oh, no, not you again
16 февраля 2013 г. в 15:51
Чанёль не сомневается в своем чувстве к Ифаню; он правда очень любит его. И пусть они живут вместе совсем недолго, и без трудностей не обходится, не было даже секунды, когда бы кореец подумал, что все было зря. Однако есть одно но. Утро. А именно утренний Ифань. Будить его, это каждый раз.. сложно. Даже если кто-то когда-нибудь сказал бы Чанёлю, парень, я тебя понимаю, он бы просто снисходительно посмотрел на этого человека, потому что никто даже отдаленно не поймет всех трудностей, с которыми Чанёлю приходится сталкиваться. Каждый раз эти трудности приобретают новую форму, и парень справляется с ними по мере сил. Чанёль частенько подумывает о том, чтобы написать книгу `1 000 и 1 способ как разбудить человека`, но заменяет `человека` на Ифаня, и понимает, что никому, кроме него, она не нужна, а все эти способы кореец знает и так. Так исчезает одна из множества идей, на которых он, непременно, мог бы разбогатеть.
Сложности появились именно тогда, когда они переехали в новую квартиру, и Ифань начал работать с утра, по причине, объяснение которой Чанёль пропустил мимо ушей. Теперь надо было будить Криса, а так как у Пака был более свободный график, да и вставал он всегда раньше китайца, то все как-то само собой решилось.
Это было непросто с самого начала, но стало хуже, когда Ифань нашел на ютубе видео с nonono cat, и выл басом, пародируя его, пихаясь ногами и отползая куда-то к изголовью кровати, откуда потом летели в Чанёля подушки. После такой бурной реакции, сопровождающейся сердитым корейцем и глупым смехом Криса, первый думал, что Ифань хотя бы проснулся, но, возвращаясь через пару минут в спальню, находил все так же спящего мужчину, раскинувшегося на кровати в той позе, в которой его оставили.
Чанёль как-то пробовал облить его водой, потому что ему самому в детстве так делал папа, когда мама была занята, и некому было поднять сына в школу. Чанёль до сих пор помнит обиду, но, собравшись с духом, посмотрев на обведенное красным маркером число в ежедневнике Криса, и размашисто написанное грозное `общее совещание`, решается. Ифань просыпается рывком и от его злого взгляда у Чанёля внутри все сжимается, он практически вылетает из комнаты, немужественно пискнув (насколько был способен на это, с его-то голосом) быстрое `извини!`. Способ оказывается действенным; Крис встает, одевается, но, даже не выпив кофе, уходит на работу. Чанёль весь день чувствует вину, и понимает, что это была не самая удачная идея. Он не звонит Ифаню, боясь помешать работе, а вечером дергается от каждого шороха, и выбегает из кухни, только заслышав хруст ключа в замочной скважине. Крис уставший, напряженный и все еще злится, а Чанёлю даже долго смотреть на него не нужно, чтобы понять. Он не спец в извинениях, и все, на что хватает младшего, это обнять Ифаня, целуя куда-то в шею, и постараться извиниться, не наговорив в процессе еще больше глупостей. Китаец вздыхает тяжело, и обвивает талию Чанёля в ответ, и тот мысленно пишет напротив этого способа в своей воображаемой книге – не использовать.
Чанёль пробует кричать пожар! грабят! спасите!, но никакой реакции не следует, и парень обижается аж на десять минут, хмуро смотря на стену, за которой сладко спит его Крис. Однажды, правда, у него получается разбудить его таким образом, но только это происходит слишком случайно. Чанёль падает со стула, стараясь достать какие-то книги для занятий с детьми в школе, и по квартире разносится такой грохот, сопровождаемый болезненным стоном, что поднимает Ифаня с теплой постели, и тот взволнованно входит в гостиную, быстро подбегая к Чанёлю, схватившемуся за голову. Младший отделывается ушибом (и еще парой-тройкой от испугавшегося Криса), но практиковать такой вариант подъема больше не планирует, и книги впредь держит ближе к полу.
Ну, и если говорить о запрещенных приемах, то к их помощи Чанёль тоже прибегает. Мысль в голову приходит быстро и стремительно завладевает ей. Парень закусывает губу, проводя рукой по плечу, и решает попробовать. Он забирается на кровать, шурша одеялом, и осторожно садится рядом со спящим к нему спиной Крисом. Чанёль наклоняется, опираясь руками по обе стороны от его головы, и начинает целовать. Он шепчет всякие нежности; о том, какой Ифань замечательный, как он любит его, какие красивые у китайца глаза, губы, руки. Каждое слово и предложение – очередной поцелуй, и Крис вошкается под одеялом, улыбаясь сонно и подставляя под ласки лицо. Как оказывается позже, старший только сильнее расслабляется и млеет, наотрез не желая нормально просыпаться.
