***
Мир, такой хрупкий мир, сейчас в полнейшем хаосе. Ханахаки — болезнь, что прогрессировала, захватывала мир и порождала всеобщую панику. Жалкое зрелище. Особенно для такого как я. Именно такой позиции я придерживался, но… Все изменилось с того момента. С того самого момента, когда я впервые встал с щекочущим чувством в животе. С момента, когда я впервые выплюнул иголку от кактуса. Когда? Когда я допустил такое? Ответа не было. Каждый день давался мне с трудом. Я чувствовал, как тысячи иголок не дают нормально вздохнуть. Чувствовал, как постепенно превращаюсь в растение. Какая ирония судьбы. Она будто насмехается надо мной. А я? А я ничего не могу сделать. Лишь терплю эту боль. Пищу организм отвергал совсем, поэтому приходилось пить чай вдвойне, если не втройне больше обычного. Болезнь продолжала развиваться. Теперь я ходячая клумба. Да, люблю предсмертные шутки. Как вы поняли, все началось с кактуса. Он так и кричал: — «Тебе не надоело одиночество?». Нет, не надоело. Уж лучше быть одиноким, чем умирать от этого. Хотя… Я и так одинок, но все равно… Нет, нужно бороться. Я перевел взгляд на запястья. Вот, небольшие синие розы, что перекрывают метку соулмейта. Какая же метка может быть у такого, как я? Сакура. Цветущая сакура. Мне и раньше она не особо нравилась, но теперь… Она мне просто отвратительна. Небольшие шипы впиваются в кожу, доставляя ещё больше боли. Царапины немного кровоточат, в целом, отвратительный и жалкий вид. Синие розы на языке цветов означают кого-то таинственного и недоступного. Не знаю, подойдёт ли это определение мне, но вполне возможно. Каковы цветы, таковы и чувства? Что же, попробую определить, какие же чувства испытывает та, что влюбилась в меня. С кактусом и розами мы закончили, теперь время двигаться дальше. Вот, где ключица, с правой стороны виднеется жёлтый тюльпан. Провожу рукой по этому месту, дабы убедится в реальности происходящего. Чувствую листья. Да, это не сон. А жаль, очень жаль… Жёлтые тюльпан, вроде как… Безнадёжная любовь? Кх… Снова. Снова откашливаю с кровью небольшие, тонкие иголки. Больно… Мучительно больно… Вон, на ноге виднеется бело-розовая глоксиния. Любовь с первого взгляда значит… Не жизнь, а история любви какая-то. Пытаюсь вздохнуть, но только лишь провоцируют кашель. Как же меня все достало. Лучше бы… — Рюдзаки, я принес чай, как ты просил. — Ватари аккуратно поставил чашку на небольшой стол, что находился рядом. В ответ на это я лишь кивнул. Кое-как собравшись, я взял кружку в руки. — Тебе помочь? — я отрицательно мотнул головой. — Хорошо, Адель уже в пути. Минут через сорок будет, так что ты успеешь увидеться с ней. — замечательно, это просто замечательно. Ватари ушел и я остался в гордом одиночестве. Не считая цветов. Аделина Кёртис — пожалуй единственная, кому я смог довериться. Год назад в спешке покинула меня, спеша в Вамми Хаус. Ее поведение весьма озадачило меня, но до этого, мне уже нет дела. В последнее время, я все чаще думаю, что это она влюбилась в меня. Просто… Нет никого, кроме нее. Но какая-то часть меня даже рада, что это именно она, а не кто-то другой. Нет, она не могла. Верно? Я уже ни в чем не уверен. Я надеюсь только на одно. Что она продолжит мое дело и воспитает хороших наследников. Никто не сможет сделать это так, как Адель. Всё-таки в женщинах это заложено природой. Поговорим о реакции мира. С тех пор, как произошел первый случай заражения ханахаки, прошло чуть более трёх лет. Люди были слишком легкомысленными и не заметили, как болезнь, что существовала долгое время — вернулась. Да, ханахаки можно было сравнить с чумой или черной оспой. За