Когда человек влюблен, это самые
прекрасные два с половиной дня в его
жизни.
Наступило странно время в отношениях Хосока и Юнги. Первый делал вид, что тогда, на отдыхе ничего не произошло, а второй пытался сделать вид, что ему абсолютно это не интересно. И оба снова лгали друг другу. Лгали самим себе. Юнги сходил с ума. Ему больше не доставляли удовольствия поцелуи с Хосоком. Ему было противно улыбаться парню и лгать о своих чувствах. Мину казалось, что это он виноват во всем, ведь именно он сказал это треклятое «да». А в ушах все так же эхом отдавалось тихое, до жути спокойное, хосоковское «нет». Когда оно успело превратиться в него? Когда Хосок перестал что-либо чувствовать к нему? А может он и никогда ничего не чувствовал. Может он все время скрывал от него, лгал ему и притворялся сам для себя, что насильно издевался над демоном. Мучил его своими клятвами и обещаниями в любви, врал даже тогда, когда в мире существовали только они вдвоем и ночь. Когда их чувства сплетались во едино и превращались в прекрасную магию. Так что же, все это было фальшивкой? Чувства были лишь его? Это сводило Юнги с ума и заставляло рыдать в подушку, слушая мирное сопение Хосока и чувствуя, что только одеяло греет его. Хосок сходил с ума тоже. Его до жути бесила его защитная реакция. Реакция в виде улыбки и поцелуев. Он не мог ничего сделать. Он слишком был виноват перед Юнги. Он был виноват с самого начала. Еще с того момента, когда не сказал Мину что знает почти всю правду о нем. Зачем он вообще это делал? Почему считал, что так воспитает Мина, заставит его поверить людям? Он плакал. Хосок слышал, как он плакал. Тихо, уткнувшись носом в подушку, свернувшись под одеялом, обмотав ноги хвостом и ненавидя Чона. Ненавидя за всю его ложь. Ненавидя за это глупое «нет», которое должно было быть «да». И тот его вопрос в машине, на который он хотел получить ожидаемый ответ, но получил совершенно противоположное. И теперь это мучило его. Но надо было что-то менять. *** Свет лил из окна, падая на черные волосы демона, лучи солнца сплетались с прядями, прячась за небольшими рожками Юнги. Напротив него сидел Хосок и, не поднимая глаз, пил из кружки кофе. Неожиданно он поставил ее на стол, тем самым напугав Мина и заставив того вздрогнуть от неожиданности. — Это было так глупо, Юнги… — Не надо, Хосок. — Мне надоело мучить и тебя и себя. Мы должны во всем разобраться, мы с тобой два взрослых человека… — Я не человек,- покачал головой Мин. — Юнги… — Если ты хотел извиниться, то ты немного опоздал с этим. — Но Юнги, я хотел сказать тебе, что я самый большой лгун из всех, кого ты мог встречать. Я тебе врал все это время, врал тогда когда сказал «нет», врал тогда когда улыбался, но когда мне на самом деле было безумно больно, но я определенно не врал тебе, когда говорил что люблю тебя. Я люблю тебя, Мин Юнги. И это те немногие слова, которым ты можешь верить. — Но почему ты тогда сказал нет? — Я дурак, прости. В тот момент я думал, что мое «нет» самый подходящий ответ. Ответ, который ожидал ты. Я ведь прав. Юнги, скажи мне, что я прав. — Ты прав. — Юнги, — Хосок вдруг забегал глазами по кухне, ища, за что бы зацепиться взглядом, но единственное за что цеплялся взгляд, были глаза Мина, которые ждали, что же скажет Чон,- в тот момент, когда мы ехали и я спросил тебя о твоих чувствах, твой ответ был правдой? — Правдой, — неожиданно спокойно ответил демон, — я люблю тебя. Сколько бы я этого ни отрицал, сколько бы ни отталкивал свои собственные чувства, но то «да» было самым искренним моим ответом тебе. Чон глупо моргал, не веря услышанному. Ему казалось, что все это сон и ему мерещиться. Вот он сейчас услышит шум в ванной, смешанный