***
— А-ах, Донми-ин, — с мечтательной улыбкой на лице протянула блондинка, живущая этажом выше, когда Мун попросил ее рассказать о соседстве. — Чудесный парень. Ума не приложу, почему у него всё еще нет девушки. В школе ему любовные записки подкидывали только так. Имя парня, к удивлению Бина, абсолютно точно ему шло, и немного глуповатое прозвище «Ангел» тут же поспешило стереться из памяти. — Донмин, значит, — бормочет художник, смотря куда-то в сторону далекого горизонта. — Познакомишь нас? — А тебе прямо так нужно, да, Ён? — девушка смеется и подносит стаканчик с кофе к губам, а Мун невольно ёжится, слыша не своё имя. — Направлю его в твой магазинчик, а дальше сам. Парень медленно кивает и с натянутой улыбкой благодарит соседку. Своего шанса узнать это чудо поближе он уж точно не упустит.***
Когда на следующий день колокольчик над дверью внезапно оповещает о новом покупателе, Бин резко подскакивает на месте и закрывает книгу, забыв даже вставить закладку. У него тут же перехватывает дыхание — Донмин стоит буквально в трех шагах от него и со своей очаровательной улыбкой оглядывается по сторонам. — Эм, извините, — паренек выглядит немного смущённым и даже каким-то потерянным, а у Муна что-то окончательно обрывается внутри, высвобождая целый табун бабочек. — Мне посоветовали прикупить кое-что для учебы, не поможешь, эм, — Донмин чуть щурится, чтобы разглядеть имя на бедже, — Ёнсок? — Бин, — тут же поправляет его консультант, чуть прокашлявшись, а затем глупо улыбнувшись. — Мун Бин. Бедж не мой, я работаю здесь совсем недавно, еще не успели сделать с моим именем. Врёт. Бин и сам не ожидал от себя такого — этот парень был первым за последние несколько лет, кому он вот так вот просто проболтался о настоящем имени. — Прости, — тот быстро извиняется, переходя на шепот, а у художника по коже начинают бегать стада мурашек. Он быстро роется в своей кожаной сумке через плечо и протягивает квадратный листочек, на которым аккуратным и до безумия красивым почерком выведены названия необходимых пособий. И как этот парень может быть настолько и д е а л ь н ы м? — Я Ли Донмин. Бин исчезает среди груды учебной литературы и через пару минут наконец выкладывает пять книг в неряшливую стопку на кассе и называет сумму. В голову всё никак не лезут идеи о том, как же заставить этого до дрожи милого парня встретиться еще раз, но решение находится само собой — в аппарате не было сдачи с крупной купюры. — Э-эх, у тебя мелочи же нет, верно? — из Муна, наверное, вышел бы прекрасный актер — он наигранно тяжко вздыхает и, увидев, как Ли мотнул головой, задумчиво стучит пальцами по столу, словно совершенно не понимает, как же выйти из ситуации. — А, может, я тебя просто кофе как-нибудь угощу за свой счет? Завтра, например, если ты свободен. — Я бы с радостью! — неожиданно для художника Донмин тут же загорается идеей и выглядит каким-то ну уж очень счастливым. — Я завтра смогу после пяти, что скажешь? — Хорошо, я зайду за тобой, — очень хочется дать себе хороший такой подзатыльник, смачный. Они же только-только познакомились, нельзя выдавать этому парню, что он следил за ним раньше. — Что? — Ты живешь в соседнем доме, я видел тебя пару раз, — тут же пытается оправдаться Бин, беспорядочно взмахивая руками. Ну что он за идиот? — Точнее, давай встретимся у того продуктового в начале улицы? Настороженность Донмина никуда не пропадает, но он все же чуть смущенно улыбается и кивает головой.***
Прогулка с кофе кажется Бину сном — Донмин солнечно улыбается только ему, рассказывает о своей жизни в этом городишке, обещает даже познакомить с компанией друзей («Они и вправду классные, и ты классный, ты быстро к нам вольешься»). Ему удается узнать каждую мелочь, которая его интересовала, все хобби Ли, что ему нравится, а что нет, и Мун чувствует себя счастливейшим человеком в мире, когда парнишка с заинтересованным видом просит показать художника свои работы. Сам же Мин тоже человек творчества — пишет музыку под псевдонимом Ыну (Ли тут же отмечает, что если бы они были знамениты, их вместе могли называть БинУ и шутить странными каламбурами про мыло). Только вот Бину совершенно нечего показывать Донмину, а признаваться этому чуду, что после смерти родителей он не мог рисовать до самого приезда в этот городок, а теперь всё, что украшает