первые шесть дней умерло более ста человек. И лидеры стран приняли решение запретить любовь. За короткий срок было уничтожено все, что связано с этой темой. Книги, фильмы и все, что имело отношение к любви было разрушено. Абсурдно, не так ли? Позже, во всём мире приняли закон, тоже очень странный. Все люди, должны были проходить «чипирование», а точнее некое перепрограммирование. Во время этой процедуры, мозгу давали такую установку, что любить можно только своего соулмейта. Таким образом, если человек, может любить своего соулмейта, который в свою очередь тоже может любить лишь его, то проблем не будет? Да, в этом есть логика. Но у всякого правила будет и исключение, верно? Так вот и я, свято веря в то, что если буду закрыт от социума, то не буду заражён этой болезнью, умираю как раз таки от ханахаки. Я не смог… Не смог сбежать от этого. Горячий чай потихоньку согревал изнутри, на короткое время заглушая боль. Был вечер. Солнце постепенно заходило за горизонт и я принял решение посмотреть на закат. В свой последний раз.***
Знаете, с крыши отсюда открывается отличный вид. Город, где люди ходят словно зомби, мне совсем не интересен. Я смотрю в небо. Смотрю вслед улетающим птицам, что свободны от преград. Они могут свободно летать… Наверное это чувство незабываемо. Мне приходилось передвигаться на вертолете, но думаю, это не сравниться с настоящим ощущением полета. Хотелось бы и мне быть таким же свободным, как эти птицы. Солнце постепенно окрашивает небо в оранжево-розовые оттенки. Слышу позади себя тяжёлые шаги. Не оборачиваясь, я узнаю ее. Это Адель Кёртис. — Успела… — охрипшим голосом произносит она. Я оборачиваюсь. Она сильно изменилась. Лицо выглядело бледнее, чем обычно, да и сама она сильно исхудала. Под глазами темные круги, которые очень похожи на мои. Тонкие пальцы придерживают кофту, что она накинула на себя. — Я… Ждал тебя, Адель. — слова даются мне на этот раз необычайно легко, что даже пугает. Больные перед смертью чувствуют себя намного лучше, ведь так? Неужели я один из них?.. Пока я обдумываю все, она подходит и садится рядом со мной. — Ты совсем не изменился… — она начинает разговор. — Мальчишки по тебе скучали… — Ясно. Я таки и не успел попрощаться с ними… — снова кашляю и несколько иголок вновь с кровью отхаркиваются. Адель сочувствующие гладит по спине. Она всегда так делала и порой, это спасало меня в тяжёлые времена от тревожных мыслей. — Ханахаки? — я утвердительно кивают головой. — Прости, это я виновата. — она… Виновата.? Но… — Прекрати молоть чушь, Адель. Мы же оба понимаем, что… — Хочешь услышать правду? — она перебивает меня. Правду?.. А хочу ли я ее слышать? Хочу ли я очернять ее светлый образ, что остался у меня в памяти? Сколько бы лжи не было, правда всегда всплывёт наружу. Тогда… — Если можно. — переборов себя, я сказал это. Хотя бы перед смертью, я должен все узнать. Пусть мне будет больно. Пусть мой мир разрушится. Но так или иначе я хочу узнать истину. — Тогда, когда я уехала… Это было не просто так, понимаешь? Тогда было обычное утро, когда я почувствовала, что что-то не так… — ее взгляд был устремлён вниз. — Болезнь неразделённой любви, так? Ханахаки… Именно тогда… Я поняла, что стала жертвой. — она отбросила в сторону кофту. И я увидел все. Ее спина была покрыта цветами акации, символом скрытой любви. Я увидел что в затылочной части были видны розовые цветочки азалии… Нежеланная разлука? Неожиданно. И… Белая сирень? Первая любовь? Странное сочетание. Не менее странное, чем у меня. Она продолжила. — Помнишь, когда я увидела твою метку? — Да, помню. А что-то не так? — она грустно