***
Сближает их общая страсть к танцам, в дэнс-студии они и познакомились года, эдак, четыре назад. Хосок немногим старше, но как-то неосознанно, незаметно для себя, берет опеку над по-детски пухленьким мальчишкой, который, однако, старается строить из себя сексуашку. Старший смеется про себя, но кивает, подавляя смешки, когда Чимин с громким и восторженным «Хён, смотри!» показывает ему якобы сексуальную волну. А потом визжит от радости, когда хён покупает ему в награду мороженое. Вот только Хосок пропускает тот момент, когда каждое плавное движение рук, резкий поворот головы, оголенный кусочек кожи из-под свободной футболки, со слишком глубоким вырезом, откуда видно острые линии ключиц, каждое движение бедер действительно наполняется сексуальным подтекстом, который легко и безошибочно считывается телом Хосока, ставя того в неловкую ситуацию. С гордостью Хосок может сказать вам, что свою головную боль он вырастил сам. Старший всегда наблюдает за тренировками младшего, даже несмотря на то, что когда приходит Чимин, Хосоку уже нужно уходить. Но подсматривать из-за угла разминку мелкого – личный фетиш Хосока. Плавные повороты головы из стороны в сторону, чтобы размять шею, выпирающий кадык, обтянутый светлой кожей, заведенные за спину руки, и, конечно же, наклоны, когда очередная футболка 3XL и не по размеру, сползает, оголяя весьма аппетитный и округлый зад не такого уж и мелкого Чимина, а потом скользит дальше, приоткрывая маленькую полосочку светлой кожи на пояснице, и, черт побери, Хосоку это дороже всего порно на свете! Однажды их тренировки совпадают, и для Хосока это становится самым тяжким испытанием за 23 года его жизни. Потому что когда они в раздевалке, Чимин, не мудрствуя лукаво, просто стягивает с себя мокрую футболку, оголяя рельефное тело, влажно поблескивающее от пота, а потом рукой откидывает влажные прядки волос назад, и при этом всем вполне невинно рассуждая на тему очередного блокбастера, поглядывая на хёна, в то время как его тренировочные штаны красиво обтягивают выпирающие тазовые косточки, вкупе с прокачанными косыми мышцами создающие соблазнительные ложбинки, уходящие в темноту и манящие заглянуть, оттянув широкую резинку. Хосок сглатывает, мысленно уже скользя туда не только взглядом, он не может оторвать взгляд от капельки пота, срывающейся с кубика пресса и скатывающейся туда, где мысленно уже ласкает старший. – Хён, ты в порядке? Ты будто отключился, – чертов Чимин подходит ближе, заглядывая своими невыносимо-карими глазами в глаза Хосока, перехватывая взгляд и хватает старшего за плечо, готовый поддержать, обжигая прикосновением. Чертов Чимин! – Да… все хорошо… – сипит Хосок, быстро обхватывая свои бедра полотенцем и скидывая одежду, уносится в душевую. Там он долго (или нет) стоит под прохладными струями, кляня себя, свою судьбу и буйные гормоны молодого тела. И все остальные молодые тела тоже, а в частности, одно. – Хён, мы можем выпить кофе после? Мне нужно с тобой поговорить, – они довольно близки, и это позволяет Чимину не ждать свободной кабинки, а просто завалиться к только что облегченно выдохнувшему Хосоку, последний раз проводящему рукой по опавшему естеству, наблюдая, как белесые разводы уносит вода, и чуть оттесняет того плавным, скользящим движением бедра, вставая под душевую лейку. Хосок готов повеситься на собственной мочалке. – Да, конечно, что-то серьезное? – Хосок старается не поворачиваться к младшему передом, пока тот уже намыливает волосы. – Да нет, не особо. Совет нужен, – Чимин быстро ополаскивает мыло и напоследок звонко шлепает старшего по заднице, – я жду тебя в лобби. Хосок лишь мелко вздрагивает от довольно интимного, но, в общем-то, вполне дружеского шлепка, и начинает медленно мыться. Чимин действительно ждет его на маленьком бежевом диванчике, с одним наушником в ухе. Он живо подскакивает, едва Хосок выходит в холл, не застегнутый воротник его рубашки расходится, оголяя ключицу, Хосок лишь покорно вздыхает, и Чимин тянет вялого старшего к стеклянной двери. – С тебя кофе, – Хосок толкает Чимина в