Могло быть хуже

Набрался смелости иметь своё мнение? Имей мудрость держать его при себе. Вот то, что я так давно хотел сказать Тейлору. Все эти несколько месяцев, которые он жил со скрипачом, похерив меня и мой тонкий, сука, внутренний мир. Я знал, что придет моё время, когда пиздёныш вернется, поджав хвост. А сейчас, когда это произошло, даже не знаю, радоваться мне своей невъебенной прозорливости или саркастически ухмыляться тому, как гнусно и предсказуемо устроен этот дерьмовый мир? Помню, когда мы расстались с Тейлором, Майки сказал, что я сам отталкивал Джастина от себя, чтобы он учился на своих ошибках. И тут же добавил, что такой эгоистичный хрен, как я, опять окажется прав, по какой-то ошибке природы. Я знаю, Майки и вся наша голубая пиздобратия только и ждали, чтобы Брайан Кинни поймал облом покрупнее, страдая и впав в депрессию. А вот хуй вам всем, голубки. Может, я и впал куда-то там, но я слишком трезво смотрю на мир, чтобы утопать в розовых слюнях и соплях и обманываться по поводу гребаных чувств, которые испытывают ко мне подростки девятнадцати лет, верящие в любовь и прочую хрень. Я вспоминаю, как Тейлор уходил из «Вавилона» вместе с Иеном, оставляя меня на растерзание развлечениям и безудержному траху, которому я, как порядочный педик, предавался всю ночь, чтобы заглушить ощущение полного пиздеца. Но никто этого не понял, кроме Майки, ну и, может, Линдс и Дебби, которым все в красках рассказал трепло Ханникат, вздыхая и закатывая глаза. У женщин и Эммета, при всех их недостатках, срабатывает какая-то внутренняя хуйня, типа интуиции. А может, они просто видят меня насквозь. Я закуриваю и понимаю, что убил пачку сигарет за полтора часа одинокого вечера дома. И смотрю на браслет из ракушек, который снова украшает моё запястье. А ведь прошло несколько дней с тех пор, как Тейлор вытащил меня из хуёвой истории с сучьим племянником, пытавшимся обвинить меня в педофилии. Да у меня на такую мразь не встал бы, будь он даже трижды совершеннолетним! А Тейлор уже второй или третий раз возник как по волшебству, спасая меня от суда и прочих неприятностей, из-за которых я хлебнул бы дерьма по гланды и выше. И вернул украденную безделушку, к которой я привык. И, словно между прочим, вернул всё то общее прошлое, что было у нас до этого. Я этого не хотел, вернее, был уверен, что не хотел. Ровно до того момента, как пальцы пиздёныша дотронулись до моей руки, надевая чёртов браслет обратно. А вообще, надо благодарить бывших бойфрендов за то, что помогли превратиться в бесчувственную скотину. Ведь теперь жить стало еще проще. Я иду варить кофе, уныло понимая, что никто мне в мудачестве не помогал, кроме меня, любимого. Я получил, что заслужил, не веря никому, и теперь мне от этого хреново. Может, стоило доверять чуть больше Тейлору, который всё время хотел быть рядом, а потом ушел, просто потому что я планомерно выпихивал его из своей жизни, прикрываясь надуманными причинами и страхом опять оказаться одним? Ну так, я снова оказался в той же заднице, куда загнал себя сам. В дверь стучат, и я, помедлив пару секунд, иду открывать. Я никого не жду, но, может, это Майки пришел или Деб? Мне не нравятся неожиданные визиты, но и заниматься самоедством сейчас не особо хочется. Поэтому я рад любому посетителю, который отвлечет меня от ёбаной рефлексии. Открываю дверь и тут же поправляю себя – почти любому. Ну, здравствуй, Тейлор, сто лет не виделись. Давно не общался с мудаками? Так тебя дома Иен ждет, зачем тебе мудаки со стороны, из прошлой, так сказать, жизни? - Что тебе нужно? – я знаю, что невоспитанность – двигатель прогресса. Да, Кинни, сделать глупость нетрудно, трудно потом доказать, что сделанное – это часть далеко идущего хитроумного плана. - Шел мимо. Зашёл… практически случайно. Тейлор даже не старается врать хоть сколько-нибудь складно. Стоит и смотрит, сука, прямо в душу. Ну какого хера, а? Тебе что, поебаться не с кем? И ты пришел сделать это с моим многострадальным мозгом? Я слегка отступаю от двери, молча пропуская пиздёныша внутрь. Всё равно же пролезет. Прошли те времена, когда я мог его выставить вон. Он с тех пор отрастил такую толстую шкуру, что мой сволочизм уже на него не действует. В любых отношениях наступает такой момент, когда кто-то один решает, что пора вести себя как обычно, а другой недоумевает, почему человек вдруг стал таким мудаком. Но со мной было проще – я даже не давал себе труда притвориться нормальным. И у Тейлора просто выработался на меня иммунитет. А я слишком сильно выёбывался, воображая, что непобедим, и не сумел обзавестись противоядием. И теперь мне тошно и хочется блевать от тоски, которая травит мои кишки, как беспонтовая дурь сучки-Аниты. А Тейлор ведет себя словно сучий блудливый кот, который, нагулявшись на свободе, влезает в дом через форточку и заваливается на знакомый диван, подранный когтями, делая вид, что ничего не было и хозяин может милостиво гладить и чесать за ушами блядского засранца. - Может, кофе? – я вздрагиваю от предложения, высказанного, все же, слегка виноватым тоном, и мстительно усмехаюсь. - Лучше чай. А еще лучше, если ты свалишь отсюда