***
Ночь выдалась тяжёлой — после долгой изнуряющей дороги на своих двоих ноги ломило так сильно, что казалось, будто кости выкручивает в другую сторону. Чем дальше мы углублялись во мрак чащобы, тем сильнее накатывала усталость и клонило в сон. Неизвестно, сколько это могло продолжаться, если бы в первых лучах рассветного солнца нам не повстречалась бы одинокая повозка на узкой лесной дороге. Сидевший в ней добродушный старик предложил немного нас подвезти, и мы с радостью согласились разделить с ним оставшийся путь. — Жорж, мы почти в деревне, — проговорил Густав, улыбаясь, спустя час, отрывая меня от любования местными пейзажами, большей частью скрывавшимися в утреннем тумане. Примерно такой же мне виделась и его жизнь. Совсем молодой, он уже не раз повстречался с Костлявой лицом к лицу. В каштановых волосах уже виднелась проседь, а правую часть лица иногда сводило судорогой. Сколько этот юнец потерял близких и сколько перетерпел ран за свои-то двадцать с небольшим лет… В бледно-зелёных глазах теперь навсегда застыл глубинный ужас, но, что бы ни произошло, он продолжал верно следовать за мной по окутанному мглой и смертью пути. К полудню повозка выехала на просёлочную дорогу. По сторонам стали появляться ветхие домишки, что больше напоминали норы, а подле них скудные хозяйства. Вокруг была сырость да грязь. Пейзаж не самый лучший, но выбирать нам не приходилось. Проехав ближе к местному рынку, мы наконец заметили местных жителей. Мутные глаза на серых чумазых лицах с нескрываемым интересом разглядывали нас с Густавом. Это всё безумно раздражало! Но за время путешествия я уже более-менее смог с этим свыкнуться. И всё же. Эти люди… Что-то в них привлекало внимание. Их лица не выражали никаких эмоций. Ни злости, ни удивления — ничего. Они были похожи на тени, и это пугало. — Старик, у вас здесь есть место, где можно остановиться на несколько дней? — О, есть такое место. Вам нужна Лиззи. Эта барышня держит здешний постоялый двор. Забирая вещи, мой спутник поблагодарил старца, кинув в щуплую морщинистую руку несколько монет. — Спасибо, но не надо. Как известно, не в деньгах счастье, — вдруг невпопад произнёс пожилой мужчина и, печально улыбнувшись на прощанье, поехал дальше. «Не взял монеты, — мелькнуло в голове, пока я смотрел вслед удаляющейся повозке. — Да ещё и с такими словами». За этой репликой несомненно что-то скрывалось, и мне бы хотелось знать, что именно. Его слова и улыбка ещё долго не давали мне покоя, пока мы плутали среди однообразных лачуг этого немного жуткого поселения. Разрытые дороги и безжизненные бараки — всё, что нам довелось увидеть. Небольшое двухэтажное здание с вывеской «У Лиззи» больше напоминало скворечник, нежели постоялый двор. С перекошенными дверьми и кое-где наглухо забитыми маленькими окошками, оно могло считаться здесь одним из лучших домов. Стоило только приблизиться к нему, как из дверей вышли два мужика. Оба были невысокого роста, пузатые, словно надутые. Их засаленные редкие волосы слегка обдувал холодный ветер. Смотришь на них и понимаешь, что значит выражение — пьяный, как свинья. Эти двое что-то выясняли. Громко, шумно и невнятно. Один только их вид вызывал отвращение, а когда они прошли мимо нас, я и вовсе еле сдержал подкатившую к горлу рвоту. Запах пота и мочи противно смешался с омерзительным запахом перегара. Тошнотворно. В общем, как и вся эта деревня. Внутри оказалось намного симпатичней, нежели снаружи. Просторное помещение было уставлено столами и скамейками, что по большей части пустовали. В глубине комнаты с тусклым освещением глазам представал бар. За стойкой стояла высокая, крепко сбитая женщина с не по возрасту ярким макияжем. В длинном платье, что утягивал корсет, и с нашитыми по подолу рюшами. Рыжие кудрявые волосы были собраны в какую-то непонятную причёску почти у самой макушки. Всё это немного настораживало. Не была она похожа на здешних жителей. Слишком яркая. Слишком живая. — Вы Лиз? — спросил я, присев за барной стойкой. — Верно, сладкий, — даже не взглянув на меня, ответила хозяйка. — Мы путешествуем с моим другом и хотели бы остановиться у Вас на некоторое время… — Может, есть свободная комната? — перебил Гус, присев рядом за стойку. — Да, пупсик. У Лиззи есть всё. Наконец, закончив натирать бокал, женщина обратила на нас свой томный взгляд. — А, вы из «этих»? — ухмыляясь, поинтересовалась дама, но, поймав на себе мой строгий взгляд, одёрнула себя и видимо с уже выработанной улыбкой положила полотенце. — Вижу, мужчины вы серьёзные. Пройдёмте, я покажу вам комнату. Несмотря на свои формы, Лиз ступала легко и грациозно, держа спину прямо, чем явно намерено выставляла свой объёмный бюст всем напоказ. Женщина шла впереди по небольшому тёмному коридору, и на её поясе глухо звякала связка ключей. Она что-то тихо напевала, и её печальная песнь заполняла помещение.