Вкус прелой листвы.

Жилец просыпается от странного чувства. Будто он забыл сделать что-то очень важное. Ещё более важное, чем ежедневный ночной обход и проверка комнат. Он не понимает, в чём тут дело, и нервничает из-за этого. Свеча в его руках чуть подрагивает, когда он наконец спускается с кровати и медленно идёт в сторону двери, подслеповато щурясь. Не то что бы он видел плохо. Просто в темноте вообще очень неудобно ориентироваться. Даже ему, привыкшему к почти постоянному мраку. Свеча даёт очень мало света, совсем чуть-чуть, так, чтобы видеть, куда ногу ставишь. И это- всё. Позади и впереди ничего не видно. Только темноту. Что это там такое зашуршало? Кто зашуршал? Ах, ну нет, глупости всё это, в темноте ничего быть не может, он в доме один уже очень давно. С тех самых пор, как…как… — В голове опять всё не на месте, — бормочет Жилец, привыкший к собственному голосу, немного даже успокаивающему. Что-то продолжает очень настырно шуршать. Будто идёт прямо за ним. Глупости. Ничего нет. Ничего. Совсем ничего. Но, всё же, не стоит ему оборачиваться. Он даже свет не включает, потому что не хочет видеть, что же это там такое издаёт столь подозрительные звуки. О, это всего лишь отзвуки его шагов. Дом очень старый. Вот и скрипят половицы под его ногами. А он, дурачина, уже напридумывал себе чего-то там. Гостей каких-то… Нет никаких гостей. Бред, дурость невозможная. Нет и не было никогда. Но почему он вообще думает об этом? Не хочет ведь. Из-за этих мыслей начинает болеть голова. Словно что-то скребётся изнутри. Что-то очень ветхое, знакомое, пахнущее прелой листвой и издающее звуки, похожие на то самое шуршание за спиной. Что это там? Силуэт? — Показалось. Совсем плохо стало со зрением, — вновь успокаивает себя Жилец, несколько раз моргая. — Глупые галлюцинации. Ничего там нет. И смотреть не надо. Ты меня видишь? Нет. Совсем нет. Ничего нет. Никого нет. Только он. А может, и его тоже нет. Нет, нет, не… Ты сам поверил в меня. Когда? Когда же? Он не помнит. Ничего не помнит. Ни-че-го. С памятью проблемы, именно так. И с разумом, кажется, тоже что-то не то. Понять бы ещё, что именно, стало бы куда проще. Да кто же там так шуршит? Жилец всё же оборачивается. И прежде чем всё погружается в темноту, ему кажется, что рядом весело смеётся какая-то девушка. Девушка. Девочка. Ему это почему-то очень знакомо. В чём же тут дело?