навсегда. - Ладно, чай так чай, - пиздёныш изумительно ловко игнорирует вторую часть рацпредложения насчет «свалить навсегда» и идёт стучать банками и чайником, пока я слегка ошарашено наблюдаю, как он, сука, прекрасно знает, что и где находится в моем доме. - Всё нормально? – неожиданно кивает Тейлор на мой браслет. Я только криво ухмыляюсь и киваю в ответ, ничего не объясняя. И так поймет. Как обычно. Блядь, да какое там «обычно»? На меня накатывает приступ злости из-за того, что Тейлор, как всегда, заставляет меня чувствовать себя идиотом и эмоциональной когтеточкой одновременно. Мы молча пьем чай. Я не хочу показывать, насколько Тейлор разозлил меня, а он… ну, этот хитрый малолетний хрен, само собой, что-то там себе удумал и едва заметно улыбается. И смотрит. Сволочь, как же он смотрит. Смотрит так, что я снова помню его запах, вкус, цвет и каждую секунду, когда я жалел о том, что у меня такая хорошая память на всю эту хуйню. Которая оказалась такой въедливой, что отформатировала мой мозг и он стал похожим на сморщенный головной орех старого маразматика, забывающего принимать таблетки. - Зачем ты здесь? – я все-таки спрашиваю, хотя совсем не уверен, что хочу слышать ответ. Вернее, честный ответ. - Может, у меня депрессия? – мгновенно отвечает Тейлор, и я вижу мелькающую в его голубых зенках неуверенность, которая слегка поднимает настроение. Буквально, на парочку миллиметров. А что? Зачем пытаться выбраться из задницы, в которую тебя загнала жизнь, если можно взять туда подушку и бутылку с напитком покрепче и остаться в ней жить? - Может, отправишься лечить её с Йеном? – месть хуёвенькая, но не могу удержаться. – Я не имею никакого отношения к твоей депрессии, геморрою и прочим страданиям. - Ты же знаешь, что имеешь, - сучонок нагло спрыгивает с барного стула и идет ко мне. Вот нахуя, Солнышко, ты нарываешься? Я резко тяну его за отросшие волосы на затылке и кусаю в шею, стараясь сделать максимально больно. Я знаю, что неправильно его ненавижу. И это одна из немногих вещей, которым я, наверное, никогда не научусь. Он вмазывается губами в мои и стонет, заставляя мой многострадальный мозг отключиться от всей сделанной нами хуйни и моего собственного опизденения. Ты сам пришел, Тейлор, я тебя не звал и не ждал. Ну, не звал точно. Он теплый, гладкий и больной на всю голову. Скорее всего, и на мою тоже. Никогда не мог ему отказать в трахе. И много в чем еще. Как можно оттолкнуть этого идиота, когда он… такой? Мои руки творят какую-то хрень, пока мозг притворяется глухо мёртвым. Я способен просчитать последствия любого своего шага, но только не сейчас. Сука ты блядская, Джастин Тейлор, неужели ты думаешь, что я так просто впущу тебя обратно в свой дом и голову? - Предложишь принять тебя таким, какой ты есть? – цедить сквозь зубы, задыхаясь от злобы и страсти одновременно – плохая затея. Что-то ворочается внутри меня, задевая ржавыми шестеренками мясо и кости. Я почти физически чувствую, как ошмётки кровавой каши летят на мой идеально чистый пол. - Нет, - вдруг очень чётко отвечает Тейлор, не отрывая взгляда от моего лица. – Просто принять. На любых условиях. Не могу без тебя, Брайан. - Чего ты ждешь? - как херово-то всё. - Что я растаю, как кусок жидкого дерьма? Ты плохо меня знаешь, Солнышко, или жизнь с Йеном окончательно убила твой мозг? - Наоборот, прочистила. Он дышит мне в шею. А я не могу вышвырнуть его из своей жизни. Вот такая хуйня. - Тебе придется очень постараться, - напяливаю на лицо одну из самых гнусных усмешек, чтобы пиздёныш не видел, как я рад. Возможно, что даже такой чёрствый хрен, как Брайан Кинни, хотел бы, чтобы всё было нормально, без всех этих сложностей и пиздецов. Но меня терзают смутные ощущения, что у таких людей как я это просто не принято. Тейлор улыбается своей чёртовой сияющей улыбкой и стягивает с меня джинсы, медленно проводя ладонями по коже, а я в какой-то момент просто отмахиваюсь от всех мыслей, отвечая на прикосновение дрожью всего тела, как какая-то ебаная бабочка. Вот как можно так уходить и возвращаться с таким видом, словно всё и все в этом мире живут для тебя? Как я вообще умудрился стать этим самым блядским миром для охуевшего в край мелкого засранца? - Полгода без тебя было слишком много, - бормочет пиздёныш, вжимаясь в меня. – Слишком долго. - Если следовать твоей логике, то после полугода без тебя и твоего мозгоебства, такого количества будущего счастья я просто не переживу, - мне еще хватает сил иронизировать, но только до того момента, как губы Тейлора смыкаются на моем члене. Если верить моей набожной мамочке-алкоголичке, то бог, хоть и, между нами говоря, схалтурил, но-таки сотворил этот мир. Остальное сделано в Китае, на Манхэттене и на Либерти-авеню. И лично мне достаточно уже того, что на Либерти я, на свою голову, встретил Тейлора, малолетнего педика с шилом в заднице и охуенной улыбкой. Который остался со мной и вряд ли я смогу от него избавиться. Или не захочу, но кого ебёт? А старикан из Библии пускай остается со своим миром, Китаем и Манхэттеном. Раз мне, счастливому мудаку, досталось самое главное, пусть у него останется хотя бы что-нибудь.