Потерянные

Когда солнце взойдет над землей И прольет золотые лучи Ты последуй тихонько за мной, Ты коснись моей хладной руки. Мое имя в тиши повтори, Листва шепотом его разнесет, Мне минуту всего посвети И иди, раз тебя кто-то ждет… — Разве оно дописано? — спросил двенадцатилетний мальчишка, поправляя очки, сидящие на кончике носа. Золотистые волосы развиваются на ветру, когда-то белая сорочка надувается, как парус корабля. Еще детский голосок вторит «не закончено». В круглых линзах отражается восходящее солнце, загорелая кожа, кажется, стала смуглее, чем вчера. — Автор не дописал его. — Почему ты так думаешь? — с трудом выдаю я, усаживаясь на скрипучий табурет. Ветер приятно обвивает лицо и шею, по-приятельски бьет в обнаженную грудь резкими порывами, что-то еле уловимо шепчет на ухо и устремляется дальше, вслед за сотней солнечных лучей. Последний месяц лета начинается завтра, а погода все не собирается меняться. Благодать. — Но Чарли, это же понятно! Автор хотел нам что-то рассказать, но не посмел тревожить нас своими переживаниями! — восхищенно верещит Джонни, прижимая книгу к груди. Этот юный ценитель поэзии сын мое кузины Алексы, которая отправила мальчика ко мне на летние каникулы. Джон хороший парнишка, общительный, резвый, но как дело коснется стихов то все, понеслась душа в рай. На деревянный пол беседки упала сигарета и закатилась в щель между досок. Досадно, а ведь последняя была. Я поднялся, сморщился от скрипа табуретки, и вышел на середину дворика, становясь к пылающему кругу лицом. Зеленая трава приятно щекочет утонувшие в ней по щиколотку ноги, солнце слепит глаза и заставляет жмурится, уподобляясь пятнистому коту, что довольно сопит на крыше беседки. Джонни сидит на полу, поджав под себя ноги и снова и снова повторяет строки, что я уже давно запомнил. «…Когда солнце взойдет над землей…» — Джонатан, пошли прогуляемся до берега реки, там сегодня отличный клев! — словно гром среди ясного неба, по двору разнесся радостный восклик одного из друзей моего племянника. По ту сторону калитки с ведром и удочкой в руках стоит Стенли Холпс. Парень старше сынишки Алексы на четыре года, но, пожалуй, больше всех любит с ним играть и всячески проводить время летних каникул. Оживленно посмотрев на меня, светловолосый паренек, получив мое немое одобрение, натянул на ноги кроссовки и скрылся за зеленой калиткой. Я проводил двух смеющихся пареньков взглядом и, вдохнув полной грудью запах утра и одиночества, упал на траву. Как же мне хорошо в маленьком городке на юге Великобритании. Я переехал сюда пять лет назад, всеми брошенный и потерянный. Но люди, что живут здесь, вселили в меня надежду и подарили веру в себя. Одним из этого числа стал местный пекарь, мистер Флетчер. Он дал мне работу, дал жилье и новую жизнь… Я приподнялся, вдохнул глубоко-глубоко и крикнул что есть мочи: — Доброе утро, Британия! Откуда-то из далека послышалось ответное «с добрым утром, Чарли» и возмущенное бреханье старого пса мадам Фелиции. Утро пришло в дома местных жителей. Все вокруг оживляется, люди просыпаются. Раздалось дребезжание велосипедного звонка и на газон упала газета. Да, просыпаться раньше всех и встречать рассвет у нас с Джонатаном вошло в привычку с первых теплых дней. Я встал с примятой травы и влеченный ветром, что резво меняет направление, вышел за ограду. Мелкие камни впиваются в огрубевшие пятки, солнце припекает спину, а трепещущая в объятиях шалопая листва зовет… зовет. «…Листва шепотом его разнесет…» Я пробирался через просыпающийся город около получаса, здороваясь со всеми и получая радостные улыбки в ответ. Разумеется я встретил и мистера Флетчера, который торопливо открывал пекарню. Сегодня у меня долгожданный выходной, который я целиком и полностью хотел посветить племяннику, но, видимо, у курчавого Стенли на него были другие планы. Но вот дома стали мелькать реже, что непременно говорит о моем выходе за черту города. Здесь уже все по другому, пусть до городка пара минут ходьбы. Воздух чище, трава зеленее и мягче, солнце ярче, ветер свободнее. Здесь я свободнее. Несколько торопливых минут и вот мне с холма открылся прекрасный вид на тот самый берег