когда-то пустые страницы альбомов — прекрасное лицо Ыну, он совсем не хотел. — Покажу как-нибудь, у меня с собой нет скетчбуков, — врет Мун, не краснея, но Ли настолько очарован новым знакомым, что верит каждому его слову. Эти двое расстаются лишь после заката посреди их улочки и, улыбнувшись друг другу напоследок, разбредаются в разные стороны. Донмин замирает на полпути и, рассмеявшись, словно ребенок, догоняет Бина и налетает на него с крепкими объятиями, и — о боже — это самые теплые объятия в его жизни. — Давай еще так погуляем когда-нибудь? — Конечно, буду только рад. Бина словно принесло сюда течением быстрой горной реки, а Донмин — тот, кто его спас.***
Бину определенно нравится этот город, его атмосфера и люди в нем. Друзья Ыну принимают его в компанию неожиданно быстро — Минхёк тут же заваливает его вопросами о том, где и как тот учился танцевать, Джину начинает с ним самую настоящую войну (Мун просто сфотографировал его спящим, чего тут такого?), сирена Мёнджун узнает его слабые места, чтобы щекотать, когда художнику грустно, а младшенький, Санха, обещает его как-нибудь научить играть на гитаре. Но больше всего Бину нравится присутствие в этом городе Ли-почему-же-ты-такой-идеальный-Донмина, который заставляет задерживать дыхание каждый чертов раз, когда он улыбается только Муну, каждый раз, когда говорит, что ему до бесконечности нравится портрет, нарисованный в подарок. И Бин понимает, что Ыну является не просто его источником вдохновения, он не просто одержим этим парнем. Он влюблён в него. Осознание приходит где-то в три утра в конце лета. Срок пребывания в этом городе, поставленным им самим же, подходит к концу, вот только уезжать почему-то совсем не хочется. Он обрел здесь дом, потерянный уже так давно, в лице одного-единственного юноши, который по-прежнему в лучах закатного солнца кажется ангелом. Бин не понимает, что заставляет его взять телефон в руки и открыть их с Донмином переписку в Лайне, не понимает, зачем он печатает глупое сообщение, а уж тем более — зачем он его отправляет. «Хён, а знаешь, ты мне нравишься». Если Ли не ответит взаимностью, то всегда можно уехать отсюда, снова сменить имя, стать кем-то другим и пробовать жить дальше. Он же делал так много раз, верно? «…» Бин не понимает, что означают эти точки — конец света или то, что до Ыну все никак не может дойти смысл трех простых слов. «Хён?» «Ты мне тоже, Бинни». Муну хочется кричать от счастья, но нельзя — разбудит всех соседей, которым и так надоел вечный задорный смех шести парней по ночам, поэтому он наспех надевает первую попавшуюся футболку (кажется, она вообще-то принадлежала Донмину, но тот всё забывал ее забрать), залезает в черные джинсы и бежит к двери дома напротив. Губы у Ыну нежные, ужасно мягкие и ожидаемо сладкие-сладкие, а сам он целуется столь неумело, что это даже придает ему еще больше невинности. Бину хочется больше, ближе — он переплетает пальцы их рук, падает на кровать и осторожно усаживает Ли к себе на колени. Слишком долго он хранил в себе все чувства и оправдывался лишь временной одержимостью. Художник не может сдержать солнечной улыбки, не может поверить, что он заслуживает всего этого счастья, что он заслуживает «Мистера Совершенство».***
И пусть с утра этих двоих, уютно устроившихся в объятиях друг друга под одним одеялом, застанет Минхёк, нанёсший визит, чтобы забрать свои пособия по лингвистике, для него их чувства друг к другу вовсе не станут секретом, как и для всех ребят в компании — Мёнджун уже второй месяц шутил, что Бин — причина, по которой у Донмина всё еще нет девушки, за что каждый раз, конечно, получал локтем под рёбра от самого Муна. — Дошутился, Ким. Еще двумя натуралами у нас меньше, — тихо усмехнулся Пак в пустоту, вспоминая, как еще вчера по пьяни Джину признавался Мёну в любви, и, развернувшись, поспешил тихо-тихо выйти из дома, чтобы не разбудить спящую парочку. Мун Бин еще никогда раньше не влюблялся вот так, по-настоящему, не находил вдохновения всего в одном человеке, не чувствовал себя как дома где-то так далеко от родных мест, но стоило в его жизни появиться прекрасному ангелу, как абсолютно всё встало на свои места, мир обрел смысл и вернул все свои краски. И теперь его душа желает не перемены мест, а, пожалуй, лишь быть рядом с этим мирно посапывающим чудом.