со звоном будильника и проснется. Но этого не произошло. Ни через минуту, ни через две. Он столько ждал этих слов. Столько сделал для этого, а они вот так вот просто были произнесены демоном. В такое обычное утро. Так просто. Было все слишком просто. — Хосок, я хочу сходить с тобой погулять. Парень удивленно шмыгнул носом, неосознанно убирая прядь волос со лба. — В парк аттракционов. Секундная радость резко исчезла, а сердце бешено заколотилось. — Мы же пойдем? Чону казалось, что ноги стали ватными и если бы он стоял, то давно бы лежал на полу, голова кружилась только от одного представления американских горок. *** И вот он стоит прямо перед небольшой будкой с надписью «касса» и с сидящей внутри мило улыбающейся женщиной, продающей билеты. И Юнги, который вцепился в его руку словно маленький ребенок и счастливо разглядывал виднеющиеся немного поодаль аттракционы. Он не смог отказать ему, особенно после того, как второй раз услышал «я люблю тебя» от демона, который смотрел на него абсолютно честными глазами. Крики с американских горок были слышны от сюда и по спине Хосока то и дело бегал холодок. Пахло сахарной ватой, попкорном, газировкой и адреналином, что вызывало картинки из детства и яркую карусель с лошадьми, которые блестели от всех вечерних огней ярмарки своими красными попонами и крутились. Крутились, крутились, крутились, расплываясь в жутком танце веселья, счастья и страха. Страха маленького Хосока, который стоял и плакал, понимая, что мама больше никогда не придет с ним сюда, больше не купит попкорна, а папа больше никогда не попросит хранить от мамы в тайне то, что они вдвоем пьют вредную газировку. Слезы текут по щекам маленького мальчика, который потерял почти все самое родное, в этом страшном мире ярмарок, злых клоунов и лживых людей, остались только они с сестрой и больше никого. — Хосок, — на плечо Чона легла чья-то тяжелая рука, и парень вздрогнул, удивленно глядя на испуганного Юнги, который непонимающий смотрел на слезы Хосока, а в руке сжимал два входных билета. Парень взглянул на демона с грустью, ожидая увидеть там совершенно не Мина,- что случилось? Почему ты плачешь? — они стояли в пяти метрах от кассы, под тенью дерева, через крону которого просачивались тонкие лучики солнца и прыгали по лицу Чона. Хосок встряхнул головой и вытерев тыльной стороной ладони слезы, улыбнулся. — Ничего. Просто воспоминания нахлынули. Давай не будем сейчас об этом. Мы купили билеты и нам надо веселиться. Юнги подозрительно смотрел на Чона, прекрасно понимая, что сейчас не время теребить старые раны. Они поговорят потом. По крайне мере, он надеялся на это. — Тогда пойдем и купим нам сахарную вату, — губы Мина растянулись в улыбке, оголяя десны и клыки, — жуть как хочу сладкого. Гибрид подхватил Чона под руку и потянул за собой. Яркое солнце пекло голову, и было на удивление жарко, но, несмотря на погоду, изголодавшиеся по теплу люди, вылезли наружу из своих квартир и домов. Парни подошли к красно белому киоску, за которым стояла пожилая, улыбающаяся женщина гибрид и подсчитывала стеклянные бутылки с водой, стоявшие в холодильнике. При виде Юнги и Хосока она заулыбалась еще сильнее и отвлекаясь от своего занятия, спросила: — Чего вам молодые люди? Сахарной ваты? Попкорна? Или может быть воды? А то вон, какая аномальная жара на улице. Глаза Мина бегали по витринам и остановились на большой металлической чаше, в которой были видны кусочки воздушной ваты. — Аджума, можно, пожалуйста, сахарной ваты, и побольше, — демон развел руками для большой правдоподобности огромного размера сладости. — Конечно, милый, — женщина улыбнулась и засыпав в середину сахара, начала накручивать на