реки. Чуть ли не кубарем слетев в овраг и подойдя чуть ближе, мне удалось увидеть двух парнишек, которые о чем-то беседовали, а точнее говорил Холпс, Джонни лишь внимал каждому слову друга. Вот они замолчали, опустили головы и переплели пальцы, густо краснея. Мгновенье тишины между ними прерывает Стен. Аккуратно прикасаясь к румяной от смущения щеке двенадцатилетнего Джонатана, парень что-то спросил, но вместо ответа получил робкий кивок. Удочка с ведром валяются где-то в стороне, кажется к ним даже не притронулись, лишь принесли на берег реки греться в лучах последнего июльского солнца. Над головой пролетела стая птиц и скрылась за горизонтом. Мальчишки робко смотрят друг на друга, Джонни что-то шепчет, слегка размыкая губы, а Стенли Холпс приблизился к нему и невесома коснулся его дрожащих губ. Легко, мгновенно. Такой детский поцелуй, но он полон искренности, которой обладает не каждый взрослый. Мальчики отстранились друг от друга и засмеялись, прижимаясь лбами. Вот так вот, в последний июльский день зародилась любовь. Улыбка сама растянулась на лице и я продолжил свой путь, оставляя двух влюбленных наедине. Меня не должно сейчас быть здесь, я должен тихо сидеть дома в свой выходной и дожидаться, когда часы на башне отобьют полдень. Но нет, словно завороженный, босиком и без рубахи, я плетусь по бескрайнему полю, взбираюсь на холмы и сбегаю по склону вниз. При очередно спуске я запнулся об корень и кубарем полетел в очередной овраг. Мне не было больно, разве что пара царапин и ссадин. Вот оно. Одинокое дерево на вершине самого высокого холма. Ради него я и шел сюда, подгоняемый ветром. Уже без сил я взобрался на холм и победно закричал. Надеюсь меня услышал весь городок, каждый его житель, каждый проснувшийся мальчишка или прихорашивающаяся перед зеркалом девчушка. Я подошел к дереву и сел у его корней, кривя лицо от появляющихся на спине царапин. Стопы болели, как и все ног от столь дальнего пути. Солнечный диск уже полностью взошел над горизонтом и стремился к своему пику, как и я, подгоняемый и влеченный ветром-шалопаем, что унесся в даль. Густая крона грозно шумела, возвышаясь над всем миром и надо мной, а вместе с ним возвышаюсь и я. Вдохнул полной грудью и закашлялся. Да, свежий воздух так же едок, как и сигаретный дым. — Когда солнце взойдет над землей И прольет золотые лучи Ты последуй тихонько за мной, Ты коснись моей хладной руки. Мое имя в тиши повтори, Листва шепотом его разнесет, Мне минуту всего посвети И иди, раз тебя кто-то ждет… — Не думаешь, что оно не дописано? — раздалось из не откуда. — Я ведь уже говорил тебе, чт… подождите. Я повернул голову и от удивления вскочил, как ужаленный. В паре шагов от меня стоит мужчина лет так тридцати, растрепанные волосы с торчащими из них листьями и мелкими веточками, измученные бессонницей глаза с огромными синяками под ними, двух, а то и трех дневная щетина, легкая улыбка, за которой скрыто столько боли и страданий. В миг его фигура расслабилась, раздался облегченный вздох и расстояние между нами сократилось до нуля всего за секунду. Мужчина обнял меня, прижал к себе, уткнулся носом в шею, а пальцы одной из рук запустил в волосы на затылке. Холодно. От всего его тела исходит дикий жар, словно у него лихорадка, а руки ледяные, как после игры в снежки. Щетина колется, плечо горит от его дыхания и мужчина стискивает меня в объятьях сильнее. Сердце бешено бьется в его вздымающейся от резких вдохов груди, сильные, но предательски дрожащие руки обвивают мое тело и притягивают к владельцу. — Алекс? — наконец произношу я, на что он лишь кивает и невесомо касается губами моей шеи. Тело сотрясла волна дрожи от накативших ощущений. Сколько бы времени не прошло, а от его поцелуев я дрожу, как в первый раз. Выворачиваюсь из его хватки и снова окидываю его изумленным взглядом. Все такой же высокий, даже выше, чем в нашу последнюю встречу, загорелый, темные волосы с выгоревшими от солнца прядями, глаза темные, как самый горький в мире шоколад, взволнованная улыбка, белые как сахар зубы. Сердце сжалось, на глазах выступили слезы. — Где?.. Как?.. Где ты, черт возьми, был?! Как нашел меня?! — Чарли, я… — Где ты