«Дитя этих земель, тебе нужно бежать, Словно ветер или дикий табун. Попробуй от Рэсли сбежать, Не дай себя съесть и поймать».
Не понимаю почему, но строчки этой детской песни вызвали у меня неподдельный страх, а от грустного монотонного напева кожа покрылась мурашками. Песнь внезапно прервалась. Дама остановилась и толкнула дверь, что тут же поддалась, отворившись с протяжным скрипом. — Вот она, ваша комната, — на губах женщины появилась точно такая же улыбка, как и у того старика. Голос стал тише, а из глаз пропал весь запал. — Чувствуйте себя как дома. — Спасибо, мадам, за Вашу гостеприимность. Лиз лишь отмахнулась, звякнув маленьким мешочком с медяками, что Гус всучил ей ещё около стойки, и поплыла обратно, напевая слова странной песенки. Мы, наконец, остались одни. Бросив мешки с вещами, я первым делом уселся на кровать. Жёсткая, не мягче повозки. Простыни серые, измятые, но ободряло то, что они есть, и на том спасибо. Уж пару дней мы сможем потерпеть. — Странная деревня, не правда ли? — разрезал тишину голос Густава. — Мрачная, как и все. Но люди здесь мне не нравятся, — честно ответил я, желая узнать больше о том, что думает об этом сам парнишка. — Да, ты никогда не любил людей. Это не мудрено, что тебе не приглянулись эти бедолаги. — Почему ты назвал их так? — его слова заставили меня насторожиться. Он всегда замечал больше, доверяя своему чутью. — Знаешь, мне показалось, что они несчастны. Может, это из-за слухов, которые гуляют по окрестностям? Помнишь, старик в прошлой деревне рассказал, что в окрестных землях с недавних пор объявился странный зверь. Каждую ночь он приходит и раздирает местных жителей. Самое странное, что эта зверюга каким-то образом проникает в запертые дома, словно призрак проходит сквозь стены, а потом так же исчезает, не оставив после себя ничего, кроме горя и кровавого следа… — Брось это, Густав. Не стоит вестись на каждую байку, а особенно когда мы проезжаем маленькие поселения, вроде этой деревеньки. Ты ведь знаешь, такие люди от скуки что угодно могут выдумать. — А разве мы не за этим тащились в такую даль? — не унимался парнишка. — Подумай, мы неизвестно где, полночи провели в дороге. Давай сначала отдохнём, — устраиваясь на до ужаса неудобной кровати, я в который раз пытался объяснить товарищу, что не стоит действовать сгоряча. — Сначала стоит молча осмотреться, разузнать побольше от местных жителей. Легенды, слухи, очевидцы. Предстоит ещё много работы. Так что сейчас отдыхай. Я махнул рукой, давая понять, что продолжать разговор не намерен, и сам не заметил, как провалился в сон. Тьма, сопровождающая меня после гибели Аннет повсюду, куда бы я не отправился, видимо и в этот раз не стала упускать возможность и с радостью поспешила вслед за мной. Моё сознание металось в бреду сновидений. Мрак, мрак, мрак — он был везде, куда падал мой взор. Казалось, от него нет спасения, но тут вдалеке засиял слабый свет. Словно уставший путник, я бросился к его источнику. Скорее, скорее! Не разбирая дороги, мои ноги неустанно следовали по невидимой никому тропинке. И чем ближе был источник света, тем дальше простирались его мистические владения. Мне, как человеку, который почти всю жизнь видит один и тот же сон, было приятно лицезреть что-то иное. Жаль только, что это не походило на прекрасное наваждение, а всё больше казалось самым настоящим кошмаром. По сторонам замелькали широкие стволы деревьев, кустарники, сухая трава. С каждым новым шагом свет становился ярче, теплее и всё больше приобретал форму костра. Вокруг него мелькало множество огромных теней. Чёрные, длинные, они скользили по моему лицу, а я никак не мог поверить своим глазам. Это были дети. Они шагали по кругу, крепко держась за руки, а посередине был тот самый свет. В лёгких бесформенных рубахах малышня топталась босыми ногами по чёрной земле, и их тонкие голоски напевали уже знакомую песню:«Он ночью тихо тебя позовёт, Но ты двери ему не отворяй! Одеялом накройся и засыпай. Не вздумай ответить на зов. Дитя этих земель, тебе нужно бежать, Словно ветер или дикий табун. Попробуй от Рэсли сбежать, Не дай себя съесть и поймать».