белую пластиковую палочку, тонкую сладкую паутинку, которая с каждым оборотом увеличивалась в размерах, превращаясь в воздушный шар. Аджума нажала на кнопку и выключила машину, вручая Юнги огромное облако сахарной ваты, за которым демон тут же скрылся, уткнув в него свое лицо. Хосок поклонился и, положив на витрину с поп-корном деньги, пошел за счастливым демоном. Парни сидели на лавочке в глубине парка и жевали вату. Лицо Юнги было все в кусочках розового сахара, пальцы слипались, а с лица не сползала довольная улыбка. Чон, тяжело вздыхая, вытирал чумазого демона влажными салфетками. — Ну, почему ты не можешь, есть аккуратнее, теперь ты весь липкий… — Хосок медленно провел по щеке Мина, смотря прямо в глаза демона. Рука медленно сползла ниже, пальцы дотронулись до губ гибрида. Парень неосознанно начал приближаться к лицу Юнги и целуя его, чувствуя на своих губах вкус сладкой ваты. Демон поддался вперед, пересаживаясь на колени Чона, Хосок тут же обхватил Мина за талию. Хоби оторвался от гибрида и, открыв глаза, смотрел на замеревшего в одной позе с зажмуренными глазами Юнги, в уголке приоткрытых губ которого прилип кусочек ваты. Чон хмыкнул и смахнул большим пальцем сладкую паутинку. Мин открыл глаза и неожиданно громко икнул. — Не надо пить, и есть одновременно, — вздохнул Хосок, спуская гибрида обратно на лавочку, — куда ты хочешь теперь? Юнги хитро улыбнулся, недобро поглядывая в сторону аттракционов. — Тебе это не понравится. *** Парни стояли в очереди под палящим солнцем. Юнги счастливо улыбался, а Хосок обливался потом от страха, не чувствуя ног, рук и вообще своего тела в предчувствии неминуемого. В голове было абсолютно пусто, глаза Чона бегали по утопающим в небе металлическим конструкциям, а в ушах набатом бил пульс и эхом отдавались крики людей. Парень не заметил, как Мин затащил его на металлический парапет, отдав два билета. Последнее что он увидел перед тем, как понял, что бежать некуда, было крепление, которое намертво пригвоздила его к жесткому сиденью. А рядом, сидящий и светящийся от детского восторга и размахивающего во все стороны хвостом, Юнги. Чон сглотнул слюну, которая липким комком прокатилась по горлу. Демон посмотрел на парня, и ободряюще кивнув головой, сплел свои пальцы с пальцами Хосока. Раздался громкий гудок, и сердце Чона остановилось, а душа покинула тело, когда поезд дернулся с места и начал медленно катиться. Парень начал коротко дышать, вызывая одышку, крик начал рваться из груди, застревая в глотке, язык прилип к нёбу. Становилось все выше и выше, а тело стало параллельно земле и все больше и больше тянулось вниз, обратно к твердой поверхности. Поезд неожиданно замер на месте. — Чтобы я еще раз… — но договорить Чон не успел, как они мертвой петлей сорвались вниз. Крик словно за всю жизнь накопившийся внутри парня, вырвался наружу. Юнги кричал рядом, но от восторга, по инерции подкидывая руки и ноги. Хосок же кричал так громко, что у Мина закладывало уши. А демон продолжал смеяться и смотреть на такого беззащитного и испуганного хозяина, какого не видел никогда в жизни. Лицо Чона было красное, в глазах блестели слезы, а дыхание сбивалось от непрекращающегося крика. Когда вагончик подъехал к площадке для выхода, Хосок просто хрипел от ужаса и сорвавшегося голоса, сжимая сиденье побелевшими костяшками, как будто это могло помочь и спасти его. Счастливые люди вместе со своими гибридами выходили на металлическую платформу, переполненные адреналином и, разговаривая так громко, что бессильно молчавший Чон, обвисший на плече Юнги, смотрелся белой вороной. Мин чувствовал, как дрожат ноги хозяина, а потные и холодные ладони больно сплелись с пальцами демона