Today is January

      Вдавливая педаль газа в пол, еду по мокрой трассе под проливным дождем. Дворники не помогают от слова совсем, капли дождя, как завеса, закрывают лобовое стекло и не дают даже на миллисекунду взглянуть на препятствия впереди.       Плевать.       Внутри все выжигает, когда я вспоминаю твои губы и шепот. Тихий, бархатный, нежный и такой родной голос. Мягкие, теплые, порой покусанные буквально в хлам губы.       Слезы идут нескончаемым потоком из глаз и я все сильнее сжимаю руль руками, стараясь пробудить свое шестое чувство и не впечататься в какую-либо машину или же не слететь с дороги в ту пропасть, от которой меня отделяет буквально два шага.       « — Хен, ты мой котенок- калико. Такой же милый и пушистый.  — Чонгука, не смущай меня.»       Я уже не пушистый котенок, Чонгук. Только если облезлый кот, без части уха и хвоста, в придачу с переломанными лапами.       Кто же со мной это сделал?       Может, это был сам ты?       Говорят, что при опасности чувства обостряются. Я был в опасности, я был буквально в огне, но не чувствовал даже боли, потому что все чувства были притуплены моей слепой любовью. Которую ты не то, что растоптал. Буквально взял в руки и кинул в пасть акулы.       Внутри адски жжет. Возможно, это от трех бутылок виски, возможно от абсента, а может от души, которую я хотел пропить и вытрахать из своего тела.       Хотел стать бездушной шлюхой- марионеткой.       Стал шлюхой без кожи под горячими струями воды.       Всего одно предложение.       Один взгляд.       Один смех, который буквально взял меня в руки и стер в порошок.       Буквально один момент и он уничтожил меня внутри.       А я ведь думал, что ты правда меня полюбил.       — Разве такие люди как мы заслуживают любви, Чим-Чим? Ты все еще такой наивный ребенок, хотя больше трех лет работаешь на сутенера и трахаешься со всеми подряд. Максимум, о чем ты должен мечтать, это о клиенте без СПИДа или сифилиса.       А я, несмотря на твои слова, верил в любовь, Тэхен.       Но ты был прав.       Ты был чертовски прав.       Срываю голос, стараясь криком вытеснить чувства внутри себя.       Внутри, вместо крови, сердце решило гонять по венам, артериям и сосудам осколки стекла и иголки, которые резали плоть изнутри, заставляли кричать от адской боли, корчиться и выгибаться. Воздух внезапно стал стрелами, которые насквозь проткнули легкие и не дают сделать чертов вдох. Внутри желудка такое чувство, что все в ранах, сверху которых льют кислоту, которая разъедает все вокруг.       Смех превратился в крик о помощи.       Улыбки превратились в шрамы на запястьях, из которых кровь льет на джинсы, пропитанные ей насквозь.       Поцелуи превратились в слезы.       Любовь превратилась в боль.       Почему любовь и боль не синонимы?       Почему люди обманывают друг друга буквально с рождения, говоря, что любовь — это прекрасное, окрыляющее чувство, которое спасет от любых болезней и бед?       Почему люди посвещают сказки, стихи, песни этому призрачному чувству, которое только и делает, что вонзает в тебя ножи?       Почему люди не говорят сразу четко и ясно?       Почему люди так жестоки к самим себе?       Почему дети, видя вокруг взгляды, полные боли, слепо верят в это чувство?       Почему я был ребенком, слепо верящим, что могу быть любим?       Что нужен и оберегаем, не смотря ни на что.       — К черту тебя, Чон Чонгук, лети к черту! — Хриплю, стараясь возненавидеть этого человека, чтобы хоть как-то заглушить бушующий океан боли внутри себя.       Но разве можно возненавидеть, когда все еще любишь?       Дождь все не хотел стихать.       Резко вывернув руль на обочину, бью ногой со всей злостью на педаль тормоза, заставляя машину встать как вкопаную, практически свисающую передними колесами в каньон.       Выйдя под холодные капли дождя из машины, захлопываю дверь, запустив руку в карман и поднеся к губам бутылку абсента. Выпиваю остатки до конца, выкидываю бутылку на обочину. Выдыхаю и провожу рукой по, пропитанным небесной водой, волосам.       Тяжело.       Как же тяжело и больно.       Кричу, вновь хрипя, сгибая колени и почти падая на асфальт.       Слез уже не осталось.       Остались только чувства пустоты внутри, жжения в горле и тянущей боли на запястьях.       Стягиваю с себя свитшот и остаюсь только в его белой футболке, перепачканной моей кровью и слезами.       Стараясь отдышаться и успокоиться, делаю только хуже.       Каждый раз, когда я моргаю, я вижу его лицо.

Вдох.

Закрываю глаза.

      Его улыбка и эти забавные кроличьи зубы.       « — Йа, Гукки, ты как кролик, так мило.        — Хен! »

Резкий выдох.

      Медленно открываю глаза.       Вновь закрываю.       Его теплые объятия и поцелуи за ухо.       Резко распахиваю глаза и дотрагиваюсь до уха рукой.       Печет.       Словно только что, пока я стоял с закрытыми глазами, он по настоящему нашел меня и поцеловал.