И их детские голоски зазвучали в унисон: — Рэсли, Рэсли, Рэсли… Костёр заискрил, вздымаясь огненными языками к самым верхушкам деревьев, и тут же расступился перед чем-то неведомым. В самом центре очага появилось нечто не поддающееся законам реальности, несомненно это был тот самый Рэсли — огромное соломенное чучело. Дети защебетали. Их звонкий смех разлетелся по округе и затерялся в лесной чаще. А я замер меж голых ветвей, не в силах вымолвить ни слова. Меня обуял страх. Животный страх за свою никчёмную жизнь. И тут словно что-то коснулось моего плеча. От неожиданности я вздрогнул и обернулся. Вокруг было темно, но теперь это были утренние сумерки, уже по-осеннему прохладные, зябкие. Деревья исчезли, и дети тоже пропали, вокруг не осталось ничего. Только я, обеспокоенный Густав и маленькая тесная комната, которую мы сняли за несколько медяков. — Ч-что случилось? — заикаясь, спросил Густав, тряся меня за плечо. — О чём ты? — Что значит «о чём»? Разве ты не помнишь, как кричал во сне: «Рэсли, Рэсли, Рэсли»? Я подумал, что тебе плохо! И поэтому поспешил разбудить. После всего произошедшего я так больше и не смог уснуть. Меня ещё долго лихорадило, а в голове звучало лишь одно «Рэсли». Перед глазами по-прежнему стояла та жуткая сцена у костра и дети. Они были так малы, на вид не старше Аннет. Что они делали там среди ночи? Так и не сомкнув глаз, я поплёлся к хозяйке, еле переставляя ноги. Несмотря на малое количество постояльцев, Лиз была уже за стойкой. — О, а я гляжу, ты ранняя пташка, — женщина улыбалась и натирала барную стойку. — Не совсем так, — потирая глаза, я присел на стул. — У вас есть что-нибудь перекусить? — Яичница с беконом устроит? — она облокотилась на стойку, всё так же держа в руках тряпку, и понимающе посмотрела на меня. — Тяжёлая ночка выдалась, да? — Тут спорить не буду. Две яичницы и два пива. Можно в комнату? Женщина кивнула и принялась за готовку. Прошло около тридцати минут, прежде чем в дверь постучали. Гус к тому моменту уже отправился в деревню, оставив меня здесь совсем одного. — Пупсики, ваш завтрак готов, — раздался женский голос, и в комнате появилась хозяйка. — Лиз, можно Вас на секундочку? Дама удивилась моему располагающему тону, но присела рядом на кровать. — Конечно, кстати можно и на «ты». Я не обижусь! Мне хотелось спросить, но я не знал, как начать. Казалось безумным спрашивать эту даму о монстре из моего сна. Но та песня и тихий детский зов… — Рэсли… — я не успел закончить фразу, как меня оборвал голос Лиз. — Ах, неужели, Вы знаете нашу старую байку? — Не совсем так, но очень хотел бы узнать. Хозяйка кивнула и с неким упоением принялась рассказывать: — Очень давно на этом месте существовало другое поселение. Совсем диким был тот народ, что обживал здешние земли. И это понятно, ведь на то время городов вблизи не было, кругом лишь сплошной, наполненный жизнью лес. Однажды к лесным жителям пришли другие — городские люди, и заселились рядом. Не знаю всей правды, но кто-то говорит, что коренные жители прокляли захватчиков, а иные твердят, что когда вырезали то племя, их Глава поклялся отомстить, и месть его воплотилась в Рэсли. А если точнее, то в монстра, что никогда не даст покоя людям, которые посмели разрушить жизнь лесного народа. Женщина замолкла и заметно помрачнела. — Да, не лучшее вы время выбрали для поездки по отдалённым деревням. — Почему? — Сегодня нашли ещё одних жертв Рэсли, — Лиз выдержала паузу и монотонно продолжила: — Ночью вырезали семью из дома на окраине. Хорошие были люди. Двери, как всегда, были заперты изнутри, окна наглухо забиты, а в помещении двое взрослых мужиков с распоротыми брюхами у себя в кроватях. Не странно ли? — Странно, — холодея от ужаса, кивнул я. — Скажите, только двое пали от проклятья или же были ещё жертвы? — Да, ещё в эту ночь умер маленький мальчик, он был сыном одного из погибших. Как