бок, и тот, смеясь, пихает его объемной спортивной сумкой, причитая, что он, дескать, маленький вообще-то. «Ага, блять, маленький» мысленно тоже причитает Хосок, но старательно давит улыбку в ответ ярко улыбающемуся и смеющемуся Чимину. – Так что у тебя там? – Хосок сидит на лавочке в теньке и смотрит на часы, а не на спешащего к нему младшего с двумя картонными стаканчиками из Старбакс. Хосоку еще на работу сегодня. – Хён, мне совет нужен, – старший аккуратно размешивает сахар, с удивлением лицезрея смутившегося мелкого, его щеки краснеют, и он тупо рассматривает асфальт, будто это у него он просит совета. – И? – Хосок все еще не понимает, при чем тут вообще он. – Мне кое-кто нравится, – сердце Хосока делает кульбит, пропускает пару ударов и ухает куда-то в пропасть, вот будто на мерзких американских горках, и он едва не выплевывает кофе, что уже успел отпить. На лбу и по позвоночнику выступают не менее мерзкие капельки пота. Он чуть сильнее, чем нужно, сжимает стакан, и кофе (или вообще вся ебанная Вселенная) мстит ему, раскрашивая светло-голубые джинсы россыпью коричневых пятен. Хосок просто смотрит на них и в который раз осознает, что он гребанный неудачник. Слышите, слышите этот грохот? Это рушится внутренний мир Хосока. – Что, прости? – он медленно переводит взгляд на Чимина, который все еще втыкает в асфальт, а кончики его ушей мило пунцовеют. И этот его видок совсем не вяжется с белой свободной рубашкой, заправленной в черные джинсы и расстегнутой едва ли не наполовину. Весь такой сексуальный и невинный, короче, валить и трахать, а потом отмаливать грех совращения. – Мне кое-кто нравится, и я не знаю, как правильно подойти, – наконец, Чимин собирается с силами и выпаливает это на одном дыхании. – Хосок-хён, мне нужен совет! – Да почему я-то? – это скорее вопрос к Вселенной, чем к младшему. В голове еще упорно крутится «За что мне это все?» и «За какие, мать его, грехи?». Но убогая молчит, собственно, как и Чимин. – Ты классный, наверное, у тебя много опыта, – отвечает все-таки Чимин, а Вселенная хранит молчание, сука бессердечная. И, как кажется Хосоку, хитро улыбается. – Ты с ней знаком? – Хосок, скрипя вопящим сердцем, все-таки пытается мобилизировать свой скудный опыт плюс то, что он читал. Фанфики по айдолам не в счет. – С не…? Да, знаком, – Чимин запинается, но быстро поправляется, спешно делая глоток фраппучино, и впервые смотрит на Хосока прямо, поверх пластиковой крышечки, – мы довольно близки. – Тогда метод социологического опроса пропускаем… – Хосок на секунду задумывается. – Нам нужен план! Сначала делай ей комплименты, но ненавязчиво. Хвали прическу там, мейк, одежду. А я пока подумаю, что лучше сделать дальше... – Спасибо, хён. Прости, что озадачил. Кстати, крутая футболка. И волосы потрясающе лежат после душа, как ты это вообще делаешь? Ой, мне пора, спишемся, – и, сверкнув улыбкой напоследок, уносится по своим делам, оставляя за собой легкий мимолетный бриз цитрусового. А Хосок остается один на один с пожирающими его мозг мыслями: кто она? Знает ли ее Хосок? Насколько серьезны намерения Чимина? Тряхнув головой, будто пытаясь вытряхнуть оттуда этот мусор, Хосок уныло встает и отправляется на подработку.***
– Ого, хён, а ты неплохо выглядишь! – они сидят в кафе, и Хосок искренне недоумевает, как две ночные смены подряд могли сделать из него красавчика. Перед их встречей он только принял душ и наспех замазал круги под глазами, и то вряд ли аккуратно. Чимин же, как и всегда, на высоте, бодр и свеж, аж завидно, будто он вообще никогда не устает, с вечным двигателем в одном шикарном месте. Но Хосок лишь дергает плечами, отчаянно борясь со сном. – Я тут нарыл кое-чего, – Хосок действительно устал, он даже о Чимине в коленно-локтевой сейчас думает несколько вяло, поэтому достает распечатки из рюкзака и протягивает их удивленному мелкому. – Ты как-то слишком серьезно подошел к делу, – тянет тот, пробегаясь глазами по строчкам, – ты сам это читал? – Ну да, – Хосок вообще-то едва ли не на зубок помнит эти правила. – Хм… первое правило: будь