Зажмуриваю глаза.

      « — Чонгук, давай посмотрим какой-то фильм?       — Мой любимый?       — Мы уже несколько раз пересматривали все фильмы с Железным человеком, давай что-то. »       И он как всегда не дает договорить.       И он как всегда нежно обнимает за талию.       И он как всегда робко прикоснется своими губами к моим, после настойчиво целуя.       А я не в силах отказаться и иду на поводу этого ребенка.       В очередной раз открываю глаза и вижу свет фар перед собой.       Сердце будто замирает в груди, машинально отпрыгиваю к своей машине и спасаю свою никчемную жизнь.       Зачем?       Проморгавшись, открываю дверь и сажусь внутрь салона. Слышу знакомую мелодию, которую когда-то мой друг поставил на свой номер.       « — Хоть ты и говоришь, что ненавидишь меня, эта мелодия будет поднимать тебе настроение каждый раз, когда я буду звонить.       — Я уже ее ненавижу, Тэхен. И, боже, где твое уважение? Я ведь старше!       — Хен! »       Улыбнувшись, принимаю вызов.       — Чимин? Чимин, Боже! Ты наконец ответил! — Он явно встревожен. Черт, я так сильно его подставляю. Он ведь когда-то говорил, что любит меня.       “ — Я люблю тебя, непутевый хен! И всегда буду, хоть это и больно.       — Что больно, Тэ?       — Любить. „       -Тэхен. — Хриплю в трубку я, слыша встревоженный, рваный выдох. — Ты был прав. Черт, как же ты был прав. — Шепчу еле слышно, но знаю.       Тэхен услышит.       Тэхен всегда меня слышит и понимает.        — Чимин. Что произошло? — Тихо говорит мой друг, а я бью по рулю кулаком, сдерживая подступившие слезы.       — Тэхен, он. Черт. Он. Тэ, он сказал, что наши отношения были спором. Так больно, Тэ. Так. Тяжело. — Еле выговариваю последние слова и выпускаю наволю эмоции, заливая полюбившуюся ненавистную футболку новой порцией слез. Сжимаю кулаки на коленях и стараюсь успокоиться.       Как говорила мама?       Вдох.       Выдох.       Вдох.       — Прости, Чимини, боже, прости. -Шепчет Тэхен. По его рваному дыханию понимаю, что я не один такой слабак. Что нас двое.       — За что, Тэ? Ты не виноват. Ты ни в чем не виноват.       — За то, что не уберег своего маленького хена. Прости.       Взяв себя в руки и повернув голову вправо, вытираю мокрые дорожки от слез.       — Ты не виноват, Тэхен.       — Нет, виноват! Я сильно виноват перед тобой, Чим-Чим! Я не знал, что так будет. Но я должен был тебя уберечь. Ведь любить.       — Это больно. — Договариваю я за него. В ответ мне пришло лишь молчание. Но я даже не просил ответа или дополнений к этому разговору. Это было бы неуместно.       — Тэхен?       — Да, хен? Я слушаю.       Сжав кулаки посильнее и закрыв глаза, в один миг вспоминаю все наши лучшие моменты из жизни.        А с Тэхеном и не могло быть по другому. Это мое личное солнце. И даже если наша единственная звезда потухнет, у меня всегда будет свое солнце и его зовут Тэхен.       — Пожалуйста, запомни все, что я сейчас скажу. Внимай каждому слову. Это очень важно.       — Конечно, я всегда буду тебя слушать и запоминать все наши разговоры.       — Тэхен, это будет самый важный разговор. Я говорю сейчас то, что чувствую внутри. Что выжигает органы. Я понял одну истину. Люди — самые глупые существа на планете. Мы словно мотыльки, которые тянутся к свечке и сгорают. Мы словно глупые зайчики, а жизнь — это хитрый лис. Знаешь, мы. Мы такие глупые, Тэхен. Мы мечаем о любви, тянемся за ее прозрачными, несуществующими нитями, не замечая буквально канатов этого чувства вокруг себя. Мы тянемся к тем людям, которым совершенно не нужны. Которые презирают нас за внешность, за образ жизни, за нашу работу и наши мысли. Но мы, по какой-то непонятной мне причине, не замечаем людей, которые вокруг нас. Которые окутывают нас в свою любовь словно в плед, а мы принимаем это как должное. Мы тянемся к огню, который делает больно. Мы знаем, что нам предстоит, но все равно упорно стремимся к этому, словно мазохисты. А огню это нравится. Он сжигает такой тонкий, но теплый и уютный плед, пробираясь внутрь нас самих и сжигая все внутри. Он рубит канаты, оставляет в нашем поле зрения только несуществующие нити, чтобы завлечь новую жертву и полакомиться ее болью. Я хочу сказать этим тебе, что нужно вырваться из этих смертельных объятий и оглянуться вокруг. Возможно, человек, который подарил тебе тепло, совсем рядом, буквально за спиной. Пожалуйста, Тэхен, сделай это. Освободись, спаси самого себя. Потому что я не смог. Сделай это ради меня, прошу. Прости за все. Прости за то, что делал больно. Я ведь не понимал этого. Не понимал, почему ты говорил, что любить больно. Но теперь. Теперь я все понимаю. И прошу прощения за все.       — Чимин.       — Не надо. Просто запомни и все. Мы так молоды, Тэхен. Но призрачные чувства, которым сочиняют песни, заставляют нас умирать.       Сбрасываю трубку и кидаю телефон на пассажирское сиденье.       Заведя машину, выезжаю на трассу и вновь еду в неизвестность.       Воспоминания вновь накрывают с головой.       “ — Чимин, нам надо поговорить.       — Что-то случилось?       — Прости, хен, но наши отношения — это спор. Я должен был.       — Сколько?       — Что?       — Сколько ты получил за это?       — Приличную сумму, хен.       — Я должен знать.       — Один миллион вон.       — Значит, столько стоят мои чувства, да, Чонгук?       — Чимин, пойми уже, что шлюхи не для любви.       — А для чего, Чон? Для споров? Для секса? Для вечных унижений, для скитаний по трассам, для грязных денег, для дури в очередном косяке? Для чего мы? Мы не люди? Да, мы не люди. Мы пустое место. Мы никто, по сравнению с такими как ты. У нас ведь нет чувств. Мы ведь куклы, бездушная пластмасса, которую можно бить, унижать и растаптывать. Спасибо за „не для любви“, Чон Чонгук. Ты такой гнилой человек, что меня тошнит. Но меня еще больше тошнит от осознания своей глупости и наивности. „       — Не для любви. — Шепчу я и спидометр показывает цифру за 140.       Слезы наворачиваются вновь и небо, словно оплакивая мою мертвую душу, с новой силой плачет вместе со мной.       — Ну что ж. Любить — больно.- Говорю я и резко выворачиваю руль в сторону каньона.       Как говорила мама?       Один.       Два.       Три.       Вдох.       Выдох.