и другие, висел в том злосчастном лесу. Это не совсем то, что я имел в виду, но такое дополнение тоже годилось, ведь для меня оно многое начинало объяснять. — Лесу… — тихо повторил я и вспомнил недавний кошмар. — Скажите, здесь есть поле? — Не могу назвать это полем. Это просто выжженная поляна в лесу, которую оприходовал ещё коренной народ. — А где это? — сгорая от нетерпения, почти выкрикнул я. — Недалеко. В результате, после полудня мы стояли на том самом месте из моего сна. Тропинка к поляне уже давно заросла терновником и сорняками. А на самом месте ночных песнопений не было ни единого следа от костра — просто лужайка, заполненная соломой и порослью диких трав. В солнечном свете оно выглядело не так жутко, как во сне, но всё равно внушало мне страх. — Надеюсь, Вы нашли, что искали, — вглядываясь в глубину леса, пробормотала Лиз. — Нужно возвращаться. Я кивнул и более не проронил ни слова. Нужно было многое обдумать, свести всё воедино. Поэтому, вернувшись в таверну, я весь оставшийся день провёл в комнате, неспешно поглощая пиво. Время неумолимо тянулось, от выпитого алкоголя веки начинали тяжелеть и слипаться. В комнате было тихо, лишь иногда со двора внутрь прорывался скрип проезжающей мимо телеги. Не знаю, как долго мне пришлось, сидя за столом, изучать взглядом потрескавшиеся от времени стены этой лачуги, но когда я снова открыл глаза, то оказался в совершенно другом месте. Полумрак и лёгкая туманная дымка окутали меня со всех сторон. Хоть мы и не так давно прибыли в эту Богом забытую глушь, это место мне было уже хорошо знакомо. Не раздумывая, я осторожно стал пробираться через еле видимую поросль к тропинке, что выводила на всё ту же чёртову поляну. Казалось, в какую сторону не пойди, эта нечистая сила всё равно выведет тебя туда, куда ей нужно — прямиком к кровожадному Рэсли. Всего пара мгновений, и моя нога ступила на сухую траву. Тропа вывела меня к месту песнопений. Как и в прошлом сне, на поляне уже горел огромный костёр, а вокруг него бродили дети. Я вышел как раз неподалёку от хоровода — почти за их спинами — но меня не заметили. Они продолжали резвиться в отблесках адского пламени, задорно завывая песенку, словно я был невидим для них.«Рэсли выберет тебя или, может быть, меня? Хоровод в свете луны ты без устали води. Когда пробьёт столь жданый час, Рэсли выберет из нас. Гневом праведной звезды этой ночью будешь ты».
На последних словах дети остановились, и возникшее перед ними жуткое пугало начало медленно двигаться, словно пробуждённое от долгого сна. Его тонкие руки потянулись вперёд и тут же замерли. Сейчас они вовсе не походили на туго стянутые сухие ветви, в данный миг это были самые настоящие костлявые конечности, которые, словно плёнка, обтягивала желтоватая кожа. Когтистый палец вдруг выпрямился и указал на ребёнка. Им оказался маленький кучерявый парнишка с ярко зелёными глазами. На его детском личике, слабо освещённом бликами костра, в ту же секунду появилась счастливая улыбка, и мальчуган протянул к монстру свою ручку. В этот момент меня в очередной раз окутал туман, а когда он расступился, перед моими глазами предстала уже другая картина. Маленькая хижина на окраине деревни — окна закрыты, дверь на засове. Люди внутри уже давно спят. Следом за мной перед жилищем появились они — ужасающих размеров чучело и маленький парнишка, тот самый, что был «избран» монстром. Рэсли снова протянул руку, только уже к двери, и своими длинными, острыми, словно бритвы, когтями оставил царапины на хлипкой деревянной преграде. Мальчик тихо захихикал, забавляясь происходящим, после чего незваные гости прошли в дом. И как прошли?! Я не мог поверить своим глазам. Они минули преграду, просто пройдя сквозь неё! Поспешив за ними, я прильнул к окну, пытаясь сквозь щели разглядеть происходящее внутри. По всей видимости жертва крепко спала, так как даже скрежет когтей зверя не смог её разбудить. Пацанёнок, уверенно ступая по знакомым комнатам, быстро нашёл свою цель, секунда — и он уже склонился над спящим отцом. При взгляде на него в глазах мальчика появилась неуверенность. Но стоило ребёнку снова взглянуть на тыквенную голову монстра, как из изумрудных очей испарилась и последняя толика сомнений. Всё, что творилось дальше, происходило очень быстро. В маленьких