Пускай декабрь вновь окажется пропавшим

Это должно было быть простым делом. Это должно было быть тем делом, о котором говорят «начать и кончить». Это должно было быть легкой прогулкой, очередным поводом побыть наедине, возможно, даже поговорить о важных вещах, вроде отмечания праздников и того, как бы не спалиться перед коллегами горящими от любви глазами. Ваня был уверен, что получит от этой «вылазки» максимальную пользу, развлечется, и наконец-то узнает Сергея получше. Ведь, несмотря на то, что они официально (если это можно было так назвать) встречались уже полтора года — между ними все равно было какое-то недопонимание, которое так непросто было преодолеть. Ведь они оба — взрослые люди, у которых были свои привычки и характеры. Сергей, прошедший две войны, и без того не привык выражать свои чувства, предпочитая скрывать их жесткостью и колкими фразами. Также и Ваня, рано понявший, что жизнь — это далеко не сахар, и она, чаще всего, очень несправедливая — прикрывался ото всех, прячась за ярким экраном монитора. И ведь каким-то образом они нашли друг друга, каким-то образом у них получилось побороть себя, быть честными и просто наслаждаться сложившейся ситуацией. Только это все равно не отменяло проблем. Не отменяло то, что им нельзя было светиться, нельзя было ставить под угрозу собственные отношения. Столько всяких «нельзя»! Поэтому, определенно, эта поездка должна была пойти им обоим на пользу. В соседнем Кукуево произошло убийство, которое не отличалось особой дерзостью, да и сверхъестественным его назвать было нельзя. Но ведь ФЭС расследовал не только экстраординарные дела, поэтому, было решено отправить туда Сергея, так как он был подкован в общении с деревенским населением, да и Ваню надо было выгуливать, а то, сидя в своей лаборатории, он стал совсем прозрачным. И именно поэтому, его также отправили в эту непременно важную поездку. Предполагалось, что на все про все они потратят пару дней, максимум, три, если дорогу завалит снегом. Поэтому, переживать было не о чем, Ваня, развалившись на сидении, уже представлял, как они вернутся домой, и, обнявшись, будут пить пахнущий травами чай. Как говорится, хочешь насмешить Бога — расскажи ему о своих планах. *** — Мы точно не заблудились? — в очередной раз спросил Ваня, поерзав на своем месте с подогревом. — Честное слово, еще раз задашь мне такой вопрос, я тебя пересажу в багажник, — заметил Сергей, с тоской смотря на затихший навигатор. Эта скотина, сначала направила их по неверному маршруту, по дороге, которая вела в тупик, а потом и вовсе вырубилась. Связь пропала давно, поэтому не было и речи о том, чтобы воспользоваться интернетом, или, хотя бы, кому-нибудь позвонить. Сергей развернулся, направляясь назад, точно уверенный, что ехал по верному маршруту, и он честно даже слушать не хотел о том, что он ошибался. — Я понимаю, что у тебя религия не позволяет прислушиваться к чужому мнению, — сказал Ваня. — Но мы правда заблудились, а уже вечереет, и неровен час, у тебя закончится бензин, и что нам делать? — Ты, хоть и умный, но иногда такой дебил, — покачал головой Сергей. — Ну остановлюсь я, и что нам делать? Замерзать в ночи? — Хотя бы сориентироваться! — По темноте, гений? Ваня раздраженно вскинул руки. — Вот ты всегда такой, совершенно не хочешь слушать. — Я слушаю тебя, — возразил Сергей. — Не надо делать из меня козла. — То есть, когда я предлагал тебе остановиться, когда была сеть, чтобы сверить все с нормальным навигатором, а ты, словно упертый баран, нажал на газ — это тоже самое, что слушать? — Так, остряк, — рыкнул Сергей. — Завались. Мы успеем доехать до Кукуева до темноты. Тем более, с фарами — нам не страшна темнота. — Мда? — хмыкнул Ваня. — А когда к ней добавится еще и мгла? — Вот! — Сергей раздраженно поднял палец. — Вот именно это меня в тебе раздражает. Ты всегда думаешь о плохом, особенно, когда выходишь из своего «пузыря». Вечно начинаешь прогнозировать только самое мрачное. Неужели ты не понимаешь, что жизнь не вертится вокруг плохого? В ней есть и хорошие моменты. Ваня вскинул бровь. Определенно, на приятном времяпрепровождении можно было поставить крест. — Когда я поехал в отпуск, к другу в деревню — меня подстрелили. Когда я пошел с тобой на задание — меня заперли в кладовой. Когда я