Будничная классика

Что действительно можно было назвать самым что ни на есть скучным времяпровождением, так это седьмой день отлёживания на диване подряд, при чём в редко нарушаемом гордом одиночестве. Тошинори уже был не в той форме, чтобы геройствовать на улицах города сутками, как он любил это делать раньше, да и замена ему нашлась самая подходящая: в лице юного Мидории. Поэтому оставалось лишь считать дни своего заключения, как именовал его сам Яги, да тоскливо смотреть в потолок. Благо, ушедший в отставку Тсукаучи иногда наведывался на чай, и появлялась редкая возможность с кем-нибудь поговорить о бренном. Теперь, уже получивший официальную лицензию героя, Деку мог полностью отдаться тому, чего так непоколебимо жаждал в детстве: спасению граждан от злодеев. И, если быть честным с самим собой, то это самое «отлёживание» было мерой сугубо добровольно-принудительной со стороны Изуку, «переживающего за ухудшившееся состояние учителя». Вот только мнением самого Яги тот либо не считал нужным интересоваться, либо пришёл к выводу, что его одного будет достаточно для решения этого вопроса. В довершение ко всему, Деку ещё и редко заглядывал домой. Не то чтобы Тошинори не понимал вынужденных мер для сильнейшего героя, но считал, что всё же достоин немного большего количества внимания, нежели вечно попадающие в лапы злодеев незнакомцы. Интересно, и с каких это пор Символ мира (пусть и бывший) начал так отзываться о тех, кого спасал бы всю свою сознательную жизнь, если бы не ранение? И всё же стоило признать: какую-то странную ревность внутри сложно было перебить любыми другими мыслями. Как-никак, Изуку уже взрослый мальчик и думать должен своей головой, но иногда до трясучки хотелось взять табличку с надписью: «Я ещё существую! Вот прямо здесь!» — и настучать ею по голове Деку, пока не выбьется из неё вся эта затуманившая разум дурь спасения всего рода человеческого. В очередной раз со скучающим видом перелистнув все донедавна любимые книги на полке, Тошинори взглянул на часы и понял, что действительно немножечко умирает: ещё и обед не наступил, а Деку, ушедшего рано утром, уже очень не хватало. И сколько это будет продолжаться — тоже вопрос вынужденно риторический. — Ному в глотку такую заботу, — пробурчал себе под нос Орумайто и с угрюмым видом уселся на диван. На руки тут же вскочил притащенный им самим с улицы кот, удивительно похожий большими зелёными глазами на Мидорию. Вот только вся соль заключалась в том, что эти двое не ладили с самого первого совместного вечера. Помнится, тогда Тошинори и Изуку решили основательно сесть за перепросмотр Шерлока, завалив всё вокруг себя коробками пиццы и газировкой. Единственным, кому затея не пришлась по душе, был Току. И, кажется, его больше волновал не надоевший сериал, а то, что Орумайто сидел в объятиях Изуку, и лицо у него было при этом чересчур довольное. На руках у Мидории после того случая осталось немало следов от зубов и острых когтей. Току мяукнул, вырывая хозяина из воспоминаний, и тот почесал его за пушистым ухом. — Наверное, стоит тебя покормить, — задумчиво сказал Тошинори. Кот, довольный искромётным пониманием своих желаний, спрыгнул на пол и засеменил в сторону кухни. Яги последовал за ним. Лакомство нашлось быстро; вытаскивая его из навесного шкафа, Яги зацепился взглядом за коробку, которую раньше не видел. Она лишь кончиком показывалась на свет, и если бы не достаточно высокий рост мужчины, он бы её не заметил. «Изуку всунет куда ни лень», — подумал Тошинори, достал и её и взглянул на надпись. В тот момент его лицо, наверное, смешавшее на себе удивление, скептицизм и недоверие, выглядело довольно забавно. Он вздёрнул бровь, после чего прыснул смехом в ладонь: только Изуку мог купить коробку с формочками для печенья, не умея готовить, и засунуть её куда подальше, от сторонних глаз. Будто стыдился своего поступка, или ещё чего, что мог навыдумывать себе молодой разум. В одночасье это выглядело и мило, и донельзя смешно. И вдруг в голове у Орумайто лампочкой загорелась забавная идея. Тошинори отставил коробку, задумался и снова взглянул на часы, а после решил: сегодня точно будет печенье. Он, к счастью, в отличие от Мидории, готовил превосходно. По крайней мере, никто не попадал в больницу, как после стряпни Изуку. И в их доме установилось негласное правило: брать нож в руки и включать конфорку на плите Деку не стоит даже во время голодовки. Наспех накормив мяукнувшего кота, напомянувшего о своём присутствии, Тошинори принялся быстро обшаривать холодильник и шкафы в поисках всего необходимого. Всё, благо, нашлось очень быстро, и Яги не раз мысленно поблагодарил Изуку за то, что тот своей нелепой покупкой займёт его на целый день. И всё-таки хотелось добавить какой-то оригинальности в обычное печенье, чего-то такого, что отпечаталось бы в памяти надолго тёплым, греющим душу пятнышком… К счастью, подходящая идея возникла в голове почти сразу же, и Тошинори был уверен, что Мидория оценит её по достоинству.