пухленьких ручках холодно блеснул проржавевший, но не потерявший своей остроты серп, что через мгновение беспощадно вонзился в тело спящего мужчины. Потом ещё раз и ещё. В стороны разлетались брызги крови и кусочки внутренностей, от происходящего к горлу подкатило выпитое пиво, и в этот раз мне не удалось сдержаться. Слишком мерзко было наблюдать сцену расправы, слишком мал был палач. Из неоднократно распоротого пуза хлюпая вытекала кровь. В ночной тишине я отлично слышал этот мерзкий звук. Смешав в этом кровавом месиве содержимое желудка с фаршем, что когда-то был печенью, а может и куском лёгкого, сейчас определить было невозможно, парнишка захлопал в ладоши. Малыш, нечеловечески хохоча, кромсал и терзал своего собственного отца. От увиденного в моих жилах заледенела кровь. Это было слишком жутко, даже для такого много повидавшего старика, как я. Весь в крови, он стоял и заливался звонким смехом. После всё снова исчезло, на глаза накатила непроглядная пелена, а когда она отступила, то картина моего кошмара сменилась. Теперь я стоял в первых лучиках солнца на всё той же поляне. Рассвет стёр следы ночного шабаша, и на выжженной временем траве помимо меня остались лишь двое. Рэсли и тот самый мальчик, чья белая рубаха окрасилась в бурый цвет, а кучерявые чёрные волосы слиплись от засохшей крови. Монстр держал парнишку на руках, пока тот накидывал на свою тонкую шейку петлю. Обескураживающее зрелище. Сейчас я будто снова переживал ту ночь, когда не стало Аннет. Ноги налились свинцом от страха перед собственной беспомощностью, бесполезностью. Внутри бешено заколотилось сердце. Мне надо было это остановить, но как? Тело не слушалось, а кричать не было сил. Я лишь беззвучно шевелил губами в попытке всё это прекратить. Собрав последние силы, я сорвался с места, надеясь остановить весь этот ужас, но не успел даже коснуться их, как чучело опустило свои руки, и ребёнок задёргался в предсмертных конвульсиях. Его лицо побагровело, глаза расширились. Он стонал и хрипел, разрывая собственными пальцами горло, стянутое удавкой. Ища ногами опору, мальчик бился о широкий ствол своего эшафота. Вскоре мелкое тельце успокоилось, обмякло, руки безжизненно скользнули по страшному одеянию. По щекам, размывая кровь, скатились последние слёзы, и я понял, что опоздал. Мой страх снова помешал спасти человека. Рэсли исчез, а трупик мальчишки ещё некоторое время продолжал качаться на ветви одного из деревьев, став очередным доказательством моей немощности. От дневного кошмар меня пробудил напарник, что довольно громко зашёл в комнату и тут же взвыл: — Эй, Жорж, ты снова пьёшь! — Не причитай, — мне не хотелось объясняться, да ещё и перед мальчишкой. — Лучше расскажи, узнал что-нибудь? Напарник вздохнул и, сев на кровать, начал свой рассказ: — Ты был прав. Здесь сначала надо многое узнать. Ты знал, что вся деревня за последние два месяца кого-нибудь да похоронила? Старцы крестятся, говоря об этом. Мол, Рэсли чуть ли не каждый день забирает невинные души в наказание за грехи предков, — по старой привычке Гус хотел перекреститься, но вовремя одёрнул себя. Он больше не был тем юнцом, что был готов посвятить свою жизнь богу. — В общем, очень давно на этих землях обитал лесной народ, но однажды пришли люди из каменных пустынь, как я понял — городские жители, и попытались прогнать прежних обитателей чащи. Многие, отстаивая свои владения, пали в битве. И верховный жрец лесного народа, умирая, наслал проклятье. «Вам не жить на этой священной земле. Ваши люди будут страдать так же, как и мой народ». Таковы были его последние слова. Казалось бы, бредни умирающего, но нет. Каждые шесть лет здесь погибало и продолжает погибать немало детей местных жителей. И причиной тому Рэсли — чудовище, которое и забирает души невинных детей. Как его описывают старые жители — огромное пугало в засаленных лохмотьях. Оно не знает жалости, у него лишь одна цель — месть. На мгновение я выпал из реальности. Меня повергало в шок, что ночной кошмар мог оказаться вполне реальными событиями, которые не первый год происходят в деревне. Вопросов становилось всё больше: «Как мне удалось узнать это? Что творится в этой деревне?» Но я едва ли мог ответить на хотя бы один из них. — Жорж? — прервав рассказ, собеседник привлек моё внимание