Сбой в Частицах Эдема

Он не знал, сколько времени пролежал без сознания, но когда очнулся, свечи почти догорели, а люди и священники исчезли. Он обнаружил, что хотя и лежит в луже собственной крови, кинжал Родриго прошел стороной, не задев внутренних органов. Он неуверенно поднялся, держась за стену, и дышал ровно и глубоко, пока в голове не прояснилось. Полосками ткани, оторванными от рубашки, он перевязал рану. Потом прицепил на левое запястье двойной клинок, а на правое — ядовитый, и направился к фреске Боттичелли. Он вспомнил, что дверь была скрыта в фигуре справа, где нарисована женщина, несущая в качестве жертвоприношения связку хвороста. Приблизившись, он внимательно осмотрел картину, пока не увидел едва заметный контур двери. Потом он тщательно изучил детали картины справа и слева от женщины. Возле ее ног был ребенок с поднятой правой рукой. На кончиках пальцев ребенка он нашел кнопку, которая и открыла дверь. Эцио проскользнул через нее и не удивился, что она тут же захлопнулась за его спиной. В любом случае он не должен сейчас думать об отступлении. Он оказался в коридоре, напоминающем катакомбы, но вскоре, когда он прошел вперед, шероховатые стены и земляной пол сменились каменные стены и мраморные полы, которыми гордился бы любой дворец. Стены светились бледным, сверхъестественным светом. Он ослабел от потери крови, но заставил себя двигаться вперед, очарованный, и испытывал скорее благоговение, чем страх. Но он по-прежнему оставался настороже, потому что помнил, что Родриго прошел этим же путем. Наконец впереди показался проход в большую комнату. Стены в ней были гладкими словно стекло, и переливались синим. Он уже видел такое, только здесь этот свет был сильнее. В центре комнаты стоял пьедестал, на нем, в специальных фиксаторах, явно для того и предназначенных, стояла Яблоко и Посох. дальняя стена комнаты была испещрена сотнями равномерно расположенных отверстий. Перед ней стоял Испанец, отчаянно толкая и пиная стену, и не замечая присутствия Эцио. — Открывайся, черт бы тебя побрал, открывайся! — яростно и отчаянно кричал он. Эцио двинулся к нему. — Все кончено, Родриго, — произнес он. — Прекрати. Это бессмысленно. Родриго развернулся к нему. — Больше никаких фокусов, — сказал Эцио, отцепляя свои кинжалы и бросая их на пол. — Никаких артефактов. Никакого оружия. Теперь посмотрим, на что ты способен, старик. Слабая улыбка появилась на развратном, разбитом лице Родриго. — Хорошо. Раз ты хочешь поиграть. Он скинул свою тяжелую мантию, оставшись в рубашке и рейтузах. У него было полное, но плотное мощное тело, по которому пробегали искры — сила полученная от Посоха. Он кинулся вперед и нанес первый удар — тяжелый апперкот в челюсть заставил Эцио пошатнуться. — И почему только твой отец не оставил нас в покое? — грустно спросил Родриго, собираясь пнуть Эцио в живот. — Он должен был просто оставаться в стороне. И ты совсем как он. Всех ассасинов нужно было давно прихлопнуть, как москитов. Хотел бы я, чтобы этот идиот Альберти повесил тебя вместе с остальными двадцать два года назад. — Зло несем не мы, а вы, тамплиеры, — Эцио увернулся, выплюнул зубы. — Вы считаете, что люди — простой честный народ, — позволят вам играть с ними, и будут делать все, что вы пожелаете. — Но мой дорогой друг, — отозвался Родриго, ударив Эцио под ребра, — Так все и есть. Они лишь грязь, которую используют. Так было, и так будет. — Довольно! — задыхаясь, выдавил Эцио. — Этот бой не имеет смысла. Нас ждет кое-что более важное. Но, сперва, скажи, что находится в Сокровищнице, скрытой за этой стеной? Разве тебе еще недостаточно власти? Родриго удивился. — Разве ты не знаешь, что внутри? Неужели великий и могущественный Орден Ассасинов ничего не понял? Его страстный тон остановил Эцио. — О чем ты? Глаза Родриго засверкали. — Там Бог! Бог, живущий в Сокровищнице! Эцио слишком удивился, так что не сразу нашел что ответить. Он помнил, что имеет дело с опасным безумцем. — Ты действительно думаешь, что я поверю, будто под Ватиканом живет Бог? — Это логично, разве нет? Бог, живущий в облаках? Окруженный ангелами и херувимами? Все это красиво, но истина намного интереснее. — И что Бог делает внизу? — Ждет освобождения. Эцио перевел