он ведь хороший, добрый, небось, в свободное время от избиений — спасает котят и бабушкам помогает через дорогу переходить, — язвительно улыбнулся Натс, спрыгивая на пол и виляя бедрами, удалился. Савада не стал зацикливаться на ехидных словах парня и спокойно прошел в класс. После уроков ждали тренировки, в этот раз было легче, так как Хибари защищал от внезапных атак Реборна. Аркобалено недовольно хмурился и резко сказал, что Тсуне не всегда будут прикрывать спину, и он должен быть готов ко всем неожиданностям. — Всегда, — мрачно сказал Кёя, отбивая с помощью тонфа пули. Киллер ничего не сказал, многозначительно цокнул, кинул под ноги дымовую шашку и скрылся. — Хибари-сан, зачем вы избили Натса? – грея руки, спросил Савада. Внутри был неприятный комочек, он горчил на языке и застревал в горле, вызывая чувство дискомфорта. — Предупредил, — сказал Кёя, подошел ближе, обхватил ладонями холодные руки и стал греть дыханием, изредка целуя костяшки пальцев. — Это глупо, — заметил Тсунаеши, с некой горечью подумав, что Натс был прав, а он наивный идеалист собирался ещё с ним спорить. — Возможно, — серые глаза смотрели холодно, пронзая сталью, но парню было совершенно не страшно, он знал, что Хибари не причинит ему вред. — Вы должны перестать так делать. Это не правильно, — нравоучительно произнес Тсунаеши, окинув высокого брюнета строгим взглядом. — Когда-нибудь, — неопределенно пожал плечами хранитель и засунул руки парня себе в карман. Савада тяжело вздохнул и сжал свои пальцы, сильнее обхватывая сильную мужскую руку. Хоть Тсуна и жаловался, но год пролетел, как мгновение, только вчера он жаловался Хибари, как достала его школа и вот сейчас он выпускник. Стоит на церемонии, держит в руках диплом, к нагрудному карману прицеплен булавкой своеобразный значок, указывающий, что он покидает школу. Рядом стоит Кёя, лениво оглядывается по сторонам, не обращая внимания на восхищенные взгляды первогодок и старшекурсниц. В его глазах отражается только Тсунаеши. Савада прижимается плечом и обхватывает руку Кёи, улыбается, когда брюнет смотрит на него, вопросительно приподняв бровь. — Ничего, я просто счастлив, — отвечает Тсунаеши, его переполняют эмоции, от которых внезапно хочется сначала счастливо засмеяться, а потом горько заплакать. Кёя не выказывает никаких эмоций, разве что серые глаза всего на мгновение потеплели, но никто кроме Тсуны этого не заметил. К Саваде подошел лишь Натс, окинул насмешливым взглядом, крепко обнял и неожиданно поцеловал в щеку, хитро поглядывая на грозно нахмурившегося брюнета. — Сам ведь провоцируешь, — возмутился Тсуна, вытирая рукавом щеку. — Проверяю просто. Твой добрый и понимающий Хибари даже не избил меня, я почти готов поверить, что он действительно подкармливает бедных бездомных зверушек, — звонко рассмеялся Натс. Савада потянул за руку блондина и спрятал себе за спину, хмуро поглядывая на Кёю. Тот лениво зевнул и позабавлено фыркнул, почти изображая оскорбленную невинность, будто он и не собирался проучить зарвавшегося травоядного. Парочка сломанных ребер это ведь пустяки, всего лишь способ донести простую истину – не играться с огнем. — Вы психи, — задумчиво переводя взгляд с хрупкого подростка на высокого брюнета, произнес Натс с едва заметной завистью. – Увидимся, — махнул рукой блондин и скрылся в толпе школьников. — Вот, вас теперь психом считают, — наигранно огорчился Савада. — Тебя тоже, — Хибари куснул за шею и поцеловал в висок. — Угу, с тем дурдомом, что творится вокруг, это не удивительно, — буркнул Тсунаеши, снимая с кармана хранителя значок и пряча себе в карман, на недоуменный взгляд брюнета, пояснил: — На память. Кёя сонно зевнул и уютно устроил голову на плече подростка, с легким раздражением наблюдая за радостными выпускниками. А потом начался ад — тренировки закончились, зато Тсуна с головой погрузился в бумажную волокиту и переговоры с мафиозными семьями, иногда это было попросту пустой болтовней, выматывая похлеще, чем самые изнурительные поединки. По вечерам он буквально падал без сил на кровать, чувствуя, как его аккуратно раздевают, несут в ванну и мягко целуют в губы. — Спасибо. Всегда? – с трудом разлепив веки, улыбается Тсунаеши и спрашивает. Он видит в серых глазах своё отражение, не хватает слов, чтоб объяснить, что он имел в виду, задавая вопрос. Впрочем, Кёя понимает его без слов. — Всегда.