Маленькая баловница

Влюблённая, юная, совершенно чудная. Свежая и смеющаяся тогда, когда и неожиданно вовсе. Спотыкаясь, бегущая вперёд. Робкая, испуганная, как затравленный зверь. Связана по рукам и ногам кандалами цивилизации – с улыбкой нежной, без кокетства, с искренностью, взглядом прося остаться, взглядом спрашивая с любовью «Я тебе нравлюсь?» Мудрая и простая. Плачущая, не стараясь плакать красиво. Страдающая болью казненных и пленных, слабых, оскорбленных. Отягощенная привязанностью природа. «Ты убил во мне Бога» Она не знает наук и точных расчетов. Она – флора и фауна, принцесса угрюмого племени, жена свободного ветра, дочь жизни и чистой любви состраданья, и жертвы. Прирученная напудренной жестокостью. Такая горько-наивная, печально-нежная и милосердная, великая и может почти нетленная. Молчащая, потому что не за чем говорить глупостей. «А почему всё вокруг цветное?» Темнокожая, когда красой была признана бледность аристократок, с овально-вытянутым угловатым лицом и большей верхней губой, тогда как это считалось непривычным среди подгоняющих себя под пропорции идеала, со спутавшимися черными волосами, как гривой вольных мустангов, вместо высоких причесок и париков, в шкурах животных и с амулетом – клыками медведя – на тонкой шее, босая, легкая и неуклюжая. «Маленькая баловница.» Покорная, смирная, ласкающая, как солнце – деревья. Сгорающая, даря свет робеющей улыбки дикарки, не задумывающейся о своей красоте. Привязанная к тому, что приручило. «-Если бы я спросил, выйдешь ли ты за меня, чтобы ты ответила? – А где мы будем жить? – Где захочешь. Это значит – да? – Если ты хочешь…» Связанная тонким блестящим ободком вокруг шеи и безымянного пальца. Умирающая. Бережная и умная, с высоко поднятой головой и глазами, полными мудрости деревьев, животных, земли, вод. «Мать, почему я не чувствую того, что надо?» Винящая себя, поверхностная и слишком углубившаяся в суть. Родившая любовь и не переставшая быть ребенком нежным. И вот она уже чуть кивает в знак приветствия, приседает неловко в непривычных реверансах. Она в фаворе у правителей, новинка чарующая среди людей, окруженная вниманием насытившихся котов и просто добрых, безумных фанатиков. Ей больше нельзя оборачиваться на толпу. Ей нужно любить того, кому она – больше жизни. «Возможно, это звучит не по этикету, но я часто вспоминал о тебе.» Она любит, но уже жертвенно и спокойно - настоящей любовью, не былой влюблённостью, характерной ей, жгучей, как огню. У неё теперь семья. Она - с лентами, пережимающими волосы, привыкшие к свободе, к ветру игривому, в кружевах цветастых и корсетах, так туго пережимающих ребра, с манерами напоказ – почти что англичанка. «Все мы смертны, даже я. Не грусти. Достаточно и того, что жив наш сын.» Заставила своей кончиной плакать, она умерла счастливой, совсем не одинокой и всё ещё той дикой девчонкой. С улыбкой светлой – оставшись собой навсегда.