был эти пять лет?! Где тебя черти носили?! Почему ты исчез, ничего не сказав мне?! И какого черта появляешься сейчас там, где не должен быть?! — Да выслушай же ты меня! Александр схватил меня за плечи и пару раз хорошо тряхнул до онемения ног. Колени задрожали и я осел на землю, чувствуя, как трава коснулась ладоней. Меня продолжает трясти, руки дрожат как в припадке, сердце гулко бухает в грудной клетке, легки обжигает накалившийся за секунды воздух, слезы подступают, но щеки оставались сухими. Очередной обессиленный вздох и мужчина встает передо мной на одно колено, касаясь холодной ладонью моей щеки. — Чарли, честно, я сам мало что понимаю. Я оставил тебе письмо, предупредил всех наших знакомых, после отъезда я так же продолжал писать тебе, но не получил не единого ответа. А когда я вернулся, то не нашел ни тебя, ни Алексы с Джонни. — Но, где? Куда? Мужчина взглядам предложил сесть под дерево и все обсудить до конца. Заняв удобное положение, Алекс попытался взять меня за руку, но я лишь отстраненно отдернул ее. — Пожалуйста, пока я буду говорить не задавай вопросов и не прерывай меня, хорошо? Я сам не до конца разобрался во всем этом. Я уезжал в Лондон на учебу, при всем этом я предупредил всех друзей и попросил сказать тебе, ведь ты был жутко занят с этими тестами. Я оставил тебе письмо и потом продолжал писать, но ты мне не на одно из них не ответил. Спустя пару месяцев я вернулся и хотел забрать тебя с собой. Первым делом я кинулся к тебе домой, но, ка я уже сказал, застал лишь почтовый ящик забитый моими письмами. В тот день я оббежал весь город, но никто не знал где вы и куда пропали. Вас даже не хватились. Но я не смог бросить все и идти на твои поиски, мне просто не позволил отец. И когда у меня появлялось долгожданное свободное время, я бросал все и спешил на твои поиски. Я начинал все с нуля, ведь даже малейшей зацепки о тебе не было. Я объехал все ближайшие города, но нигде вас не было. Мне пришлось возвращаться в Лондон и начинать раз от раза все заново. Увы, такими темпами я смог найти Алексу лишь спустя два года, да и то, все пошло не так гладко, как бы мне хотелось. Она не то что не стала со мной говорить, она даже не открыла дверь. Тогда я снова вернулся в столицу ни с чем, закончил за один год обучение и бросил все оставшиеся силы на новые поиски. Я мотался по Британии еще полтора года и только мне казалось что я напал на твой след, как все непременно заводило меня в тупик. И снова и снова я возвращался к Алексе, опять и опять мне присуждалась роль нежеланного гостя, раз за разом я возвращался домой с пустыми руками. Мне не всегда удавалось поспать, я мог сутками не есть, мне даже стало казаться, что я просто не нуждаюсь в этом. Но в один миг фортуна улыбнулась мне и таки поймал госпожу Удачу за хвост. Но мне пришлось изрядно попотеть. Я провел сутки под дверью квартиры твоей кузины стоя на коленях, твердил одно и тоже и в итоге стена пала, дверь открылась. Но я прекрасно понимал, что Алекса мне не рада и был доволен лишь тем, что она сказала мне. Я впервые за долгое время знает где именно тебя искать. Южное побережье страны. В тот же день я купил билет до ближайшего города и вылетел на твои поиски. Я объездил все города, и где бы не был, все знали тебя и говорили о тебе, но на мой вопрос где ты сейчас отвечали одинаково, мол, был такой, но уехал пару-тройку месяцев назад. Куда… никто не знал. Я вновь стал отчаиваться, ведь терял последнюю надежду отыскать тебя. Ты мог уже вернуться к Алексе, но я не смел сдаться. Оставалась еще пара городов и я не хотел отступать раньше, чем пойму, что тебя там нет. И вот, сегодня утром я прибыл сюда. Каково было мое облегчение, когда почтальон сказал где твой дом, ведь это означало, что я смог найти тебя. Я ликовал, как ребенок и сломя голову бросился бежать к тебе. Но я не застал тебя дома. Милая женщина сказала, что ты ушел около десяти минут назад в сторону площади. И снова я подался в бега. Местный пекарь сказал бежать к реке, а уж там я встретил Джонни с каким-то парнишкой. Но тут мои поиски тебя могли пойти прахом, ведь знаток не знал где ты, но курчавый паренек сказал, что обычно тебя можно