дух. — Предположим, я поверил. Но что Он сделает, если ты откроешь дверь? Родриго улыбнулся. — Мне все равно. Мне нужно не Его одобрение, а Его сила! — И ты полагаешь, что Он отдаст ее тебе? — То, что находится за этой стеной, не устоит перед объединенной силой Посоха и Яблока, — Родриго остановился. — Это оружие убьет даже бога — Господь Бог всеведущ и всемогущ. Ты действительно думаешь, что пара древних реликвий сможет навредить Ему? Родриго высокомерно ухмыльнулся. — Ты ничего не знаешь, мальчик. Ты представляешь Бога таким, как он описан в старой книге, заметь, написанной людьми. — Но ты Папа! Как ты можешь отвергать важнейшую книгу христиан? Родрго рассмеялся. — Ты действительно столь наивен? Я стал Папой, чтобы добраться до Сокровищницы. Папство дало мне власть! Думаешь, я верю хоть единому проклятому слову из этой глупой книжонки? В ней только ложь и суеверия! Как и во всех религиозных текстах, написанных за последние десять тысяч лет! — Люди убили бы тебя за такие слова. — Возможно. Но они об этом не узнают. — Он помолчал. — Эцио, мы, тамплиеры, знаем человечество, и поэтому презираем его! Эцио потерял дар речи, но продолжал слушать болтовню Папы. — Когда я закончу свою работу здесь, — продолжал Родриго, — первым своим приказом я уничтожу Церковь, так что мужчины и женщины будут вынуждены наконец-то взять на себя ответственность за свои поступки, и каждый получит по заслугам! — он блаженно улыбнулся. — Это будет прекрасный новый мир тамплиеров — царство разума и порядка. — Как ты смеешь говорить о разуме и порядке, — оборвал его Эцио, — когда вся твоя жизнь посвящена насилию и безнравственности? — Я знаю, что несовершенен, Эцио, — согласился Папа, — И не отрицаю этого. Но, видишь ли, этот приз дается не за нравственность. Нужно брать то, что можешь получить и держать крепко — любой ценой. В конце концов, — он развел руками, — живем лишь раз. — Если бы все жили по вашему кодексу, — ужаснулся Эцио, — весь мир погряз бы в безумии. — Именно! А разве так не было раньше? — Родриго наставил на него палец. — Ты спал на уроках истории? Всего несколько сотен лет назад наши предки жили в грязи, охваченные невежеством и религиозным рвением. Они шарахались от каждой тени, боясь всего. — Но мы уже давно стали мудрее и сильнее. Родриго снова засмеялся. — Что за чудный у тебя сон! Оглянись! Ты живешь в реальном мире. Кровопролитие. Насилие. Расширяющаяся пропасть между богатыми и бедными. — Он посмотрел на Эцио. — Равноправия здесь никогда не будет. Мой же мир будет иным. И твой тоже. — Никогда! Ассасины всегда боролись за благо человечества! Возможно, эта цель недостижима. Что это лишь утопия. Рай на земле. Но с каждым днем, что мы боремся, мы выбираемся из болота. Родриго вздохнул. — Sancta simplicitas! (Святая простота!) Прости, но я устал ждать, когда проснется человечество. Я стар, я многое видел, и мне осталось не так много. — Мысль пришла ему в голову, и он зло прокашлял. — Хотя кто знает? Возможно, Сокровищница изменит меня? Но тут Яблоко начало светиться все ярче и ярче, свет наполнил комнату, ослепляя их. Папа упал на колени. Прикрыв глаза, Эцио увидел, что на стене появилась карта из Кодекса, усеянная отверстиями. Он шагнул вперед и взял Посох. — Нет! — воскликнул Родриго, его руки тщетно, как когти, хватали воздух. — Ты не можешь! Не можешь! Это моя судьба! Моя! Я пророк! В этот страшный момент Эцио осознал истину, которую говорили ему другие ассасины, и которую он отверг давным-давно в Венеции. Пророк действительно был здесь, в этой комнате, и вот-вот должен был исполнить предназначение. Он посмотрел на Родриго почти с жалостью. — Ты никогда не был пророком, — сказал он. — Ты бедная, введенная в заблуждение душа. Папа откинулся назад, старый, тучный и жалкий. Потом с покорностью в голосе проговорил: — Цена за ошибку — смерть. Позволь мне сделать это достойно. Эцио посмотрел на него и покачал головой. — Нет, старый дурак. Твоя смерть не вернет мне отца. И Федерико. И Петруччо. Никого из тех, кто умер, сражаясь с тобой или против тебя. Хватит с меня убийств. — Он пристально вгляделся в глаза Папы, теперь они казались молочного цвета, в них плескались страх и старость. Они больше не сверкали, буравя противника. — Ничто не истинно, — продолжил Эцио. — Все дозволено. Покойся с миром. Он отвернулся от Родриго и провел по стене Посохом, нажимая на точки в последовательности, которую показала ему карта. Стоило ему сделать это, как яркая вспышка ослепила Эцио и он провалился в темноту. *** Туземцы прекрасно знали эти места, он они никак не ожидали, что я навяжу им сражение.