решил пригласить девушку на свидание — меня взяли в заложники. Когда я пошел на встречу выпускников — меня, опять же, взяли в заложники и чуть не убили. Когда я пошел в магазин — меня похитили. Когда я уехал к другому другу — моя сестра погибла от наркотиков. Ты, правда, думаешь, что дело только во мне? — Ох, простите, все время забываю, что ты таскаешь за собой всякую гниль, — пробормотал Сергей, чувствуя себя очень неловко. — Да уж, — буркнул Ваня. Настроение окончательно испортилось. И, увы, вопреки оптимизму Сергея, вместе с ночью, на них опустился снегопад, который закрывал обзор на ближайшие пару метров. — Если ты сейчас скажешь «я же говорил», я тебя прибью, — процедил он. — Вот серьезно? — вспылил Ваня. — Серьезно, Майский? Ты можешь хотя бы на минуту представить, что я тебя поддерживаю, или не пилю? — Да что-то как-то не заметил, — хмыкнул он, откровенно злясь. На себя, потому что был слишком упрям, чтобы признать очевидное. На Ваню, потому что тот умел раздражать буквально парой слов. На всю ситуацию в целом. Ведь они находились черт знает где, в темноте, с поднимающимся снегопадом, и кончающимся бензином. Да еще и ругались постоянно… — Ты постоянно на меня злишься, виноват я, или нет, хотя может быть, с самого начала было дело в тебе? — Да что ты… — Сергей резко повернулся, желая высказать все, что думал, и все, что накопилось за долгое время, как его прервал крик Вани: — МАЙСКИЙ!!! Дальше все было, как в тумане. Будто мгла, захватывающая все живое в этом адском снегопаде — переключилась на них. Все превратилось в череду фотоснимков. Щелк. И колесо попадает в дорожную выбоину. Щелк. И задние колеса, зацепившись за гололед, «поехали» вбок, разворачивая машину. Щелк. И Сергей со всей силы выжал тормоз, к своему ужасу блокируя передние колеса. Щелк. И машина, сделав полный поворот вокруг своей оси, съезжает в кювет, переворачиваясь. Щелк. И голос Вани, кричащее что-то непонятное, постепенно затухал, становясь «белым шумом». Щелк. И мотор машины постепенно затух, а их окружила тишина. — Твою мать, — пришедший в себя Ваня, потер лоб, замечая кровь. Обернувшись, он охнул, замечая Сергея, из ноги которого торчал осколок, сам он был без сознания. — Господи, ну почему, — вздохнул Ваня. Почему всегда все самое плохое происходило именно с ним? Осторожно, отстегнув ремень, он, морщась, развернулся к Сергею, пытаясь ощупать, на предмет повреждений. Ведь самые страшные травмы те, что были не видны глазу. Как же все-таки странно получалось, пока они ехали, подогрев, так немилосердно греющий их пятые точки — был несколько раздражающим, а теперь, когда все резко прекратилось, и холод стал просачиваться в машину — начинаешь ценить то, что теряешь. — Майский, скотина ты эдакая, — бормотал Ваня, ощупывая бессознательное тело. — Давай просыпайся, я тебя еще за твою невнимательность не отчитывал. Надо же, быть таким идиотом, пропустить эту чертову яму. Как будто не знаешь, что на улице мало того, что ни хрена не видно из-за мглы и снегопада, так еще ночь и гололед. А ведь могли сейчас сидеть где-нибудь в тепле и пить чай! Я бы впихнул в тебя чай с медом, так и знай. На поверку, на теле Сергея особых повреждений, кроме как очевидных — обнаружено не было. Только синяки да ссадины, оставался только осколок, торчащий в ноге. Нужно было вытащить его и перетянуть рану. Только вот чем? Ведь на улице холодало, и снимать что-то из одежды — было крайне опрометчиво. — Я вообще думал, что эта поездка поможет нам узнать друг друга получше. Потому что мне кажется, что мы тупо отдаляемся друг от друга, — продолжал вещать он, снимая с себя огромный вязаный шарф. Говорить было спокойней. Создавалось ощущение разговора. — Знаешь, как будто между нами какая-то стена появилась, и ни у кого не хватает смелость просто взять и эту стену разломить, или не пытаться больше. Он принялся перетягивать рану, так сильно, насколько мог. — Знаешь, Серег, мне начинает казаться, что тебе со мной просто уже привычно, что если бы не секс — то можно было подумать, будто мы с тобой нихрена друг для друга не значим, а еще… — Господи, заткнешься ли ты, наконец, — вздохнул Сергей, устало открывая глаза. Ваня устало улыбнулся. Было холодно, снегопад усилился и завывал сквозь разбитое окно. Ваня в очередной раз поблагодарил