***

— Что ты делаешь? Полный любопытства голос доносится до Жильца. Он не пугается, не удивляется, даже с колен не поднимается- продолжает неторопливо брать образцы почвы. И только чуть глаза поднимает, чтобы разглядеть подошедшую к нему девочку. На бледной щеке виднеется полоска свежей глины, в волосах, как и обычно, торчат веточки, а ноги (есть ли они? Ему всё никак не удаётся спросить) закрывает подол длинного, перепачканного землёй платья. — Собираю данные. — Ты уже делал это вчера. — Я же миролог. Я должен делать это каждый день. А сейчас ещё и солнечно. Самое время, чтобы начать брать образцы подсохшей почвы. — Но она мокрая. — Сейчас более сухая, чем вчера. Это уже изменения. Девочка негромко смеётся, а Жилец искренне не понимает, что же её так насмешило. У них всегда так. Он говорит, а она смеётся. Наоборот тоже бывает, но гораздо реже. Иногда она рассказывает интересные вещи о том, что происходит в лесу. Для молодого миролога встреча с Букой была самой что ни на есть неожиданностью. Да ещё и судьбой в придачу. Потому как-то ужасающее одиночество, что он испытывал из-за отсутствия сверстников и партнёров для игр, едва ли не поедало его заживо. Бука была первым его гостем, а впоследствии стала единственным другом. Она словно бы разведывала обстановку, узнавала Жильца получше, смотрела, вбирала в себя знания и слушала его. В первую их встречу девочка даже не говорила. Просто просидела рядом с ним всю ночь, безмолвно слушая его болтовню, и ушла с рассветом. Вот только это не значило, что свет ей не нравится- Жилец довольно быстро понял это, встретив её в лесу днём, когда решил немного погулять. На следующую ночь пришли ещё гости. И ещё. И ещё. Ему это нравилось. Вот только большая часть, в отличии от Буки, была невидимками. Это его пугало. Но Бука уверяла, что всё нормально. Он верил. И продолжал каждый день накрывать стол. Хотя бы и для неё. Жилец знает Буку с раннего детства. Более верного друга у него нет. — Ты скоро вернёшься домой? — спрашивает девочка, чуть склоняя голову на бок. — Да. Думаю, да. — Может, погуляешь со мной? Мне скучно. Жилец всё же перестаёт ковыряться в земле и смотрит на девочку почти осуждающе. — Мне нужны систематизировать собранные данные. — О, — она опускает голову и вздыхает. Он чувствует себя безумно виноватым. Совершенно не хочется расстраивать единственное существо, которое тебя навещает. Другие гости не в счёт. Он и не разговаривает с ними почти. Хотя, пожалуй, принимать их у себя всё равно невероятно интересно. — Я…тебе…лучше пойти со мной, — Жилец запихивает собранные образцы в сумку, вешает её на плечо и смотрит на девочку. — Если ты хочешь, то можешь…заглянуть в гости. Бука тут же перестаёт хмуриться, улыбается и кивает. Управлять настроением Жильца у неё всегда получается проще простого. Особенно, когда на улице такой погожий, солнечный денёк. До дома они идут в полном молчании. Только девочка периодически издаёт какие-то непонятные, певучие звуки, будто бы подвывает. Он привык к этому звуку, а ведь когда-то, помнится, пугался, слыша его ночью в лесу. Глупо-то как. Бояться её точно не стоит. Когда они оказываются в доме, Жилец сразу же идёт к кухне, а Бука следует за ним. Она может пойти куда угодно, её ничто не сдерживает, но это очень и очень невежливо-рыскать по дому, когда хозяин не смотрит. — Какой чай тебе нравится больше? — спрашивает Жилец, ставя на плиту небольшой чайник. — У меня тут есть… — Ты же и так знаешь, — удивляется Бука, сидя на невысокой табуретке и покручивая в руках чашку со сколотой ручкой, которую выбрала ещё в первый свой приход. — Я…прости, я опять забыл. Совсем плохо стало с памятью, — вздыхает, протирая глаза рукой. — Старею, может быть? Стал очень много всего забывать. Иногда даже записи свои не узнаю. Никто же не мог брать мой дневник, правда? Они не… — Они— это и я тоже, — хмурится девочка. — Ты же не подозреваешь нас? — Нет. Нет, конечно же, нет. Прости. Это во мне проблема. Бука смотрит на Жильца очень внимательно. И только чуть заметно качает головой. Он кладёт в её чашку заварку, сахар, а после наливает кипяток. Тихое журчание воды действует успокаивающе. Мягкая улыбка на лице девочки- тоже. Она вся- самое настоящее успокоительное. Ему не до конца понятно, из-за чего она оказывает на него такое странное воздействие. — Почему у тебя такие холодные руки? — спрашивает Жилец, случайно коснувшийся рукой её маленькой руки. Она удивляется сначала, вглядывается в его лицо, словно пытаясь понять, шутит он или нет, а потом вздыхает и отвечает вопросом на вопрос: — А сам как думаешь, почему? Жилец опускает взгляд и понимает, что действительно сказал довольно глупую вещь. Она же мёртвая. Откуда тепло? — Я не подумал. — Ничего страшного, — Бука вновь улыбается, берёт чашку и делает маленький, изысканный даже, глоток. Ему хочется верить, что это сделает её руки более тёплыми. — Сегодня вечером ты снова устроишь званый ужин? — интересуется девочка, кидая на него взгляд пронзительных, странных глаз. — Я…да. Да, конечно устрою. Я ведь каждый день так делаю. Или ты тоже начала забывать что-то? — в голосе его появляются какие-то даже весёлый нотки. — Нет, я-то уж точно ничего не забываю, — смеётся Бука, прикрывая глаза от удовольствия- он очень редко шутит, и каждый раз это приводит её в восторг, в не зависимости от того, хороша шутка или нет. — И тебя тоже не забуду. Не бойся. — Я вовсе не боюсь. Новая порция заливистого смеха заставляет Жильца несколько смутиться. Она ведь очень хорошо знает его, так зачем же врать? Однако, ему совсем не хочется выглядеть в её глазах трусом. Он и в том, что боится некоторых из гостей, сознался совсем недавно. Что ж поделать. Мужская природа неискоренима. Всегда хочется выглядеть сильнее, чем есть. — Тебе нужно сделать записи. Помнишь? — Конечно помню. Я…я всё помню, просто…нужно некоторое время, чтобы сосредоточиться. Я же ничего на самом деле… — он опускает голову и вздыхает. — …не забываю. — И меня тоже? Лицо Буки спокойное и миролюбивое, как и всегда, но в глазах её появляется нечто странное. Отголосок какой-то эмоции, которой Жилец не понимает. Да он вообще мало что понимает, на самом-то деле. Её рассказы о лесе, о гостях, обо всём вокруг- не понимает. Очень старается, но не может понять всё, потому что человек. И мыслит, как выясняется, слишком узко. А расширить сознание…ну, у него это частично получается. Ведь он видит некоторых из невидимок. И её тоже видит. — Что? — Меня ты тоже помнишь? — Почему ты спрашиваешь? — Ответь, пожалуйста. — К-конечно же я тебя помню! Как тебя вообще можно забыть? Девочка улыбается и делает ещё один глоток, а потом говорит: — У тебя чай стынет. Жилец, опомнившись, берёт свою чашку и тоже пьёт. Чай, как ему кажется, получился слишком сладким. Ещё и с едва заметным, странноватым привкусом прелой листвы.