найти под одиноким дубом. Уже совсем без сил я стал карабкаться по этим холмам и пару раз упал. И вот, я наконец вижу тебя, все такого же прекрасного и юного, как и пять, и десять лет назад. Я так счастлив, что смог тебя наконец увидеть. Но если ты не веришь мне, я смогу найти доказательства своим словам! Слезы сами катятся по щекам, улыбка дрожит, а образ небритого, замученного, побитого и потасканного мужчины расплывается и я тяну к нему руки, чтобы убедится в его реальности, а то вдруг это лишь помутнение моего рассудка. Я коснулся его шеи, плеч, груди (сердце все так же нервно колотится о ребра), холодных рук. Вскакиваю и бросаюсь ему на шею, крепко прижимая к себе. Реальный, живой, настоящий. Алекс, мой Алекс. Провожу носом по его щеке, пытаюсь прижаться сильнее, но мы лишь падаем и я нависаю над ним. В уголках его темных глаз поблескивают слезы, прикасаюсь ладонью к его небритой щеке, а он лишь ластиться об нее и нежно касается иссошхими губами. Что-то жгучее скользнуло по руке. Слезы моего Александра, моего потерянного возлюбленного. — Я верю. Каждому слову и без всех твоих доказательств. Ты всему доказательство. Обещай мне больше никогда не оставлять меня одного. Он хотел что-то ответить, но мне не нужно слышать ответа, ведь я и так его знаю. Я наклонился к нему и слегка коснулся его губ своими. Мужчина улыбается, а я улыбаюсь в ответ. Еще одно прикосновение, которое перерастает в настоящий, «взрослый» поцелуй. Ветер гулко шумит в кроне одинокого дуба, трава щекочет руки и ноги, солнце греет спину, а где-то в далеке, в самом низу бежит серебряная лента реки, на берегу которой все так же, взявшись за руки и прижавшись друг к другу лбами, сидят два мальчика, что утром ушли на рыбалку и, кажется, вернутся без улова. Мои мысли потеряны, смешаны и разбросаны. В них лишь он, Александр Брукс, тот самый Брукс, что искал меня долгих пять лет по всей Британии. Его холодные руки касаются моих пылающих щек, губы смыкают мои в поцелуе, таком торопливом, робком и долгожданном. Наконец отстраняюсь от него и обнимаю, чувствуя новое прикосновение его губ к своей шее. — Я больше никогда, слышишь, никогда тебя не оставлю. Навсегда… я могу остаться с тобой навсегда? — Да, только навсегда и ни как иначе. Мы поднялись, Ал снял рубашку и накинул ее мне на плечи. Теплая, как плед у рождественского камина. Беру его за руку, а мужчина лишь крепче сжимает мою в ответ. Навсегда. Звучит, как очередная бессмысленная клятва, как одна из тех, что дают пары друг другу у алтаря пред ликом святых. Но его клятва вечна и со смыслом, который несет само обещание. Навсегда — это значит вместе, что бы не случилось. Вместе, даже на расстоянии. Вместе, значит навсегда. Навсегда, значит вместе. Это мы. Вместе и навсегда. — Это я написал то стихотворение. И эту книгу написал тоже я. Я был потерян, но смог найти хоть какое-то утешение в пере. — Так значит оно дописано или нет? — Нет. Я хотел опубликовать полную версию стихотворения в своей новой книге. Хочешь узнать его окончание? Я кивнул, на что Алекс лишь нежно улыбнулся. Из заднего кармана запачканных брюк он достал сложенный в несколько раз тетрадный лист и развернул его, переплетая наши пальцы. Глубокий вдох, попытка успокоить вырывающееся сердце и его глаза забегали по выведенным карандашом буквам. — Ты не должен был клясться не в чем Я надежду давать был не должен. Наше время пронзили мечом, А ты просил мня быть осторожным. Я исчез, извиняюсь, прости, Но когда я вернулся назад, Я не смог тебя больше найти Моя жизнь превратилась в ад. И как бы не рвался вперед Не по силам мне тебя отыскать… Но, ты ведь стих прочтешь? Ты ведь дашь мне об этом знать?.. Я принялся вытирать слезы, что расчертили щеки влажными полосами. Александр обнял меня за талию и поцеловал в висок. — Думаю, теперь придется переписывать конец. — Не нужно, оно прекрасно. Я прочитал его, знай это. Оставь как есть. Я побежал вниз по холму, а мой поэт бросился за мной. Вскоре мы встретились с Джонатаном и Стенли. Мальчишки лежали на траве и, держась за руки, рассматривали проплывающие мимо облака. Мы не стали тревожить их и просто направились домой. Из далека раздается бой часов на центральной площади, которые отбили ровно восемь. А чуть позже мы и вовсе были у моего дома. Я сел на деревянный пол беседки, а рядом лег Брукс, укладывая голову мне на колени. В нагрудном кармане рубахи я нашел пачку сигарет и одолжил одну. Дым тонкой струйкой понесся вверх, а легкие сжались. — Раз я остаюсь с тобой навсегда, то ты бросаешь курить. — Я очень постараюсь, — отвечаю я и пускаю струю дыма ему в лицо. Алекс морщится, а я начинаю смеяться. Мне сейчас так спокойно, как не было все эти пять лет. Я беспрекословно верю ему, верю всему тому, что он сказал. Ему не зачем мне врать.