расслабленным… Это вообще как? – Чимин отрывается от листов и непонимающе смотрит на хёна. – Ну… Типа веди себя с ней как со мной, например, – Хосок сам слабо понимает, что это значит, но выкручивается. – То есть, я могу тоже шлепнуть ее по заднице? – Чимин хитро улыбается, склоняясь к быстро пунцовеющему Хосоку ближе, перегибаясь через столик. – Ты не настолько идиот, не переигрывай, – старший отстраняет его, тыкая пальцем в лоб. – Окей, – Чимин возвращается на свое место и подтягивает рукава бомбера, снова углубляясь в чтение. – Ну, с позитивом и так понятно, я всегда на нем, с «заботиться о ней» тоже… Вызвать ревность? – О, точно, – Хосоку наконец-то приносят его кофе, и он может жить дальше, – вот тут аккуратнее. Нужно просто немножко пофлиртовать на стороне, чтобы она поняла, что на тебя тоже есть спрос. – А он есть? – Чимин задумывается, прикусывая кончик указательного пальца. – Мне-то откуда знать… – Хосок тоже хочет прикусывать эти пальцы, проводя по ним языком, не пропуская ни одну маленькую фалангу. Вообще-то ему все еще больно где-то в районе грудной клетки. – А, еще про цветы не забудь. Ну, чем смог – тем помог, мне пора, а то я со смены… – Ой, я провожу тебя, а то вдруг свалишься где-нибудь, кто наставит меня тогда во взрослой жизни? – Чимин тоже спешно запихивает листы в свой кожаный рюкзак и подрывается следом, почему-то отбирая у Хосока его портфель и закидывая его на свободное плечо. Дорога до дома проходит очень напряженно для Хосока и очень легко для Чимина. Тот весело смеется, рассказывает что-то про колледж, то и дело прижимаясь к Хосоку боком или хватая за руку. И если бы Чон не знал, что у Чимина уже есть кто-то, то он решил бы, что мелкий пытается его склеить. Но Хосок не тот, кто выдает желаемое за действительное, и поэтому стоически терпит просто очень скиншипного младшего.***
Хосок уже трижды проклял себя и пять раз Чимина за его предложение сходить в клуб, «развеяться». Он уныло потягивает какой-то ужасно приторный на вкус коктейль у барной стойки, вокруг душно и жарко, и белая футболка начинает неприятно липнуть к телу. Ему откровенно скучно, а вот заинтересованные взгляды бармена и его ухмылка настораживают. От греха подальше Хосок разворачивается к стойке спиной, окидывая взглядом колышущуюся массу народа на танцполе и видит Чимина, окруженного толпой. Точнее, его макушку, поэтому он тут же отставляет стакан и движется туда. А зря. Нет, Хосок конечно знал, что Чимин очень неплох в танцах, но чтобы настолько. Он словно вода, перетекает из одного движения в другое, не забывая оглаживать свое тело руками. Правой он проводит по шее, а левой скользит по торсу, а затем вверх, задирая край тонкой черной футболки, оголяя приличный кусок тела и красиво очерченные мышцы пресса. Его глаза прикрыты, он полностью отдается музыке. Хосок понимает, что он пожалеет, и это все еще придет к нему в видениях в его мокрых снах, но не может отвести глаз. Ему хочется буквально испепелить всех вокруг, пускающих слюни на его донсена, выколоть им глаза и секатором подрезать каждый вставший сейчас на Чимина член. А тот, будто подпитываясь их похотью, становится еще развязнее. Движения бедер приобретают характерную амплитуду, когда он открывает глаза и видит Хосока напротив. Фиолетовые блики стробоскопов отражаются в его глазах, придавая им нечеловеческое свечение, он проводит пальцем по губам, быстро касаясь его языком, и скользит к Хосоку, вытягивая его к себе в центр круга. – Давай дадим им то, чего они хотят, хён, – Чимин змеей обвивается вокруг одеревеневшего Хосока, и шепчет ему на ухо, оказываясь сзади, кладет руки на его бедра и начинает двигать. Хосок повинуется этим касаниям, он чувствует, как к его заднице то и дело мимолетно прижимается пах Чимина, а дыхание обжигает голую шею, покрывающуюся мурашками, когда тот ведет головой от плеча к уху, едва-едва не касаясь губами, интимно утыкаясь носом за ухо старшего. Хосок ловит ритм и принимает правила игры, резко разворачиваясь к Чимину, хватает за шею, прижимаясь лбами и едва не соприкасаясь