и не отпускали. Гибрид морщился от боли и неожиданно потяжелевшего хосоковского тела. — Если ты еще раз попросишь меня сделать это, — просипел Чон, — пожалуйста, сразу же убей меня. Юнги остановился на последней ступеньке, затормозив при этом Хосока. — Хозяин, в следующий раз я не возьму тебя, потому что в следующий раз я оглохну окончательно от твоих криков, а я еще слышать хочу. Чон неожиданно наклонился над демоном, горячее дыхание врезалось в щеку Мина, а холодные и мягкие губы слегка касались уха Юнги. — Я знаю, чьи крики громче моих… Щеки Мина резко покраснели и демон не думая отпустил руку довольного Хосока, лишив того опоры, от чего парень не удержался и повалился вперед на землю, подняв при этом клуб пыли. — Мин Юнги! — Чон пытался отряхнуться и встать, но действия американских горок не закончилось, и он падал обратно на ватных ногах,- немедленно помоги мне! Демон гордо подняв подбородок спрыгнул на двух ногах со ступеньки рядом с Хосоком и как бы случайно обмахнул того хвостом. — Поаккуратнее, а то можешь их больше не услышать, — Юнги вытянул широкую ладонь в сторону Чона, — поднимайся, давай, хватит сидеть на земле. Следующую половину дня они провели, пробуя все аттракционы, которые только были в парке. Под конец, Хосоку казалось, что на его голове стопроцентно появились седые волосы, чего в его возрасте нежелательно. Когда они выходили из парка, солнце уже опускалось к горизонту и светило парням в спину, создавая огромные тени на земле. На Юнги были надеты уши зайца и крылья ангела, а на Хосоке красовались вечно мигающие и раздражающие Чона, красные рожки демона, которые Мин уговорил его купить. В руках Гибрид держал огромного медведя, за которым не было видно самого Юнги, и которого ему выиграл Хосок в тире. На руках демона светились всеми цветами радуги браслеты, а лицо Юнги было расписано в виде скелета с карнавала смерти. Чон же пытался уместить в своих руках все мелкие игрушки, которые он не имел право потерять, иначе получил бы от гибрида по голове. За собой в машину они увезли весь букет ароматов парка аттракционов вкупе с половиной игрушек, которые там были. Юнги был слишком взбудоражен и без умолку делился с Хосоком впечатлениями, который пытался следить за дорогой, но вместо этого вечно отвлекался то на Мина, то на медведя, занявшего все заднее сиденье. Чон давно не видел демона таким счастливым, а раз счастлив он — значит, счастлив и Хосок. И теперь, впервые в жизни, парк аттракционов стал для него хорошим воспоминанием. *** В квартиру они ввалились с безумным шумом, потревожив спокойствие всех своих соседей, которые в тишине проводили свой вечер. Дверь хлопнула и Хосок, осмотрев, заполненную солнцем квартиру, глубоко вдохнул и сморщился от надоевшего ему запаха попкорна. — Срочно в ванную, — Чон развернулся к Юнги, который замер на месте, хлопая своими накрашенными под скелета глазами, — смоем все с тебя, да и с меня тоже, — парень провел рукой по футболке, которая стала неприятной на ощупь, — а ну-ка, давай за мной. Хосок, не медля больше не секунды, стянул с себя кроссовки и пошел вглубь квартиры, бросая по пути прямо на пол верх одежды. — Юнги!!! Демон вздрогнул и, повторив действие за хозяином с довольной ухмылкой, пошел по солнечному коридору. В ванной уже включив напор на полную, стоял Хосок и ждал, когда ванна заполнится горячей водой, от которой шел пар. Чон прогнулся назад, поглаживая себя правой рукой по бедрам, от чего мышцы перекатывались туда обратно под смуглой кожей. Когда дверь хлопнула парень обернулся назад на стоявшего в одних боксерах Юнги, который довольно махал хвостом из стороны в сторону. Хосок с удовольствием осмотрел демона с ног до