Я накрываю его глаза рукой и выпуска струйку дыма в небо. — Я так боялся, когда ты уехал, думал, что больше тебе не нужен. Но ты вернулся, ты нашел меня. Это доказывает мне все. — Что это тебе доказывает? — Что ты меня любишь. Раздался смешок, а я промолчал, делая затяжку. Но не успел я выдохнуть, как Ал притянул меня к себе и поцеловал. Пара секунд и мы начинаем кашлять, давясь едким дымом. Я отстранился от мужчины, который кашлял и попутно пытался смеяться, а я просто давился и смотрел на него сквозь слезы. Придурок. Я слегка толкнул его в плечо на что Брукс лишь устало улыбнулся. Я снова накрыл его глаза рукой и легкая улыбка растянулась сама собой, ведь его ресницы щекотали ладонь. — Ты должен поспать. Отоспись за все то время, что мучала тебя бессонница. — Хорошо. Обещай, что когда я проснусь, то увижу тебя. — А куда я денусь? Ведь навсегда. — Навсегда… Александр больше не вымолвил ни слова, лишь тихое сопение, как шелест листвы, раздавалось возле меня. Я затушил окурок и бросил его в щель, куда утром укаталась моя последняя сигарета. Снова бой часов. Уже девять. Так летит время, видимо последний июльский день кончится быстрее, чем хотелось бы. За калиткой показались наши влюбленные мальчишки. Стенли осмотрелся по сторонам и на мгновенье прильнул к губам двенадцатилетнего Джонатана. Они договорились встретится завтра, хоть их встречи и были неизбежны, но это было другое обещание, подобно нашему с Алом «навсегда». Они разошлись и, довольно улыбаясь, Джонни вошел во двор и с недоумением посмотрел на меня и лежащего на моих коленях мужчину. — Чарли кто… — Тсс~ он только уснул. Это потерянный поэт. Мой поэт. Он написал то самое стихотворение. И кстати, оно не закончено, ты был прав. Джонатан чуть ли не заверещал от восторга, а я вновь зашипел на него. Глупыш, маленький, шумный мальчишка, который сегодня нашел свою любовь. Сейчас внутри него та же неразбериха, что и внутри меня, когда меня нашел Алекс. Тогда и сейчас. Я провел рукой по волосам мужчины на что тот улыбнулся сквозь сон. Это чувство спокойствия, это умиротворение, которого мне не хватало пять лет. — А как она заканчивается? — прошептал белокурый мальчишка, усаживаясь рядом и с непередаваемым восторгом посмотрел на мирно спящего Александра. Я осмотрел мужчину и нашел смятый листок у него в руке. Аккуратно достаю его и расправляю. — Когда солнце взойдет над землей И прольет золотые лучи Ты последуй тихонько за мной, Ты коснись моей хладной руки. Мое имя в тиши повтори, Листва шепотом его разнесет, Мне минуту всего посвети И иди, раз тебя кто-то ждет… Ты не должен был клясться не в чем Я надежду давать был не должен. Наше время пронзили мечом, А ты просил мня быть осторожным. Я исчез, извиняюсь, прости, Но когда я вернулся назад, Я не смог тебя больше найти Моя жизнь превратилась в ад. И как бы не рвался вперед Не по силам мне тебя отыскать… Но, ты ведь стих прочтешь? Ты ведь дашь мне об этом знать?.. На глазах мальчишки выступили слезы и он торопливо снял очки, чтобы вытереть стремительно бегущие капли. Я сам пару раз шмыгнул носом и убрал листик в нагрудный карман рубашки Александра… Я не стал расспрашивать Джонни о его «рыбалке» и о его впечатлениях от стиха, на его лице и так это было написано, ведь румянец все не сходил с его щек, а улыбка продолжала сиять. Ветер треплет нас по головам, солнце взбирается все выше и выше над уровнем горизонта, птицы заливаются своей летней трелью, а небритый поэт лежит у меня на коленях и сжимает мою ладонь. Холодно. <i>«…Ты коснись моей хладной руки…»</i>