губами. Чимин смотрит в пол, его губы приоткрыты и влажно блестят в неровном свете, но он все равно проводит по ним языком, резко вскидывая голову и плавной волной прижимаясь к Хосоку. Они уже танцевали раньше, поэтому не составляет труда предугадывать движения партнера, почувствовать его, и видит бог, неизвестно, к чему бы все это привело, если бы под разочарованный вздох толпы музыка не оборвалась. Словно вынырнувший из вязкого тумана Хосок обнаруживает одну руку Чимина в своих волосах, а вторая в опасной близости от края его джинсов, лишь пара сантиметров и он сможет сжать его ягодицу. – Мне нужно в уборную, – бурчит Хосок, выпутываясь из чужих рук и ретируется, а довольный Чимин направляется к бару, мило и смущенно улыбаясь на свист в свою сторону, одергивая футболку. Там его и находит Хосок, для которого дрочка в туалете уже настолько же обычно, как дышать. Чимин поворачивается к нему, будто чувствуя, и зажимает между пухлых губ маленькую десертную ложечку, которой он ест мороженное. Не иначе кто угостил за то, что этот сорванец тут устроил. Хосок хочет плакать и убить Чимина. Или закрыть его в своей квартире. Он не знает точно. Но поступает он прямо противоположно и весьма чрезмерно тупо. – Мне пора, спасибо, это было… познавательно, – сбивчиво тараторит Чон, хватая со стула рядом с Чимином свою кожанку и рюкзак, быстро смывается из клуба. А Чимин разочарованно смотрит в след. – Ну ладно, ты сам дал мне оружие, – и Чимин отправляет еще одну ложку мороженного в рот, медленно вытягивая и соблазнительно улыбается бармену. Он знает, что Хосок обязательно обернется и заметит это.***
Хосок всего два часа как спит. И того, кто сейчас настойчиво давит на кнопку противно дребезжащего дверного звонка готов просто спустить с лестницы, без каких-либо расспросов. Он даже не спрашивает кто, а быстро распахивает дверь и недоуменно смотрит на шикарный букет, едва не впечатываясь в него лицом, практически закрывающий собой весь дверной проем. Хосок чешет затылок и поправляет сползающие шорты. – Красивые? – раздается из-за этого шедевра флористического искусства, и над букетом появляются глаза Чимина, лучащиеся счастьем. Теперь Хосоку хочется убивать еще больше. – Я могу войти? – Все равно войдешь, – бурчит Хосок, но отходит в сторону, пропуская в квартиру сначала букет, а потом и Чимина. – Ну и зачем ты его припер сюда? – Это тебе, – Чимин улыбается так, что все освещение Сеула можно заменить им примерно на месяц. Со всеми уличными иллюминациями. – Не понял, – Хосок переводит взгляд с белой розы на Чимина, – мне-то они на кой лад? Девушке своей лучше подари. Чимин резко меняется в лице. Настолько резко, что Хосок даже не успевает заметить, когда солнечного ребенка сменяет циничный парень, оглядывающий его, полуголого, довольно однозначным, голодным взглядом. Улыбка исчезает, испаряется, а взгляд будто остывает на несколько тысяч градусов в момент. И вот перед ним уже не ребенок, а мужчина, уверенный в себе на все двести процентов. Или даже чуть больше. – Хен, ты тупой, – букет летит на пол, а Чимин уже рядом, вжимает Хосока в стену, придерживая его голову рукой за подбородок, а колено раздвигает ноги старшего, вклиниваясь между ними, и он шепчет в самые губы, не отрывая от них взгляда, – ты, блять, такой тупой… Хосоку кажется, что он попал в какую-то альтернативную вселенную, или просто спит, но рука Чимина, медленно скользящая по его груди вниз, и губы, практически касающиеся его, говорят о том, что это все здесь и сейчас. – Чимин, что это значит? Отпусти! – сипит Хосок, неосознанно прижимаясь ближе. – Только если ты оттолкнешь меня, – хрипло говорит Чимин, и его рука оказывается на весьма заинтересованном члене Хосока. – Ну же, одно твое движение, и я уйду. Вот только хочешь ли ты этого? – Чимин скользит губами по скуле и шепчет это уже на ухо, сжимая руку на члене чуть сильнее. И Хосок поднимает руку, и даже кладет ее на грудь младшего. Вот только в последний момент все идет не по плану, и вместо того, чтобы оттолкнуть, рука соскальзывает вверх, пальцы вцепляются