головы. Если сравнивать с тем, что было, когда Чон взял гибрида к себе, то из хрупкого замученного жизнью и голодовкой в тюрьме демона, Юнги превратился в обычного парня, цвет кожи которого стал похож на человеческий, ноги окрепли, а на щеках появился румянец. Чон был счастлив. — Чего ты не раздеваешься? — нахмурился Мин, складывая руки на груди. Парень словно вышел из транса и, вздрогнув, поспешил стянуть с себя мешающиеся на ногах брюки. Теперь пришло время Юнги любоваться своим хозяином, который отвернулся от него и взбалтывал воду, регулируя ее по температуре и добавляя туда разные ароматные жидкости. Да, тогда впервые, Хосок показался ему просто Аполлоном, с телом которого никогда не достичь, со смуглой кожей, крепким торсом и не портящими его татуировками. Но сейчас, это было действительно любимое тело, со своими изъянами и недостатками, но любимое и дорогое, которое, кажется, Юнги готов любить и видеть всю свою оставшуюся жизнь. Вдруг Хосок выпрямился и, стянув с себя боксеры, шагнул в ванную, выкручивая при этом кран и медленно садясь в ней, от чего гладь воды заколыхалась, создавая волны. — А ну-ка давай ко мне, — Чон повернул голову на Мина и поманил того пальцем, с которого стекала вода. Демон расправил плечи и, сняв с себя остатки одежды, подошел к ванной, осторожно погружая в нее ноги. Хосок все это время, пока тот садился не сводил глаз с торса, бедер и ягодиц Юнги. Затем тот повернулся к нему спиной, схватившись обеими руками за бортики ванной, и медленно опустился в воду, усаживаясь прямо между ног Чона, которые перестали влезать в ванную с появлением демона в ней, от чего парню пришлось свесить левую ногу. Юнги лег на грудь Чона, сплетаясь пальцами с пальцами Хосока. Вода приятно обжигала кожу, расслабляя при этом уставшее за день тело. Мин задрал голову назад и повернул ее в бок, чтобы увидеть спокойное лицо хозяина, которое было полностью расслабленно, уголки губ были довольно приподняты и выражали счастье. Вся ванная погрузилась в паровую завесу, от чего окно рядом с ванной запотело и Чону пришлось протирать его свободной правой рукой. Там, на улице мчались машины и торопились люди, утомленные такой жарой. Деревья медленно колыхались от порывов ветра, по небу, никуда не торопясь, плыли ленивые облака. Хосок поглаживал свободным большим пальцем руку Юнги, а другую положил на торс того, выводя на нем под водой неизвестные и спонтанные узоры. Демон, зажмурив глаза, лежал на плече Чона и что-то урчал себе под нос. — Хосок-и, — тихо проговорил Юнги, немного приподнимаясь и разворачивая голову в сторону Чона. — Мм? — Ты же меня любишь? — Конечно, люблю. Мне кажется, что это уже можно не бояться говорить. А почему ты спрашиваешь? — Да так. Просто никто и иногда меня не любил и я до конца не верил твоим словам и из-за этого боялся признать свои чувства… Как ты понял что любишь меня? Хосок на минуту стал серьезным и, нахмурив брови, вглядывался вдаль, на закатное солнце. - Просто в один момент я понял, что мне больше страшно не то, что ты уйдешь, и поэтому меня казнят, а то, что ты уйдешь, и я тебя больше никогда не увижу. Наверное, в тот момент я это понял. Просто для меня, любить человека, это значит быть с ним всегда, когда он - рядом с тобой. И ты все время боишься что он в любой момент исчезнет и ты погибнешь от того, что ты один и одинок… А когда ты это понял? Повисло еще более долго молчание, сопровождающиеся всплесками воды и капанием воды из крана в раковине. — Наверное еще тогда, когда ты схватил меня за руку, чтобы я не упал с крыши, — голос Юнги эхом разносился по ванной,-тогда, когда твой страх умереть был больше всего на свете, даже больше страха высоты. Именно