Дядя

-Я люблю тебя, сестра. В глубине души я действительно люблю, - говорит он. Она хихикает; смех кажется невинным – почти детским. Должно быть, наркотики в ее теле оказывают слишком сильное воздействие на разум. Мой племянник продолжает: -Я знаю, что ни один из нас не относился друг к другу так, как следует брату и сестре. Но ты еще молода, и… Зуко оглядывается на меня в поисках поддержки. Я киваю. -…я считаю, что ты заслуживаешь второго шанса. Губы Азулы искажаются в безумной улыбке. Будь я более слабовольным человеком, непременно съежился бы при виде такой улыбки. -Как… чутко с твоей стороны, Лорд Огня. Скажи-ка мне, Зузу, какую ты извлекаешь выгоду из этого «второго шанса»? Вероятно, это связано с тем магом воды. Моя племянница облизывает губы. Неприятное зрелище. -Азула, ты сама не своя, – заявляю я, изо всех сил пытаясь не выдать в тоне свое отвращение. Хоть она была инструментом моего брата, но также была и чудом. Одна из лучших магов. У нее был потенциал стать сильнее моего брата – сильнее меня самого. Какой позор, что Азула выросла именно такой... Она действительно стала позором - а я не смог спасти ее. -Я когда-либо была «своя», а, дядя? Думаю, тебе-то неоткуда знать. Ты был слишком занят смертью своего сына. Должно быть, трогательное воспоминание. Мне хочется ударить ее – прямо по лицу. Она испытывала уважение только к своему проклятому отцу; она была своим отцом – сломленным, но все еще с ядовитым языком. -Я испытал боль на войне, Азула. Это тебе никогда не понять. Ты - испорченная принцесса - никогда никого не лишалась… Или лишалась? Ты, кажется, питала слабость к матери. Матери, знавшей с самого начала, кто ты такая. Монстр. Крошечное помещение наполняется смехом. Она катается по полу, как будто я рассказал ей смешную шутку. И для нее это наверняка было шуткой. Азула останавливается и смотрит на меня; на ее лице широкая усмешка. Как будто она собиралась поведать самую занимательную сплетню в мире. -Сообщи мне что-нибудь новенькое, - отвечает она. Я вздыхаю. Даже в безумии она постоянно остается настороже. Азула никогда никому не откроется. Зуко снова пытается воззвать к разуму сестры: -Азула, мы не собираемся причинить тебе боль. Мы хотим помочь - чтобы тебе стало лучше. -Лучше? Что не так с моим состоянием? Отец говорит, что я совершенна, а мать - тоже. И Зуко и я озадачены последними словами, и мой племянник спрашивает: -Когда это мать называла тебя совершенной? -Много раз, - Она ухмыляется и добавляет, - совершенным монстром. Мне следовало уже понять к этому моменту, что к чему. Зуко отнюдь не счастлив ответом, и хмурится. Но он не рассержен; на его лице явственно видно сочувствие. -Ты не монстр, Азула. Ты – человек, как я и дядя. Тебя просто неправильно воспитали. Эгоизм и беспощадность не делают тебя монстром. Ни один из нас не совершенен - даже Озай. Тебе нужно только правильное воспитание; я и дядя поможем тебе. Обещаю. Я наблюдаю, как Зуко кладет руку на плече Азуле. Странно, что она не попыталась откусить ему пальцы. Удивление на ее лице тут же сменяется безразличием; теперь она снова похожа на свое обычное «я». Не уверен, хорошо ли это или нет. -Какая тебе от этого выгода, Зузу? Я знаю, что ты не доверяешь мне. Ее тон ровен, без малейших намеков на эмоции. Азула занята делом. Я киваю Зуко продолжать. -Ты можешь провести здесь остаток жизни под постоянным действием наркотиков. Или же пойти со мной и дядей и начать нормальную жизнь. Но во втором варианте есть одно условие; чтобы мы смогли доверять тебе… Зуко сделал паузу и откашлялся. -…нам придется отобрать у тебя магию. Мы не были уверены, могла ли Азула адекватно воспринять такую информацию. Мы даже не знали, было ли ей известно о случившемся с ее отцом. Азула опустила голову, закрывая волосами лицо. -Что означала бы эта «нормальная» жизнь? - спрашивает она. -Ну… это означало бы… прогулки с друзьями, семейные встречи, школа… гм… каникулы. Зуко было трудно ответить на ее вопрос – и я не мог винить его за это. Он повернулся ко мне и спросил: -Что-нибудь еще, дядя? Превосходно: теперь я должен что-то сказать. Что-то мудрое и проницательное. -Ты сможешь вести мирную жизнь, потягивая чай, играя в Пай Шо и размышляя о будущем и о том, что оно готовит тебе. Ее лицо по-прежнему скрыто волосами. Она не шелохнулась. -Магия когда-нибудь вернется ко мне? Или исчезнет навсегда – как у отца? В ее голосе явственно слышится боль голосом; от осознания ли судьбы ее отца или своей собственной – не знаю. -Сожалею, Азула, но... Магия не вернется к тебе, - отвечаю я. Мой тон мягок; я не желаю причинять ей еще больше боли. -Думай об этом как о благословении. Я мягко приподнимаю ее подбородок и отвожу волосы в сторону, чтобы увидеть ее лицо. Ни Зуко ни я никогда прежде не видели такую грусть на лице Азулы. Это напомнило мне Урсу. Стоящий позади меня Зуко просит ее дать окончательный ответ. Ее глаза холодны и пусты. Однако они не беспокоят меня, потому что ее слова пронизывают меня насквозь. -Если я не смогу остаться собой... Мне будет лучше умереть. Ее голос - не отравленный мед; он чист как вода. Азула сказала абсолютную правду, и она ломает мне сердце. Я не спас Азулу; никто не спас. И теперь она оказывается перед ультиматумом. Не быть собой или быть не собой. Ей следует захотеть остаться в клинике и принимать наркотики, отнимающие у нее способность здраво мыслить? Ей следует захотеть вернуться в большой мир при условии, что ее огненная магия, самая ее сущность будет вырвана из души? В этой игре Азула не могла выиграть никоим образом. Она тоже знала это. Единственный ответ - смерть. По крайней мере, в таком случае она останется собой. Эмоции обуревают меня, и я вдруг осознаю, что крепко обхватываю руками ее маленькую фигурку. Ее руки цепляются за мою одежду подобно ребенку, цепляющемуся за одеяло во сне. Зуко присоединяется к нашим объятиям. Я словно снова стал отцом. Это - лучшее чувство в мире. С того дня прошла неделя. Я навещаю моего брата Озая. Я говорю ему, что стану опекуном Азулы. Я буду обучать ее и заботиться о ней. Как и следует настоящему дяде. Мы не отобрали у нее магию огня. Пока я с нею, она будет в безопасности. Озай кивает. Он рассказывает мне об ее любимой еде, об ее слабостях в бою и ее привычке кидать всякие предметы в зеркала. Очевидно, это случалось в прошлом уже не раз. Перед самым уходом он угрожает мне. Если я когда-нибудь устрою для Азулы брак, он распотрошит меня как рыбу. Быть может, есть надежда и на его исправление.