к себе. — Да, я тебя прекрасно слышу. — Я не об этом. Как ты узнал про этого Рэсли? Ты уже слышал о нём когда-то? — Да. Мне даже удалось увидеть его. И последних жертв, и ребёнка… — перед глазами всплыла последняя агония мальчишки, и тошнота подкатила к горлу. — Всё в порядке? — не на шутку перепугался Густав и за секунды оказался рядом. Я неуверенно кивнул. Всё далеко не было хорошо, всё было даже очень и очень плохо. Просто мне хотелось успокоить напарника. Но он будто уловил мою неуверенность, и в его глазах постепенно стала таять надежда, что в этот раз обойдётся без погони за какой-то малоизвестной тёмной силой. Он всё понял, опустил взгляд и обречённо произнёс: — Ну, и какой будет план? — Я никогда не встречал ничего подобного. Но знаю одно — сейчас эта тварь намерена убить никак не меньше половины жителей этой деревни. Мы не можем стоять в сторонке и делать вид, что нас это не касается. Чучело творит такие вещи, ты бы видел. Оно прикрывается беспомощными детьми! Действовать нужно срочно, иначе будет поздно. — То есть, у тебя нет плана? Мне кажется, это неразумно, вот так лезть на рожон, — он сомневался, что просто выводило меня из себя. — Ты не понимаешь, я видел его! — я не выдержал и выкрикнул это. Не понимаю, откуда у меня была такая уверенность в этом, но что-то внутри зудело, не давая покоя, практически крича о том, что здесь опасно. Нужно было начинать действовать незамедлительно. Этим и закончились все наши разговоры на сегодня. Остаток такого насыщенного дня мы провели в тишине, не проронив ни единого слова. Сумерки снова опускались на деревню, принося с собой уже привычный для местных жителей туман. Запах гнили врезался в нос, не давая вдохнуть полной грудью. Этот туман… Он всегда так пахнет? За окнами со всех сторон начал разноситься скрип и лязг железа. Местные жители запирали двери и окна, ведь приближалась ночь — время Рэсли. Закрываю глаза и снова слышу знакомый напев. Те же дети опять резвятся вокруг высоких и буйных языков пламени, и за всей этой чертовщиной неустанно наблюдает жуткое пугало. Только сейчас всё было немного иначе. Среди звонких голосов детей слышался противный смех, больше напоминающий скрежет. Тогда-то мне и удалось лучше разглядеть «лицо» Рэсли. Самая обычная тыква, с характерными вырезами в виде глаз и рта, но почему-то именно в это мгновение она казалась необычайно живой. Что это? Игра света от костра или же чучело и впрямь живое? — Рэсли! Рэсли! Рэсли! — продолжала скандировать детвора, а он, не смолкая, смеялся. Одна секунда. И в один миг весь этот шабаш отошёл на второй план. Аннет. Стоило мне только различить её в толпе остальных ребятишек, как дочь тут же пропала. Я встряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями, но всё происходящее вокруг моментально замерло, а передо мной явилась девочка. — Жорж, Жорж, не стоило тебе сюда лезть. Из уст покойной дочери вдруг вырвался совершенно незнакомый, грубый голос. Это был он — тот, кто забрал у меня последний лучик счастья в этом гниющем мире. — Ты! Да как ты смеешь являться в образе моей Аннет, над которой ты так безжалостно измывался, Сатана! Из-за тебя я лишился всего… — Какое громкое имя — «Сатана», но, к сожалению, мне оно не принадлежит. Знаешь, ты так отчаянно кричишь о том, что я погубил твою дочь, но ведь её жизнь забрал вовсе не я. Лицо девочки исказилось в омерзительной ухмылке. Демон, что когда-то лишил меня дочери, сейчас измывался надо мной. — Замолчи! — сорвался я на крик. — Аннет умерла от твоей руки, или ты уже забыл? — глаза этого существа воспылали пламенем самой геенны огненной. Я сорвался с места, готовый ударить это отродье, но, уже замахнувшись, остановился. Лицо девчушки моментально преобразилось. Большие испуганные глаза наполнились слезами, а нежный голосок воззвал ко мне: — Папа, не делай мне больно… Отцовское сердце дрогнуло, не позволив совершить задуманное. В бессилье колени подкосились, и я рухнул на слегка влажную землю. Нет сил встать. Даже поднять голову и посмотреть на дочь для меня вдруг стало невыполнимым, словно всё тело налилось свинцом. — Слабохарактерный. Именно поэтому ты лишился своей дорогой дочурки, Жорж. Я чувствовал, как нечто, имевшее сейчас образ Аннет, смотрело на меня сверху-вниз. Высмеивая и издеваясь. Этой