поэтому я все отрицал. Потому что я понимал, что всем твоим поступкам следует лишь страх за свою собственную жизнь и больше ничего… А влюбился как дурак в первого же человека, который хорошо ко мне относится и все время спасет меня от самого же меня. Хосок,- Юнги вдруг резко поднялся, от чего вода немного выплеснулась на пол,- поверь мне,- Мин полностью развернулся и сел на колени перед лежащим Чоном,- я никогда не испытывал такого к человеку. Никогда. И я прошу тебя поверить в то, что все слова, сказанные мной о моей любви к тебе — правда. Потому что я демон. Я не человек. Я один сплошной комок ненависти и злости ко всему человечеству. А тут вдруг появляешься ты, Чон Хосок и меняешь всю мою жизнь полностью. Ты спасешь мою жизнь… Парни еще долго смотрели друг на друга практический не моргая и молча. Пока тишину не прервало: — Поцелуй меня. Голос Хосока звучал тихо и почти не слышно. Юнги моргнул раз, другой, после чего слегка приподнялся и провел рукой по бедрам Чона. — Юнги, я не… — Тшшш, — Мин покачал головой, приближаясь к лицу Хосока и целуя его, обхватив обеими руками голову того. Его ягодицы скользили по бедрам Чона, ощущая, как парень начинает нервно дергаться под ним. — Войди в меня сейчас, — отрываясь от поцелуя, с придыханием прошептал Мин, — если тебе когда-нибудь скажут, что между нами не любовь, то тогда я не знаю как назвать, то что я чувствую когда ты рядом со мной и во мне, — Юнги с силой впился в губы парня, когда в узкую дырочку начал входить член Хосока, но вода, действуя, как смазка протолкнула его внутрь и Мин медленно зашевелил своими бедрами. Поставив руки на грудь Чона, выпрямив спину и создавая волны, демон постанывал от удовольствия, пока Чон не кончил прямо в него. — Нам надо в душ, — прошептал Юнги, положив голову на плечо парня. — Нам надо в душ, — согласно кивнул Хосок. *** Через полчаса ребята сидели, укутавшись в теплый плед, наблюдая за ночным городом прямо с крыши. Парни прижались друг к другу, крепко сплетя руки, и молчали. Молчание, было, кажется единственным хорошим вариантом в данный момент. Хосок пытался не вспоминать начало дня, пытаясь забыть его как страшный сон. А Юнги же мучился от того, надо ли задавать вопрос, который тревожил его целый день. — Хосок, — тихо прошептал Мин, глядя на огни автомобилей. — Да, Юнги, — Чон положил подбородок на макушку демона. — Можно задать тебе вопрос? — Конечно же, — голос Хосока звучал немного напряженно. — Почему ты плакал тогда в парке? Ты что-то вспомнил? В ответ последовала тишина, прерываемая тяжелым дыханием парня и звуками сирен где-то вдалеке. — Хосок? — Да? — Ответь, пожалуйста. — Это было в детстве. Мне было почти семь, когда это случилось. Мои мать и отец, — голос Чона вдруг стал еще тише и прозрачнее, — всегда водили меня в парк аттракционов и на ярмарки, которые приезжали в наш город каждые два месяца. Мама, — Юнги понял, что парень грустно улыбнулся, — покупала мне карамельный попкорн и катала на карусели. Знаешь, такие с лошадьми. Они кружатся, кружатся… Попоны сияют, музыка играет… А отец, — Хосок сжал пальцы Мина еще сильнее,- он поил меня газировкой, и это был наш маленький секрет с ним… А потом они погибли. Глупая авария, в которой никто не виноват и в которой выжил лишь я. Знаешь, это звучит как нелепая история из американского фильма, банальная и глупая…И в этом мире остались лишь мы с сестрой. А я продолжал приходить к той самой карусели, где меня каждый раз находили приемные родители. Они действительно прекрасные люди, они взяли нас обоих и не разлучили… Но я все равно, до пятнадцати лет продолжал туда ходить. А потом я вдруг понял, что это глупо. Что они не вернуться, что я уже слишком