Первый же туземец, увидевший меня, выпучил глаза от удивления, что его и погубило.Вся его одежда состояла из набедренной повязки. Его волосы были связаны а кичку, а на дубинке еще блестела кровь убитого матроса.Удивление в глазах туземца быстро сменилось ужасом. Он и его соплеменники лишь защищали то, что считали своим. Я с удовольствием вонзил ему клинок между ребрами, надеясь, что конец туземного воина будет быстрым. Убив его, я двинулся дальше.Джунгли наполнились криками и хлопками выстрелов. Мне попалось еще несколько туземцев, которых я тоже убил. Убедившись, что противников не осталось, я вернулся к Робертсу и его отряду. Робертс потерял восьмерых. Большинство туземцев пали от моей руки. -Стражи Обсерватории, - пояснил Бартоломью. -И давно они ее охраняют? - спросил я. -Ну... где-то тысячу лет, если не больше. Очень преданные защитники. И очень опасные. Вид у оставшихся живых матросов был испуганный и подавленный. Неудивительно, когда вокруг, один за одним, гибнут твои товарищи. Мы снова продолжили куда-то взбираться, пока не увидели серые каменные стены, облик которых разительно отличался от ярких красок окрестных джунглей. Казалось, строение целиком вытесано из каменной глыбы. Высота его тоже поражала. Обсерватория "Почему же до нас ее никто не видел? - мысленно удивился я. - Что делает ее невидимой?" -Это и есть... она? -Да. Место почти священное. Чтобы пройти внутрь, нужна лишь капелька моей крови... У него в руке появился маленький кинжал. Не спуская с меня глаз, Робертс сделал надрез на большом пальце, затем поднес окровавленный палец к ложбинке сбоку от двери, которая начала медленно открываться. Из всех, кто это видел, только Барт Робертс наслаждался происходящим. -И вот дверь открывается, - тоном ярмарочного фокусника произнес он. - Спустя почти восемьдесят тысяч лет. Отойдя в сторону, Робертс подал матросам знак войти внутрь. Те беспокойно переглянулись, но подчинились, опасливо шагнув к двери... А потом, по причинам, известным только ему, Робертс убил оставшихся четверых человек своей команды. Одного из них я узнал. Он не так давно вносил на палубу сундук с образчиками крови и преданно смотрел на Робертса, ожидая похвалы. - Черт побери, Робертс, ты , никак, спятил? -Ничуть, Эдвард. Наоборот, я поступил крайне разумно. Едва войдя внутрь эти тупицы рехнулись бы от увиденного. Но ты, надеюсь, слеплен из более крепкого теста. Так что бери сундук и пошли. Я подчинился, сознавая, что зря связался с Робертсом. Я вляпался в жуткую, отвратительную историю, но выйти из нее я уже не мог. Я зашел слишком, далеко чтобы поворачивать назад. Мы находились глубоко под землей. Миновав помещение архива, мы попали, образно говоря, на главную сцену Обсерватории. И вновь увиденное захватило нас. Мы остановились и, вытягивая шею, оглядывали громадный куполообразный зал. Возле одной стены было нечто вроде ямы, и оттуда, с большой глубины, доносился плеск воды. Посредине не возвышался пьедестал, покрытый затейливой резьбой. Робертс велел мне опустить сундук на пол. Едва я это сделал, раздалось негромкое гудение. Поначалу оно меня заинтриговало, но когда звук стал нарастать... -Это что такое? Мне казалось, что из-за гула я выкрикиваю каждое слово, и в то же время я сознавал, что говорю обычным голосом. -Ах да. Мера предосторожности, - пояснил Робертс. - Секунду. Мудрец подошел у пьедесталу и приложил руку к впадине, выдолбленной посредине. Гудение смолкло. В зале вновь стало тихо, однако белый свет стен не погас. Робертс открыл сундук и указал на него рукой. -Выбирай образчик крови Кенуэй - сказал Мудрец отходя немного назад. Я нагнулся и выбрал образчик крови, судя по всему эта кровь принадлежала Лауреано Торресу. Робертс дал мне череп в который я вставил образчик, я склонился над пьедесталом и опустил куб внутрь. А затем яркое свечение окутало меня и я отправился в царство Морфея.