дряни нравилось наблюдать за тем, как я страдаю. — Однажды ты уже смог остановить меня, задушив Аннет собственными руками, но сейчас я не позволю тебе вмешаться в наши дела ещё раз. Сиди и смотри, как Рэсли заберёт этих детей. Наблюдай, как он будет поедать их кишки, каждого из них, наслаждаясь предсмертными криками, а после настанет черёд и остальных селян. Тебе никого не спасти, Жорж… Время снова продолжило свой ход, и дети закружились в хороводе вокруг костра. Их голоса заглушал беспрерывный смех. Тот самый, который на прощанье оставил мне демон, словно проклятье. И пока он разливался по чащобам и полям, Рэсли продолжал стоять в самом сердце костра, и ни одна искра не могла воспламенить его соломенное тело. — Заткнись… Прекрати… — просил я еле слышно, но ехидный смех не утихал, заставив меня сорваться на крик: — Прекрати! — Жорж! Проснись! — вдруг пробудил меня от кошмара голос молодого напарника. Парнишка тряс меня за плечи, испуганно всматриваясь в моё лицо. Я не сразу осознал, чем был вызван его страх, но потом увидел это. Я уснул, сидя всё за тем же небольшим деревянным столом, но в руках у меня откуда-то появилось ружье. Готовое вот-вот выстрелить, и его дуло уже было направлено на Густава. Неужели проделки того дьявола? — Гус, нужно срочно бежать на ту поляну, иначе он поглотит их! — голос дрожал, а тело и вовсе не хотело меня слушаться. Но, кое-как совладав с ним, я ринулся к двери. Но передо мной вдруг встал напарник. — Ты что, не слышишь меня? Нельзя терять время! — Нет… Этого просто не может быть, — взволнованный и напуганный, он преграждал мне путь и, по всей видимости, не собирался уступать. — Это всё твои бредни, слышишь? Это всё ложь! — Отойди! — рывком отбросив парнишку в сторону, я спешно покинул комнату. Мне срочно нужно было попасть на то самое место. На выходе из гостиницы я увидел Лиз. Она стояла у закрытого ставнями окна, словно разглядывала что-то через щели в деревянном перекрытии. Молча, словно призрак, и неподвижно, подобно статуе, женщина продолжала стоять на том же месте, не обращая на меня никакого внимания. — Хозяйка? — неуверенно окликнул я рыжеволосую, но в ответ была лишь тишина. Осторожно положив ладонь на слегка прикрытые шалью женские плечи, я ожидал хоть какой-нибудь реакции, но ничего не происходило. Лиз как будто не замечала, не чувствовала, ни моего присутствия, ни моих прикосновений. Поведение владелицы заведения казалось странным, совершенно не похожим на прежнее, и тогда я развернул её к себе лицом. Как только стеклянные, неживые глаза встретились с моими расширенными от увиденного ужаса зрачками, тело женщины рухнуло камнем на пол. Из глазниц покойной побежали кровавые ручьи, а симпатичное пухлое личико исказилось в отвратительной гримасе страха. Что же видела перед смертью эта несчастная? И как, будучи уже мёртвым, тело продолжало стоять у окна? Не иначе, как проделки демона! Вопросов становилось всё больше, но ответов по-прежнему не хватало, да и времени на их поиски уже не было. Минуя проулки, от вони которых меня чуть не вывернуло, я бежал к месту, что так часто являлось мне во снах. Не имея какого-либо плана, я просто продолжал приближаться к таинственному Рэсли и бедным детям, заведомо понимая, что их мне уже не спасти. Но сейчас я мог помочь остальным — местным жителям, раз и навсегда искоренив зло на этой земле. Не знаю, сколько прошло времени, пока я добирался, но когда достиг того, к чему так стремился, меня ослепил яркий свет. Я невольно зажмурился. То сияло пламя костра. Всё было так, как во сне. Куча детишек, огненные языки и восстающее из пепла необычайных размеров чучело. Нет, это было не просто пугало — это был тот самый монстр, что подчинил невинных детей своей воле, поглотив их души. На мгновение я замер, не веря своим глазам. Неужели это действительно явь? — Жорж, не смей! Это же дети! — прозвучал дрожащий голос позади меня. — Они ни в чём не повинны! Не совершай глупостей! Я посмотрел на Густава, что из последних сил нагонял меня, и что-то внутри заставило мою уверенность в правильности выбора пошатнуться. И только когда это произошло, я осознал очень важную истину. Ежесекундно, на протяжении всей нашей жалкой жизни, нам приходится делать выбор. Даже несмотря на то, что порой этот выбор даётся нам