вырос для детских развлечений и что карамельный попкорн не такой уж и вкусный…Вот в этом вся правда, Юнги. Это одна из частей моего прошлого. Прости, что не рассказал раньше. — Мы, наконец-то, смогли открыть друг перед другом почти все самые страшные тайные нашего прошлого. Я очень рад, что мы можем с тобой настолько доверять друг другу. Хосок. — Да? — Давай больше никогда не будем врать друг другу. Всегда говорить правду, — выпалил Юнги, — ну, по крайней мере, на столько, насколько это возможно, — тихо закончил демон. — Конечно, Юнги. Конечно. *** Маленький Юнги сидел на холодном полу и плакал. Вот он — хрупкий шестилетний мальчишка с черным тонким хвостом, рожками и номером на шее. И ему страшно. Страшно на столько, что он не может шевельнуть и пальцем. Страх разлился по всей его душе и поглотил всю его хорошую сторону. В голове снова разразилась война, и ему срочно нужно было подкрепление. Но подкрепления не было. Он был одинок. Высокая худая женщина с длинным шрамом через весь лоб, который совершенно не портил ее красоты. Она обнимает мальчика, берет его на руки, прижимает к себе словно мать и Мин верит, вот оно — то самое подкрепление. Но как он ошибается. Женщина целует его в лоб и оставляет одного в огромной комнате, в которой стоят множество кроватей, на которых спят точно такие же, как он. И она уходит. Оставляет его одного. Наедине со всеми реалиями жизни. Его — шестилетнего мальчишку. Вот ему почти 14 и он не верит уже ни во что. Не верит потому, что та женщина, что спасла его тогда, научила, как продавать свое собственное тело взрослым мужчинам, которые хотят лишь одного — молодого тела гибрида. Которое так податливо, такое теплое, нежное и такое безвольное… Ему 20 и он ненавидит весь мир и больше не верит в любовь и людей. Не верит потому, что они все предали его. Предал тот, кого он любил и считал другом. Предал тот, кто относился к нему хорошо, и казалось, что тоже любит. Но люди есть люди. Они никогда не меняются. Им всегда нужно лишь одно — его тело и больше ничего. Ему нужно было раньше понять это. Еще тогда, когда в шесть лет он сидел в подвале и плакал от страха. А теперь ему 20 и он один сплошной комок ненависти и неверия. Он перестал чувствовать что-либо. Перестал чувствовать наслаждение, любовь, желание. Его поддерживала лишь его демоническая сущность, которую люди использовали, как только могли. И вот он, его лицо упирается в жесткий ковер, а в его разработанный за всю его низкую жизнь, зад, входит очередной член. Из его рта вырывались стоны, лживые, рожденные демоном внутри него, стоны. Когти царапают деревянный пол, а губы просят еще. Но это не он. Он этого не хочет. Юнги видит пол и ему плохо. Хочется рыдать, хочется убежать отсюда, как это сделал Чонгук, но он не может. Он привык к этому и не хочет ничего менять. Мин начинает тяжело дышать. Его дыхание учащается, он зажмуривает глаза настолько сильно, насколько это возможно и резко с тихим криком открывает их. *** Юнги резко поднимает веки, просыпаясь и вспоминая сон. Ему 25. Он лежит на диване на крыше. А рядом тихо сопит любимый человек, смешно задрав голову и громко посапывая, время от времени пришлепывая губами. Ночной воздух колышет его красные, крашеные волосы с немного отросшими черными корнями. Вдалеке шумит город и они вдвоем. И больше в этом мире никого не надо. Потому что он — тот самый, кто заставил поверить его в людей и полюбить по-настоящему. Забыть свою демоническую сущность и оставить лишь одного человека, который спрятался глубоко в душе еще в шесть лет. И надо было что-то менять. Надо забыть навсегда то, что было до и оставить лишь то, что сейчас и будет потом. Надо поехать в бордель.