в затылок, и Чимин жадно целует его. Хосок стонет, потираясь о сильное бедро, и Чимину, кажется, сносит крышу, потому что он больновато прикусывает и оттягивает нижнюю губу Хосока, зализывая укус, и отстраняется. – Только не говори, что ты правда ничего не понял? – Чимин поглаживает его щеку большим пальцем, заглядывая в глаза. – Или ты думал, что я не замечу, как ты меня взглядом раздевал и поедал без риса? Ну, так вот он я, ешь, на здоровье. Итадакимас, блять. – Ты точно тот Чимин, которого я знаю? – выдыхает Хосок, разглядывая до пятен перед глазами знакомые черты, сейчас кажущиеся более острыми, хищными, опасными. – Я его темная сторона, – хрипло смеется Чимин, прижимаясь теснее, и снова целует его, чуть менее дико и болезненно, но он нажимает пальцем на подбородок и заставляет Хосока приоткрыть рот, проникая туда языком, наполняя комнату пошлыми причмокиваниями, и Хосок окончательно теряет себя. – Ты не представляешь, как долго я этого ждал, – шепчет Чимин ему в губы, а затем резко отходит, тем не менее, ловя Хосока, у которого просто подкосились колени, – расскажи мне, в каких позах ты имел меня в своих фантазиях? – Иди-ка ты на хуй, Пак Чимин, – Хосок улыбается, припадая губами к светлой и тонкой, по-детски нежной коже на шее не по-детски блядского и извращённого мелкого. Он втягивает ее, проходясь языком, и с удовольствием наблюдет ярко-красный засос. – О, дорогой, не я, не я… – тянет Чимин мелодично, подхватывая Хосока на руки, заставляя обвить ногами свои бедра. – Может, в другой раз… Чимин идет в комнату, наступая на шикарный и, безусловно, дорогущий, букет, и укладывает хёна на разобранную постель, запуская пальцы в волосы и оттягивая, заставляя запрокинуть голову, открывая доступ к шее. Он быстро прикусывает подергивающийся кадык и скользит языком, иногда прерываясь на короткие жалящие поцелуи. Если это сон, то Хосок готов спать вечно. Он садится на Хосока сверху, стягивает с себя футболку, и старший задыхается от возможности не только видеть это тело, но и трогать, тут же проводит ладонями по четким линиям мышц, чувствуя, как они сокращаются под его пальцами. Чимин тихо выдыхает, накрывая его ладони своими, а потом подносит их к губам, поочередно целуя каждую ладошку и запястье. Хосок вытаскивает свою руку из цепких пальцев младшего, кладет ему на щеку и чуть давит вниз, заставляя наклониться. Чимин слушается, и Хосок, приподнимаясь на локте, вновь встречается с ним губами, теперь уже проявляя больше инициативы, а его рука скользит по шее, торсу и, наконец, расстегивает пуговку и ныряет в джинсы. Чимин стонет прямо ему в губы, судорожно прикусывая их, и встает над Хосоком, упираясь ладонью в матрас рядом с его головой. – Прости, хён, но ты так долго тупил, что лишился доступа к моей заднице, – качает головой Чимин, выуживая из заднего кармана небольшой тюбик и пачку презервативов, – да и неопытный ты у меня, как ни крути… – А я смотрю, ты во всеоружии, – Хосок косится на шмякнувшуюся на простынь пачечку. – Просто один из вариантов развития событий... – ни капли не смутился Чимин. Чимин плавно и грациозно встает, и когда Хосок уже хочет съязвить в ответ, стаскивает с себя джинсы вместе с бельем, старший просто давится застрявшими в глотке остротами. – Нравится? – Чимин ни капли не стесняется своей обнаженки, даже картинно позирует, подставляясь под жадный взгляд, а потом резко стягивает и шорты Хосока, приподнимая его бедра, быстро прихватывая зубами тонкую и чувствительную кожу внизу живота. Хосок падает обратно на спину, а Чимин продолжает исцеловывать его живот, заставляя мелко подрагивать от каждого касания. Ему остается только сильнее запутывать пальцы в высветленных волосах, чуть оттягивая и подставляясь под поцелуи. Над своим поведением он подумает потом, ровно как и о поведении Чимина. – Будет больно, – Чимин не предупреждает, просто констатирует факт, и Хосок жмурится, когда в нем оказывается палец. – В… такие моменты… отсасывать принято… – шипит Хосок, цепляясь за плечи Чимина, лицо которого вдруг оказывается прямо напротив