непосильным трудом — выбирать всё же приходится. И каждое наше решение — пусть даже самое незначительное — обязательно приведёт к последствиям. Вся жизнь — сплошной выбор, и от этого никуда не деться. — Я уже сделал свой выбор, Гус, — тихо бросил в ответ я и принялся целиться из ружья в заложников Сатаны, но оружие вдруг дёрнулось, а обзор мне перекрыл мой соратник. — Я не позволю… Его слова были тихими, но разобрать их не составило никакого труда. Из глаз этого парнишки вдруг хлынули слёзы. Он вцепился в дуло руками, пытаясь увести ружьё в другую сторону. Тогда-то и случилось непоправимое… Оглушительный хлопок. Мой палец соскользнул, и ружьё выстрелило. Густав пошатнулся и упал на землю, а вокруг тела стремительно разлилось бурое озеро. Мои ноги подкосились. Казалось, из-под них только что выбили землю. Меня затрясло, а перед глазами, что, казалось бы, давно уже лишились слёз, вдруг всё поплыло. — Жорж… — еле слышно прошептал Густав. Я прильнул к ещё тёплому телу. Его зелёные глаза, полные слёз и страха, смотрели на меня с надеждой, что всё обойдётся. Но я был бессилен. Ещё несколько мгновений, и его сердце остановилось. Теперь я должен был сделать всё, что в моих силах, чтобы спасти несчастных жителей этой проклятой деревушки. Дабы смерть Густава не оказалась напрасной. Сделать всё, что могу, даже если для меня всё кончится также. Собравшись с мыслями и отойдя от трупа, я вытер слёзы с глаз. Теперь мои руки не дрожали, а сердце не трепетало, когда я прицелился в детей, и пальцы нажали на спусковой крючок. По лесной глуши стали разноситься громкие хлопки, подобные грому, и словно молнии засверкали выстрелы. Демоны, поселившиеся в ребятне, скулили и визжали отнюдь не детскими голосами. С уродливыми гримасами, полными жажды моей крови, они бежали на меня, но, не успев достигнуть цели, бездыханно падали. Настал и черёд самого монстра, из-за которого на моих руках оказалось так много крови невинных жертв — Рэсли. Издавая пугающие крики, что чем-то напоминали скрежет, он быстро направился ко мне, но, лишённый сил, что давали ему одержимые дети, всё, что он мог сделать — это полоснуть своими длинными когтями меня по лицу, после чего прозвучал контрольный выстрел, размозживший его тыкву. То, что было телом монстра, стало осыпаться пеплом, вскоре и вовсе растворившись в воздухе. Пламя погасло, и настал рассвет. Так прошла ночь, унёсшая с собой немало жизней.***
Старая телега степенно катилась по лесной дорожке, поскрипывая своими колёсами. Только это нарушало мертвецкую тишину. Я сидел, сжимая в руках урну с прахом Густава, и хотел помолиться за упокоение его души, чтобы всё было по человеческим обычаям, но не делал этого. Ведь если бы Бог действительно любил людей — своих детей — он бы не допустил такого кошмара. — Жорж… так же тебя зовут, сынок? — вдруг проговорил дед. Тот самый старичок, что и привёз нас в эту Богом забытую дыру. — Да, — нехотя подал я голос. — Так вот, Жорж. Спасибо тебе. Мне осталось недолго, но я счастлив, что подвёз вас с тем несчастным мальчишкой в деревню. — О чём ты, старик? После той кровавой ночи я покинул поселение, отправившись на родину Гуса, чтобы предать его земле. И судьба снова свела меня с добродушным дедом. — Когда-то у меня был сын… Но его забрал тот самый монстр, вместе с моим внуком… Так я и остался один, словно одинокий тополь. Ты спас много жизней, теперь у деревни всё пойдёт хорошо… — Я надеюсь. Старик посильнее дёрнул поводья, и старая кляча в упряжке ускорила бег. Лес уже кончился, и теперь мы с ветерком миновали урожайные поля да сады. Мужчина вошёл в раж и запел:«Дитя этих земель, тебе нужно бежать, Словно ветер или дикий табун. Попробуй от Рэсли сбежать, Не дай себя съесть и поймать».
Над головой было бескрайнее голубое небо, но для меня оно теперь стало серым, как и вся моя жизнь. В ту самую ночь передо мной встал тяжёлый выбор. И вопреки всему, мне пришлось его сделать, что неминуемо привело к смертям и кровопролитию. Разница была лишь в том, что из двух зол я выбрал наименьшее. Убив детей, я потерял верного друга и отличного товарища, но взамен мне удалось спасти множество людей. И благодаря этому я пришёл к пониманию, что вся моя жизнь — сплошной выбор, который в любом случае привёл бы к смерти, и от этого никуда не деться.