улыбнулась. — Здесь все не так, Лоулайт… — Адель молчала. Лишь теребила в руках кофту что недавно была на ней. Минута. Две. Три. Ожидание было утомительно. — Что может быть не так? — начал я. — Что? — Ты веришь в судьбу, детектив L? — она наконец-то соизволила посмотреть на меня. — Адель Кёртис, не переводи тему… — Потому что у меня такая же метка как и у тебя. За ухом. — Адель убрала волосы и я смог разглядеть. Точь в точь. Ошибки быть не может. — Через некоторое время после этого, я заболела. Судьба штука сложная и понять ее невозможно. Я боялась, что смогу влюбиться в тебя, пока я рядом, поэтому мне пришлось уехать. Но когда, я поняла, что причина того, что я больна — это ты, то… Я не пожалела что уехала. — причина, во мне? Бред какой-то. Хоть трезво соображать я уже давно не мог, но… Эта болезнь изменила меня. Я многое понял. И если верить, ждать и надеяться на возвращение одного человека и есть любить, то… Наверное можно сказать что я был, вернее влюблен. Влюблен в Адель Кёртис. — Как ты прожила целый год? Обычно люди не живут так долго… — Ну, я же всегда хотела стать ученым, да? Так что кое-кто помог мне в этом. Немножечко экспериментов, неудачных опытов и помощи юных друзей… Не лекарство конечно, но замедлить течение болезни я смогла. Это отчасти и от того, что у меня не совсем цветы, а скорее деревья. А потом, когда Ватари сообщил что ты заболел было уже слишком поздно. Да и зная тебя, я уже поняла, что для тебя эта очередная авантюра, от которой ты откажешься. Ты ведь, никогда их не любил. — она улыбнулась. — Вот как. Оказывается мы безответно влюблены друг в друга. Надо же. Бывает и такое… — и снова. Снова кашель и чёртовы иголки от кактуса. Ненавижу. Ненавижу эти гребаные цветы. — Давай не будем о грустном? Смотри, это небо так красиво. Солнце заходит за горизонт, для того чтобы выглянуть завтра. Так и мы. Умираем сегодня для того, чтобы встретиться завтра… — слеза скатилась по ее щеке. — Знаешь, мне совсем не страшно умирать. Раньше я боялась этого, но теперь… Умереть рядом с тобой мне ни капли не страшно. Сейчас уже слишком поздно сожалеть, но… Я рада, что умираю рядом с тем, кого люблю больше жизни… Ради этого… Можно проститься с жизнью… — она закашляла. Я увидел тот последний цветок, что дал начало всему. Аконит. Ядовитый цветок аконит, ненавистного Адель фиолетового цвета. Единственного цвета, что она ненавидела. — Лоулайт, я люблю тебя. И я рада, что все закончилось именно так… — слезы текли и текли, даже не думая останавливаться. Мне хотелось обнять ее напоследок, прежде чем умрет она, да и я сам… Я не мог сделать и шага. Я чувствовал, как внутри меня, внутри моих лёгких тысячи, если не миллионы иголок пронзают плоть. — Почему?.. Почему я была такой дурой? Почему я не приехала раньше? — заикаясь проговорила она. — Почему? — а я не мог сделать ничего. Она лишь билась в агонии, а цветы постепенно разрастались. Они разрывали грудную клетку. — Почему? — сколько раз она повторяла это? Почему всё получилось так? Я не знаю. Последнее, что я помню — это то, как и мое тело постепенно разрывали растения. Я помню ее лицо. Чуть приоткрытый рот и окровавленные лепестки ядовитого аконита… …того яда, что она приняла у меня из рук…***
Пожилой мужчина прошел на крышу, где увидел двух людей. Юношу, у которого вместо сердца был кактус и девушку, чья грудная клетка являлась большим фиолетовым цветком аконита. Они утопали в цветах, а от их тел не осталось почти ничего. Они держались за руки. Мимо Ватари пролетело два белоснежных голубя. Мужчина закашлял. На ладони остался лепесток черной розы. Времени было немного. Он должен успеть…