***

— Я дома! — послышалось из коридора следом за хлопком входной двери и звоном связки ключей, брошенной на столик под настенным зеркалом. Мидория осмотрелся по сторонам, как он любил это делать всякий раз, приходя домой. Словно искал какие-то изменения в лежащих на полке вещах или ровно поставленной под стенкой обуви. Просто бесполезная привычка, без которой Деку уже не мог миновать коридор. Мидория просто светился от радости и чуть ли не вприпрыжку хотел бежать на кухню, откуда раздалось тёплое: «Привет, Изуку!». Сегодня день у него прошёл на ура, поскольку опасных злодеев не было вовсе, а остальных было как минимум вдвое меньше, чем всегда, и поэтому он смог вернуться домой немного раньше. В теле чувствовалась приятная усталость, но на губах всё равно играла радостная улыбка: возвращение домой и объятия Яги были лучше любого отдыха и отлично поднимали настроение. Деку принюхался и повёл носом — из кухни тянуло чем-то невообразимо сладким, так и зазывало поскорее перешагнуть её порог. Он улыбнулся, понимая, что Тошинори, как всегда, к его возвращению решил приготовить что-то вкусненькое. Ну, конечно, Мидорию-то он на пушечный выстрел не подпустит к плите после того, как он чуть не устроил пожар. А ведь, казалось бы, яичницу с беконом и тостами готовить проще простого! — Ты сегодня раньше обычного, — произнёс Орумайто, выходя из кухни и вытирая руки полотенцем. Он улыбнулся в ответ на всё ещё вздёрнутые в полуулыбке уголки губ Деку. Забросил полотенце на плечо и невесомо коснулся прохладных губ Изуку. Тот довольно зажмурился, охотно ответив, а потом отстранился от Тошинори и, окинув его более внимательным взглядом, смешливо изогнул бровь: кончик его носа и правая щека были щедро припорошены мукой, а из кармашка фартука выглядывала какая-то плоская деревянная лопатка. — Что ты там такое вкусное готовишь? — заинтересованно спросил Деку, смахнув муку с лица Орумайто и заглядывая тому за спину, будто надеялся увидеть там хоть что-то, но Яги предостерегающе загородил вход собой и с прищуром ухмыльнулся. — И куда же ты в верхней одежде и обуви собрался? Изуку удивлённо моргнул, а потом обернулся и уставился на своё отражение в большом, во весь рост, зеркале: ну надо же, он до сих пор стоял в куртке и ботинках, а костюм под этой одеждой начал казаться в этот момент слишком жарким — на улице-то зима, а вот дома — почти самое настоящее лето. Мидория кивнул и принялся наспех раздеваться, а Тошинори с невозмутимым видом вернулся на кухню и застучал тарелками — видимо, переставлял приготовленные шедевры — Деку абсолютно всегда только так именовал даже самые невзрачные приготовления Яги, чем неимоверно смущал последнего, — на обеденный стол. И только Орумайто знал, насколько же необычный его «шедевр» сегодня. На кухню Деку вошёл меньше чем через минуту, заискивающе осматривая её. Подошёл к столу с предвкушающим блеском в глазах, да так и замер, только рот открыл. Тошинори молчал, с трудом сдерживая желание рассмеяться, и ждал, пока Изуку наконец-то вынесет свой вердикт по поводу сегодняшнего блюда. — Эм… — только и смог выдавить из себя Изуку, обернулся к Яги и обречённо посмотрел на него, как-то нервно дёрнув плечами. — Я честно думал, что ты не найдёшь это. И… ну нет, я просто представить не мог, что дойдёт… до этого! — выпалил несвязно и на одном дыхании он, переводя взгляд на тарелку. На ней же горкой было свалено печенье разнообразной формы — от кругов и звёздочек до смазано напоминающих силуэты животных. Но главным достоянием и в прямом смысле вишенкой на вершине этой сладкой тарелки была огромная печенька с изображением Деку. Яги не поленился разукрасить её пищевыми красителями, и она вышла слишком милой и очень похожей на Мидорию. Даже редкие веснушки украшали его лицо вместе с ярко-красными любимыми ботинками Изуку, из которых он, увы, вырос, но всё ещё хранил в коробке под кроватью. — Оу, значит, тебе не нравится? — трагикомично вздохнув, спросил Орумайто и сделал шаг назад — совсем неосознанно. Изуку поднял на него взгляд с отголоском испуга за свои слова. — Нет, что ты, это просто прекрасно! Но в то же время и жутко неожиданно, — быстро протараторил Изуку и, в два широких шага оказавшись рядом с Тошинори, крепко обнял его. Волосы у него пахли ванилью и тоже немного белели от муки, а в перекат плеча Деку — он был уверен — утыкалась чересчур довольная улыбка, которую Яги всё же не смог сдержать. И Мидория улыбнулся тоже. — Спасибо. Очередной глубокий поцелуй со вкусом морозного воздуха и молочного шоколада на кончике языка был слишком крышесносным и слишком идеальным для уже такого совершенного вечера. Взрослый Деку — такой милый мальчик. Целоваться с ним одно удовольствие. Больше нет в его движениях той детской робости и страха. Больше нет неловкости в его выражении лица после мимолётных и иногда совершенно ничего незначимых касаний. Сейчас — уверенность и сила. Сейчас — искреннее открытое сердце и влажные поцелуи по утрам. Сейчас — то самое будущее, о котором так сильно мечтал Тошинори со дня, когда их отношения зашли дальше дозволенного ученику и учителю, и которого так жаждал добиться Деку. И, кажется, они справились со своими мечтами и желаниями лучше, чем могли того представить.