его. – Не люблю минеты, – пожимает тот плечами, аккуратно собирая слезинки губами и вгоняя еще два пальца к первому. – Фанфики – не то чтиво на ночь, хён. – Иди в жопу, – хнычет Хосок, но к боли по-немногу примешивается что-то к ней явно не относящееся, заставляя внутренности скручиваться в тугой ком, разливаясь внизу живота и по ногам приятным теплом. – Я уже тут, Хосок-хён, – смешок от Чимина выводит из себя, но тут он разводит пальцы ножницами, проталкивая глубже и задевает что-то внутри, отчего Хосок снова давится словами. Второй раз за пятнадцать минут. Чимин невыносим. Хосок слышит шелест упаковки, он чуть приподнимается и смотрит, с каким самодовольством Чимин раскатывает презерватив по члену, медленно, так, чтобы Хосоку все было видно в деталях, каждая венка, исчезающая и сглаживающаяся под тонким латексом. Где-то тут внутренний мир Хосока рушится снова, и вместо унылых урбанистических видов расцветает сад апельсиновых деревьев. Чимин деловито подкладывает под поясницу старшего подушечку, приставляя головку туда, куда не предназначено, в общем-то. Хосок готовится к адской боли, но помнит, что надо расслабиться (и не настолько фанфики бесполезны!), но давится воздухом, потому что вместо боли тело прошивает удовольствием, когда пальцы Чимина обхватывают его член, надрачивая. Чимин медленно входит, словно растягивая момент, наблюдая, как его член сантиметр за сантиметр оказывается в Хосоке, как дергается мышца на бедре, которую он поглаживает, пытаясь расслабить. А боль не такая уж и адская. Хосок ждет немного, и неуверенно подается к Чимину, и тот будто ждал этого, тут же плавно двигается назад и толкается снова. Хосок выгибается, накрывая руку младшего на члене своей рукой, сжимая чуть сильнее. Чимин улыбается, наклоняется и легко, дразня, прикасается к губам Хосока, заставляя того самого податься чуть вперед, чтобы заполучить желаемые, чертовски мягкие и пухлые губы себе. В безраздельное пользование. Но Чимин не дается, покрывая поцелуями шею откинувшего голову Хосока, свободной рукой беспорядочно шарящего по спине, оставляя красные полоски. Чимин двигается в нем уверенно, каждым толчком разгоняя волны тепла и толпы мурашек, посылая дрожь по телу. И когда он чуть отстраняется и меняет угол, то задевает то самое что-то, и это слишком для Хосока, он спускает прямо в переплетенные пальцы, пачкая и их, и свой живот, сжимая Чимина в себе. Тому требуется чуть дольше времени, но он выходит из разомлевшего Хосока и стягивает резинку, быстро двигает рукой по члену и кончает на живот Хосока, смешивая их семя, падает рядом, тяжело дыша. Хосок смотрит в потолок и пытается осознать, что, мать его, только что произошло. Его поимел Пак Чимин, его маленький донсен, вот что. Которого он хотел поиметь сам. Чимин скользит ладонью по его животу, перемешивая их сперму, а потом облизывает пальцы, тут же глубоко целуя Хосока, делясь и с ним, размазывая белесую субстанцию своим языком по чужому. – Вообще-то, это было мерзко, – пытаясь отдышаться, в губы нависшего над ним Чимина тихо выдыхает Хосок, стараясь прижаться своим животом с подсыхающей спермой к его, чтобы тоже испачкать. Ибо нехуй. – Да? А мне не показалось, что ты был сильно против, – Чимин лежит рядом, положив голову на подушку, его живот теперь тоже в белесых разводах, член не до конца опал, но он все равно выглядит как Аполлон. – Тебе невозможно сопротивляться, – обреченно вздыхает Хосок, прижимаясь ближе, исследуя пальцами еще вчера запретное тело. – Чимин, ты же практически вырос на моих руках… – Не драматизируй, – отмахивается тот, перебирая волосы Хосока, от чего тот просто млеет, – хён, только не загоняйся больше, пожалуйста. Ты мне нравишься. – И ты мне это весьма доходчиво объяснил… – ворчит Хосок, чувствуя, как поясницу и задницу начинает неприятно тянуть и саднить. – Уроки пикапа, хён, не работают, – смеется Чимин, укладываясь на охнувшего Хосока, обхватывая его лицо ладошками, делая «рыбку» из губ и чмокая. А Хосоку только остается что-то протестующе мычать, обживаясь в своем новом апельсиновом саду.