всех богов за то, что машина осталась на колесах. — Я вообще-то тебе помочь пытаюсь, — буркнул он. Сергей что-то невнятно пробормотал, пытаясь осмотреться. С его губ сорвалось облачко пара, лишний раз напоминая им о том, в какой заднице они очутились. — Мы здесь и умрем, да? — спросил Ваня. Сергей повернул на него голову, удивленно вскидывая брови. — Так, камрад, я готов смириться с тем, что мне придется убеждать тебя, что в наших отношениях все хорошо, но давай хотя бы не будем нас хоронить? — А что нам делать, Серег? Я не могу вытащить этот чертов осколок, потому что мне кажется, кровь от этого пойдет еще быстрее. Я не могу вылезти из машины, потому что провалюсь в сугроб и там жутко холодно. Сейчас зима, а значит, ночь будет длиться очень долго, и с каждым часом будет все холоднее! Сергей вздохнул, холодной, дрожащей рукой взяв ладонь Вани в свою. — Мы придумаем что-нибудь, — сказал он, устало прикрыв глаза. — Обещаю тебе. — Себе помоги, — грустно улыбнулся Ваня. — Для этого у меня есть ты, — хмыкнул он. — Так что прорвемся. Ваня устало улыбнулся, пододвигаясь ближе, пытаясь хоть как-то передать свое тепло. — Дурацкая поездка. Дурацкий гололед. — Ты дурацкий, — улыбнулся Сергей. — А мы обязательно выберемся. Он обнял его одной рукой, прижимая к себе. Честно говоря, в чудесное спасение он не особо верил, но нервировать Ваню не хотелось, и тем более не хотелось снова ругаться по очередному пустяку. В их жизни и так все было не гладко. — И найдут наши обледенелые тела где-нибудь через семьдесят лет, — пробормотал Ваня, утыкаясь носом в плечо. — Как твоего Капитана Америка? — Ага, только мы будем полным комплектом. А тем временем мгла сгущалась, и надежды на светлое будущее так и не запестрели на горизонте. — А знаешь, — прошептал Сергей. — Ты прости меня за то, что я иногда такой козел. — Не иногда, всегда… — Так, давай помолчим, пока я говорю самую важную в своей жизни речь? Ваня хмыкнул, замолчав. — В общем, прости меня, просто… ну я не привык ко всем этим отношениям. У меня же и с бабами все было легко и просто. Я учусь быть более открытым с тобой, просто это не всегда удается. Ваня улыбнулся, чтобы он не говорил, как бы он не возмущался, но это было заметно, что Сергей старался. Пусть и криво, пусть не всегда в такт, но ведь старался! Этого нельзя было не заметить. — Ты сейчас тоже должен извиниться за свои косяки, — заметил Сергей. — Такая ты скотина, — улыбнулся Ваня, чуть пихнув его, стараясь не смотреть на мокрую от крови штанину. Иначе он просто бы впал в панику. Они проболтали всю ночь, заснув лишь под утро, когда снегопад перестал так пугать, а надежда погасла совсем. Глупо было думать, что утром их найдут, что Сергей проживет еще немного, что Ваня не замерзнет. Было так глупо, но они, похоже, смирились. — Я люблю тебя, — прошептал Сергей, обнимая Ваню из последних сил. — А я люблю тебя. Ваня в последний раз открыл глаза, смотря на то, как снег заваливал усыпанное трещинками лобовое стекло. *** Их нашли днем. Машина была по нос в снегу, зажатой между деревом и огромным сугробом. Это и объясняло, почему они не попытались выбраться. Еще вечером Галина Николаевна начала бить тревогу, ведь, по ее расчетам, они должны были добраться до Кукуева где-то к четырем часам дня, а тут, на часах было уже девять, а их телефоны молчали. В общем, Галина Николаевна послала по их следу Котова и Лисицына, надеясь, что с ребятами ничего страшного не случилось. Нашли их не сразу, ребята прочесывали дорогу, каждую тропку и каждый кювет. Но нашли, все-таки нашли, чуть не перевернувшись на адском гололеде. Оба мужчины были сильно замерзшими, да к тому же, нога Майского оставляла желать лучшего. Костя, вызывая вертолет, был до последнего не уверен в том, довезут ли они ребят. Видимо, кто-то сверху решил, что они достаточно намучались, поэтому, дальнейшие события прошли гладко, сменяя одно за другим, словно фотографии. Сергей и Ваня отделались относительно легко, всего лишь воспаление легких и обмороженные конечности, все могло быть хуже: они могли погибнуть, их ноги и руки могли не спасти. И поэтому, теперь впереди был отпуск, длиною в месяц, горячий чай, и, конечно, общество друг друга, настолько, насколько это возможно. И Ваня, почему-то, верил, что это будет чудесное время.