***

      Два парня стоят напротив могильной плиты, на которой высеченные его имя и годы жизни. На обратной стороне написаны его последние слова:« Мы так молоды, но призрачные чувства, которым сочиняют песни, заставляют нас умирать ».       — Привет, Чим-Чим. Сегодня уже январь. Здорово, правда? — Сквозь слезы проговаривает Тэхен, протирая тряпкой изображение лучшего друга, который смотрит давно застывшим, но таким живым взглядом и улыбается своей неизменной улыбкой. — Ты так любил январь. Мы с Юнги принесли тебе горячий шоколад с зефиром. Как ты любишь. — Взяв стаканчик с напитком из рук своего парня, Тэхен ставит его на столик рядом с могилой. Юнги, зная как тяжело Тэхен пережил потерю лучшего друга, а в свое время и возлюбленного, тихо подходит сзади и обнимает его со спины, выражая так свою поддержку. Тэхен накрывает своими ладонями руки Мина и, откинув голову ему на плечо, тихо шепчет:       — Помнишь, ты говорил, что именно в январе звезды по особенному красивы? Ты говорил, что луна становиться теплой, словно обидевшись на солнце, старалась согреть нашу планету и уберечь от холода, пробиравшего до костей. Я тоже начал замечать это. Я тоже полюбил январь. Я так же как и ты полюбил январь, словно это особенный месяц в году. Словно именно он наполнен волшебством. Но он наполнен большим. Он наполнен твоими глазами с искорками счастья. Он наполнен твоими теплыми улыбками. Он наполнен твоим заливистым смехом, согревающим душу, посиделками у тебя дома на широком подоконнике с кружкой горячего шоколада с зефиром, кучей подушек, гирлянд и пледов. Все было по особенному волшебно. Как и ты. Я рассказывал тебе истории из детства, ты внимал каждому моему слову.       Повернувшись лицом к Юнги и обняв его, Тэхен дал волю эмоциям, дал волю слезам, которые, казалось, выплакал уже давно.       — Тише, Тэ-Тэ. Разве ты считаешь, что нам с Чимином приятно смотреть, как ты льешь слезы? Улыбайся, Ким Тэхен. Пак и я. Мы ведь так любим твою улыбку. — Шепчет старший, бережно вытирая слезы на щеках донсена и расцеловывая его лицо. Тэхен, улыбнувшись, поворачивается к могиле, присев на корточки.       — Когда-то я говорил, что любить — больно и заставил тебя поверить в это. Хен, я признаю, что ошибался. Любить — больно, но нужно. Человек без любви — словно рыба без воды. Однако, у присутствия этого чувства в жизни людей есть два выхода: либо любовь калечит, либо лечит. Пак Чимин, своей любовью ко всему миру ты вылечил меня, но покалечил себя. Я скучаю по тебе, Чим-Чим. — Осторожно достав фотографию из кармана, на которой два лучших друга улыбаются на камеру, младший положил ее на могилу и прикрыл сверху букетом цветов. — Пусть это будет у тебя, хен.

***

Сегодня январь. Сегодня звезды прекрасны. Сегодня твой день. Сегодня все спились от счастья. Сегодня мы плачем. Сегодня смеемся. Я тебя чувствую рядом. Ты — мое солнце.