Чанёль проворачивает тот же трюк, только немного иначе. Забираясь под одеяло он тесно прижимается к Крису, и щедро сыпет непристойностями. Он просит раздеть его, говорит, что хочет почувствовать его в себе, что изнывает и больше не может терпеть, томно дышит в ухо и трется о Ифаня всем телом, хрипло стонет. И это действует! Китаец подминает его под себя, выполняя все желания, ранее высказанные Чанёлем, со всем старанием и страстью. Но но никуда не исчезает. Это действует от силы раза три, а потом Крис поворачивается, сонно бурча, что `я, конечно, всегда за, но монинг слип лучше, чем монинг секс`. Чанёль сначала удивляется, а потом обижается и, отбрыкиваясь от внезапно цепких и удерживающих его ифаневых рук, уходит. Крис выползает на кухню спустя каких-то пять несчастных минут, а Чанёль все еще сердит. Потому что ну как это так? Лучше сон, видите ли. Проблема корейца, под названием отходчивость, играет с ним злую шутку, и он просто не может держать отпор. Особенно когда Крис в одном белье ходит за ним по кухне и дергает, повторяя `ну ты же не обиделся?`. Конечно же, да. Но ведь это Ифань, с ним вообще ничего нельзя знать точно. Чанёль сдается и позволяет обнять себя до хруста ребер и недостатка воздуха.
Тузом в рукаве парня становится щекотка. Он знает, что Крис до безумия чувствителен в хорошо известных ему местах, и Чанёль решает воспользоваться этой информацией. Ифань брыкается и катается по кровати как сумасшедший, похожий в одеяле на большой рогалик, или на сосиску в тесте. Гигантскую воющую сосиску, которая орет басом Чанёль прекрати!. А Чанёль не может остановиться, потому что ему слишком смешно, да и Крис очень удачно запутался в одеяле и не в силах ему сопротивляться. В один из таких подъемов старший падает на пол и набивает себе огромную и стремительно синеющую шишку на лбу. Чанёлю становится его жалко, и не смотря на надутый и грозный вид китайца, он прикладывает к его голове лед, дует и целует шишку, говоря с Крисом как с маленьким ребенком. Его испепеляют взглядом, но Чанёль на такую стрельбу глазами лишь фыркает.
Однажды Чанёль решает быть мужиком, и пытается притащить Ифаня в ванную силой, собрав всю свою решимость и почти отчаявшись. В процессе Пак понимает, что очень сильно переоценил свои силы, и Крис слишком тяжелый и большой. Тот же, почуяв неладное, рукой сгребает Чанёля в охапку, прижимает к себе как игрушку, оплетая руками-ногами, и сопит в шею. Ифань безумно теплый, вкусно пахнущий и так тычется носом куда-то за ухо, что Чанёль проигрывает окончательно. Крис тихо говорит Цаньле, заставляя тем самым того обмякнуть в кольце рук. Он слышит что-то очень похожее на `мимими` в крисовой интерпретации, и просто заканчивается как личность. Однако, вставать надо в любом случае, как бы ни было хорошо лежать так вдвоем, и парень, скрепя сердце, выпутывается из объятий. Он накрывает Криса одеялом и дает ему пять минуток (- шесть; - ну хорошо, шесть), и идет готовить завтрак.
Еда справляется с выманиванием Ифаня из постели гораздо лучше, чем его парень, что не может не огорчить, хотя, по идее, должно радовать. В дверях появляется зомбифань, и Чанёль дергается, ожидая протяжного `мозги`. Однако старший лишь пытается отжать, втихаря, бекон с тарелки, но Чанёль шлепает его по попе, хихикая звонкому чистому звуку, и толкает в сторону ванной.
Чанёль очень любит Ифаня, и, не смотря на все трудности, которые возникают утром, быть рядом с ним слишком хорошо, чтобы парень обращал на такие мелочи внимание. По крайней мере, не тогда, когда он стягивает с шеи Криса галстук, чувствуя большие горячие ладони на своих бедрах.